Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Колыма
Егор разжал руки. Тихо отошел к окну. Еле слышно всхлипнула дверь.
Сколько дней прошло с тех пор? Их трудно счесть. В ту весну приехала к Лешке семья. И снова остался один Егор, в своей избе. Один на один со своим прошлым и с безотрадным будущим. Каждое утро встречая рассвет, он благодарил судьбу за еще один подаренный день.
Сколько ветров, дождей и вьюг стучались в его усталое окно? Сколько караванов гусей и уток прилетали и опять улетали с Камчатки. С ними он передавал привет своей сторонке, что заждалась забытою невестою за далекими перевалами.
Но к невестам, как и на родину, нужно возвращаться молодыми. Ибо встреча с любимой не должна быть седою и слезливой.
Годы… В них были и радости, и горести свои. Привык к селу Егор. Незаметно для себя изучил корякский язык. И стал в селе своим.
Давно уехала из Воямполки Наталья. Вернулась в свой город. И, верно, давно забыла Егора и Воямполку. Уехал и Лешка с семьей. Верховный суд пересмотрел его дело.
Егор поначалу получал от него короткие письма. Соколов вернулся на самолет. Он снова в небе. Как птица.
Дракон сидит у окна. Сегодня утром выйдет из села моторная лодка. Она может отвезти Егора в устье реки. Там самоходная баржа доставит его на пароход. Потом из Петропавловска-Камчатского прямым рейсом на родину. Домой.
Теперь у него в кармане лежит паспорт. И он свободный человек. Свободный — как птица, как ветер, только вот нет силы в крыльях. И сердце боится высоты.
Егор смотрит на реку. Ее тоже зовут Воямполка. В переводе — страшно имя ее. Река — утопленница. И вспомнилась легенда о ней, много раз слышанная от коряков.
Жили когда-то на этом месте два брата. Старший богачом был. Оленей у него было столько, что сосчитать их даже солнце не смогло бы. Я ранга у богача была большая, теплая. Вся из белых оленьих шкур. И жен у богача было много. А младший брат был пастухом.
Стерег оленей старшего брата. И не было у него ничего. Совсем был бедный тот парень. Даже чума не имел. А мясо ел только раз в году на «хололо». Остальное время ел мороженную кимчигу[14] и ягоды. Но вот однажды решил этот парень съездить на «хололо» в соседнее стойбище. Туда же приехал и старший брат. Оба слышали о девушке, что жила в этом стойбище. Говорили, что красотою своею солнце она затмевала. Даже дикие звери тундры вылезали из берлог и логов своих, чтобы посмотреть на нее, полюбоваться ею. Шальные ветры стихали, завидев ее. Пурга котенком послушным ложилась у ее ног. Все парни тундры даже во снах повторяли имя девушки — Ая.
На счастье или на беду свою решил взглянуть на нее и бедный пастух. Хотя слышал, что тот, кто хоть однажды увидят ее, потеряет сердце свое. И никогда не сможет полюбить другую.
Богатые подарки родителям Аи привез старший брат. Хотел ее в жены себе взять. Табун для них прислал такой, что от одного края неба до другого — земли не было видно свободной. Соболей, песцов, горностаев привез. Но Ая на все это даже не взглянула. Прошла мимо, будто и не заметила.
Ничего не привез с собою младший брат. Лишь сердце свое хотел подарить девушке. Что большим костром загорелось под старой кухлянкой при виде ее. Увидела Ая парня и улыбнулась ему. Танцевать «Баккию» с ним пошла. Целый день на одного его смотрели ее глаза. И сказал он Ае, что любит ее.
И решилась девушка стать его женою. Но отец, узнав, что парень— бедняк, отказался отдать ему свою дочь. Тогда они решили бежать. Бежать от злых людей, от стойбища, от родных. Бежать навсегда.
Взял младший брат одну из упряжек старшего брата и поехал вместе с Аей в тундру. Куда глаза глядят. А старший брат тем временем уже уговорил отца Аи отдать ему свою дочь. А когда вышли они из чума, чтобы сказать ей об этом, узнали, что сбежала она с пастухом. И тогда кинулся за ними в погоню старший брат.
Много хребтов и сопок перевалил он, преследуя беглецов. Решил руками младшего брата убить за дерзость его. Мчался ветром на оленях. И стал нагонять упряжку брата. А тот умоляет собачек бежать быстрее. Но они устали и не могли помочь беглецам скрыться от погони.
Тогда пастух обратился к ветру:
— Ветер тундры! Братец ты мой! Помоги мне в несчастье счастье свое спасти. Помоги уйти от погони.
— Долго я помогал тебе. Поддерживал твоих собак, снегом заметал следы нарты. Но теперь устал я. Попроси помощи у солнца.
— Солнце, солнце! Останови погоню брата моего. Закрой лицо свое тучей черной. Закрой от брата мой путь. Не дай ему счастье у меня отнять.
