Платон Обухов - Спарринг со смертью
Кое-как справившись со слезами, она продолжала работу. Самым трудным было вычистить шторы — потолки в квартире дяди Лео были высокими. Нине несколько раз казалось, что она вот-вот упадет со стремянки.
Закончив со шторами, Нина позволила себе коротенькую передышку. Она присела на корточки. Перед ее глазами проходили сцены жизни на родине. Отец собирает виноград… мать кормит свиней… она сама занимается с гусями. Обычно крикливые и сварливые, в ее руках они превращаются в послушных и мирных птиц… В деревне начинается праздник, и все жители подтягиваются к главной площади. У всех светлые, радостные лица… все живут предвкушением веселья.
Нина сглотнула комок, застрявший у нее в горле. Все это осталось в прошлом — во вчерашнем и позавчерашнем днях. Всего этого не вернуть. Но надо было как-то жить и привыкнуть к мысли, что хорошее позади… Вот только сможет ли она…
Она перешла в спальню и занялась большими шкафами. Здесь было столько одежды и белья, сколько невозможно было собрать и в пяти домах в ее родном селе. Если перевезти туда всю эту одежду и показать людям, тбилисских Тодуа непременно приняли бы за миллионеров, за очень больших и значительных людей. «У меня никогда не будет столько одежды и белья, — с грустью подумала Нина. — Никогда!»
Она разобралась с зеркалами — они заблестели первозданной чистотой и яркостью — и принялась стирать пыль с деревянных спинок кровати. Кровать была огромная, резная и походила на ковчег, предназначенный для плавания по морям. Нина тщательно полировала резьбу, добиваясь зеркального блеска на гроздьях винограда и лицах херувимов.
Оставалось заправить простыни. Нина легла, чтобы дотянуться до края и уложить покрывало. Звучный хлопок по ягодице заставил ее вздрогнуть.
— Да успокойся ты! Это я… — Дядя Лео широко улыбался. Занятая работой, она не расслышала, как он вошел.
— Я уже заканчиваю, дядя. Наверное, я немного задержалась?
— Как обычно, — усмехнулся Нинин родственник. — Но это ничего… — Он наклонился над Ниной и оперся о кровать так, что она оказалась между его рук. Его лицо было теперь совсем близко от ее лица. — Я готов простить тебя, девочка. Я всегда иду тебе навстречу, забочусь о тебе, хотя ты не всегда меня слушаешься и не делаешь то, что нужно.
— Спасибо, дядя…
Лицо дяди приблизилось к ее лицу. Нина чувствовала себя неуютно. Она старалась вжаться в матрас, уменьшиться в размерах. Но дядя опускался все ниже и ниже. Казалось, руки не выдержат тяжести тела и он упадет на племянницу. Его широкая грудь легла на грудь девочки, и внезапно она почувствовала его губы на своих губах. Ощущение было омерзительным.
— Дядя, что вы делаете?! — Нина попыталась выползти из-под Лео. Но он не пускал ее. Он вновь всосался в ее губы.
— Будь хорошей девочкой, Нина. И слушайся дядю. Слушайся его во всем! — Лео жарко дышал, его руки сорвали платьице с Нины, и она почувствовала, как его широкие ладони жадно сжимают ее груди. Нина застонала от боли.
— Ниночка… — прохрипел Лео. Его руки продолжали тискать ее груди. Потом Нина почувствовала их на своих бедрах.
— Дядя, дядя! — кричала она.
Он зажал ей рот ладонью.
— Ты не должна кричать, — укоризненно покачал головой Лео. — И огорчать своего дядю! Мы же договорились: ты будешь вести себя хорошо и делать все, о чем я тебя буду просить. Чтобы я был доволен тобой! Ты поняла меня? — Он улыбнулся. В его улыбке сквозило нетерпение. — Смотри, что я подарю тебе, если ты не будешь огорчать меня… — В его пальцах появилась серебряная цепочка. — Нравится? — Он повертел цепочкой перед носом девочки. — Нравится? — спросил он громче.
— Да, — дрожащим голосом произнесла она.
— Ну вот… видишь! — Лео привстал.
«Неужели все кончилось…» — Нина не могла поверить в свое счастье. Ей, сельской жительнице, часто приходилось видеть, как этим занимаются животные в их хозяйстве.
Лео плотоядно посмотрел на нее, и его руки вновь прикоснулись к бедрам Нины. Нина дернулась, но было уже поздно — руки проникли под ее трусики и все сильнее сдавливали и гладили ее тело…
Ей было больно и стыдно. Ее голова начала кружиться от прикосновений толстых пальцев дяди.
— Ты… очень аппетитная! Ты можешь быть хорошей девочкой, стоит только захотеть! — Лео принялся сбрасывать с себя одежду.
— Не надо, дядя… — дрожащим голосом проговорила девочка. — На кухне гора посуды.
— Нет. На кухню пойдешь попозже. А сейчас ты мне нужна здесь. Ты поняла меня?! — Он стоял перед ней обнаженный.
Глаза Нины округлились, когда она увидела то, о чем девушки ее возраста даже и не разговаривают.
— Нет… не надо… — прошептала она.
Дядя Лео налег на нее всей массой своего тела и придавил.
Ей было больно.
— Не надо! — закричала Нина громко. Слезы покатились у нее из глаз.
Дядя Лео тяжело дышал, хрипел и весь покрылся потом. То, чем он занимался, явно доставляло ему огромное удовольствие… Нина не испытывала ничего, кроме боли и безграничного отвращения. То, что происходило с ней сейчас, казалось ей даже более ужасным, чем то, что случилось в деревне… или таким же ужасным. И ей хотелось, чтобы все это быстрее закончилось.
Тетя Марико ушла к соседке, и дядя Лео закричал:
— Нина! Где ты? Иди быстрей сюда!
Девушка нахмурилась. Она знала, зачем он зовет ее. Это происходило каждый день. И всякий раз она чувствовала все большее омерзение. Иногда ей хотелось убить дядю — перерезать ему горло ножом…
«Может, сегодня я это и сделаю? Наконец-то сделаю?» — подумала Нина, направляясь в спальню.
Дядя Лео стоял в халате посередине комнаты. И манил к себе пальцем: «Иди, иди сюда, моя крошка!»
Нина подошла.
— Раздевайся! — приказал Лео.
Нина начала медленно раздеваться.
— Послушай, — Лео нахмурился, — ты каждый раз делаешь такое лицо, словно я не удовольствие тебе доставляю, а заставляю вычерпывать навоз голыми руками! — Он повысил голос: — Ты можешь вести себя по-другому?!
Руки Нины задрожали. Она вспомнила зловонную яму с навозом, в которую пришлось окунуться, чтобы спасти себе жизнь, пока бандиты убивали ее семью. Ей казалось, что незримая яма с дерьмом, в которой она оказалась сейчас, была еще более гадкой…
— Хватит ломать спектакль, ложись скорей! — закричал Лео.
Нина покорно легла на кровать.
— Ты лежишь, как кукла, — прошипел дядя, — как неживая кукла! Ты можешь быть поактивней, а? Можешь показать свою страсть?
Нина ничего не хотела показывать, она просто терпела.
— Ты притворяешься бесчувственной куклой, механическим манекеном… даже не хочешь мне помогать, — зло произнес дядя в перерыве между «подходами». — Ну что ж — я и буду относиться к тебе, как к кукле…
Утомившись, дядя Лео упал на кровать и захрапел. Переход от секса ко сну произошел у него, как всегда, мгновенно. Перед этим он успел дать Нине поручение прибрать в спальне. Она беззвучно передвигалась по комнате с метелкой и тряпкой и чувствовала себя словно в обмороке. Действительно, механическая кукла — без воли, без чувств, без желания жить. Она чувствовала, как ей плохо и как она несчастна. Но на нее нашло какое-то отупение, душа ее превратилась в подобие засохшего хлеба — и она, тупо глядя перед собой, продолжала убираться.
Сочи
Лена Басова сидела в инвалидном кресле перед подъездом дома и щурилась от ярких лучей солнца.
Дышать свежим воздухом, радоваться солнечному свету, смотреть, как здоровые люди ходят по улице, ведут своих детей, улыбаются, — вот и все, что ей осталось.
Федя больше и не появлялся. Сначала Лена возненавидела его… в ее голове мелькнула безумная мысль нанять киллера, чтобы он расправился с Прониным. Но потом все как-то сошло на нет, и в душе Лены не осталось ничего, кроме равнодушного сожаления. Она влачила жалкое существование, на пенсию по инвалидности не развернешься, и тем не менее она каждый день занималась физическими упражнениями. Это помогало ей справиться с бедой и вселяло надежду. За несколько недель упорного труда она смогла значительно развить подвижность правой руки. Доктор Сизин, работавший над докторской диссертацией, изредка навещал ее и подбадривал.
— Гуляете? — Претендент на высокую научную степень обнял за плечи Лену.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
— Пришли меня проведать? — Она не знала истинной причины, по которой к ней зачастил доктор, и всякий раз встречала его улыбкой.
Он, в свою очередь, и не думал раскрывать свои истинные намерения.
«Пусть мое внимание согревает ее, — думал он. — Главное, чтобы она не прекращала тренировки».
— Занимаетесь?
— Да, каждый день, только, кажется, усталость накапливается. — Она несколько смутилась от собственной жалобы.
— Вы чувствуете, что ваше тело окрепло?