— Не могу я больше помочь тебе. И так долго я не светило тундре. От того умирать она стала.
Оглянулся пастух, смотрит, а погоня уже совсем рядом. И взмолился парень Кутху. Впервые к нему за помощью обратился. Дал всевышний парню силы свои. И, когда нарта старшего брата была совсем близко, махнул рукой пастух и разделила его со старшим братом река. Черная, как злость богача. Крученая, как горе. Холодная, как ярость.
Утонул в этой реке богач. Ни кто не стал спасать его. И погоня отстала. Вот только оленьи табуны не пожелали расстаться с пастухом, как с настоящим своим хозяином. И, переплыв реку, так и остались с парнем. Выращенные добрыми руками его, они отплатили ему преданностью.
А реку эту и по сей день зовут Воямполкой, утопленницей зла и несправедливости. Утопленницей мести.
Утонула в ней и злость Дракона. Не осталось в его душе зла. Старость мудрее становится с годами. Она не способна на месть.
Егор сидит один в своей избе. Вот и утро наступило. Собранный чемодан сиротою к двери прижался. Можно идти. Через час отходит лодка.
Как громко кричат часы. Сейчас он последний раз пойдет по улице Воямполки. Мимо домов, где каждое бревно согрето его руками. Им он отдал не только тепло рук своих, в каждый вложил частицу сердца. Свою жизнь. Как уезжать от них? Навсегда. И снова начинать заново? Но здесь столько прожито и пережито. Здесь он свой. Свой в любом доме. Свой среди людей. Да и куда ехать? К кому? Кто ждет его там? Неизвестность? В старости она плохая попутчика и подруга.
— Нет! Нет! — кричит Егор. И, откинув от двери чемодан, долго ходит по избе, измеряя ее тяжелыми шагами. Стонут половицы, стонет сердце.
Дракон закуривает, подходит к окну.
По черной, осенней глади реки уходит из села последняя лодка. Замирает рокот ее мотора. Вот и его не стало слышно. Лишь маленькое темное пятно бежит к горизонту, торопливо. Скоро и его не станет. Растает из виду, как тяжелый сон, как прошлое, которое надо забывать. Нет его! И не было! Все это приснилось ночью. Но и она ушла.
Белый-белый стоит у окна Егор. Пальцы вцепились в подоконник. Тоже побелели. Словно испугались решения Дракона и не захотели отпустить его отсюда.
Скоро зима. Вон как выбелила она виски Егора. Говорят, чем больше холода на висках, тем больше тепла в сердце.
Но что это? Может, показалось? Отчего ты плачешь, Дракон? Плачешь в открытую? Не стыдясь ни избы, ни самого себя. Что? Хоронишь память? Но нет ее? Нет! Видишь — исчезла точка с горизонта. С нею все ушло. Не стало Дракона. Удержи в руках дрожь, Егор! Удержи свое кричащее сердце. Все ушло. Ведь и старики умеют умирать мужчинами.
Белые снежинки крутятся за окном седыми слезами, заметая следы у порога избы. Следы прошлого. Лишь жизнь звонкой песней топора заливается где-то на околице Воямполки.
МАГОМЕТ
Его не хотели брать на катер. Никто. Мужчины недоверчиво косились на его промасленное широкое лицо, так похожее на разогретую сковородку с ушами.
Он то сморкался так, что чайки испуганно шарахались от катера, то чесался с таким смаком, что даже боцман из рубки удивленно выглядывал, какая это свинья сумела пролезть на его посудину. И, глянув на Магомета, почесывавшего спину об угол рубки, пустил такого матюга, что собаки на берегу от удивления брехать перестали.
— Откуда ты такой взялся? Зачем в Каменское едешь к нам? — удивленно спрашивали пассажиры-попутчики.
Магомет косился на них. А разве сами они не оттуда, откуда и он? Кто по доброй воле поедет в эдакий медвежий угол. И, поддернув спадающие с голодного живота штаны, отвечал всем одинаково:
— Послали меня к вам. На время.
— Шабашник что ль?
— А?
— На заработки едешь?
— Ага! — разулыбался Магомет так, что лицо его расплылось в тазик.
Давай, давай. Ты не первый такой, — потеряли к нему всякий интерес попутчики.
Но его интерес к ним — только разгорался. Он не сводил глаз с пузатых чемоданов, сумок. Внимательно следил за всеми и за каждым. Особенно за подвыпившими. Но на его беду и за этими внимательно присматривали попутчики. Не спускали глаз друг с друга.
Три часа «охоты» не принесли успеха. А тут и Каменское показалось на горизонте. И сопровождающий, выйдя из рубки, приказал приготовиться к выходу на берег.
Магомет вышел по трапу вслед за пассажирами. Огляделся по сторонам внимательно. Тяжелый, кобылий вздох вырвался со свистом из сто груди.
