Партизаны. Цирк - Алистер Маклин
— Ну, раз уж ты такой умный…
— Он усыпил тигров, выстрелив в них иголками со снотворным.
— Зерно. Может быть, мне и в самом деле пора увольняться. Ты что, никогда не делаешь ошибок?
— Делаю. Я сделал одну огромную ошибку, и она могла стать роковой для многих людей. Я решил, что красная ручка — такая же, как та, которую Харпер использовал для тигров. Но эта была другая, смертоносная. Если бы не доберман-пинчер… ладно, есть какой-то смысл в том, что доктор погиб от своей собственной руки, так сказать. Подорвался на собственной мине. Поднявший меч от меча и погибнет, что-то в этом роде.
— Одной веши я не понимаю — в числе многих других, по-видимому. Я говорю о твоем намерении взять Ван Димена в плен. ЦРУ, несомненно, предвидело способность Ван Димена восстановить свои формулы?
— Да, предвидело. Планировалось, что я убью его при помощи смертоносной красной ручки. Вот только Харпер, у которого, наверно, полные карманы красных ручек, собирался позаботиться о безопасности Ван Димена в ночь на среду, во время моего предполагаемого вторжения. Он, конечно, справился бы с этим — он был хитер и умен, — и тогда не осталось бы никого, кто мог бы свидетельствовать против него, потому что я был бы мертв.
Мария посмотрела на Бруно и содрогнулась.
Он улыбнулся:
— Все уже позади. Харпер рассказал мне сказочку о больном сердце Ван Димена и настаивал, чтобы я использовал против него только черную газовую ручку. О необходимости применить другую ручку и речи не шло. Харпер и, конечно, его хозяева хотели, чтобы Ван Димен остался жив. Как я уже сказал, Харпер умер от собственной руки, и от его же руки погиб Ван Димен. Харпер полностью ответствен за обе смерти.
— Но почему, почему он все это делал?
— Кто знает? Потому ли, что этот человек был убежденным антиамериканцем? Или ради миллиона долларов наличными? Побуждения, которыми руководствуются двойные агенты, лежат за пределами моего понимания. Да сейчас это и не важно. Кстати, извини, что я накинулся на тебя в тот вечер в Нью-Йорке. У меня не было никакой возможности узнать, живы ли мои родные. Ты, конечно, понимаешь, почему в тот вечер Харпер послал нас с тобой в ресторан — чтобы установить жучки в моей каюте. Между прочим, то напомнило мне, что надо отправить телеграмму о том, чтобы арестовали Картера, а заодно и Морли: этот дружок Харпера установил жучки в моей квартире в поезде. А сейчас у меня к тебе деликатное дельце.
— Какое же?
— Могу ли я отлучиться в мужскую комнату?
И Бруно действительно пошел в туалет. Там он достал из внутреннего кармана бумаги, которые забрал в кабинете Ван Димена. Даже не заглянув в них, он разорвал их на мелкие клочки и спустил в унитаз.
Капитан Кодес постучал в дверь директорского кабинета и вошел, не дожидаясь приглашения. Ринфилд удивленно посмотрел на него.
— Мистер Ринфилд, я ищу полковника Сергиуса. Вы его не видели?
— Я только что из поезда. Если полковник в зале, то сидит на своем обычном месте.
Кодес кивнул и поспешил в зал. Вечернее представление шло полным ходом, и зал, как всегда, был набит до отказа. Кодес прошел мимо лучших мест напротив центральной арены — полковника нигде не было видно. Несколько мгновений капитан стоял в нерешительности, затем его глаза невольно устремились туда, куда смотрели все десять тысяч зрителей.
На какое-то время Кодес словно окаменел, его мозг поначалу тупо отказывался принять увиденное глазами. Однако глаза не ошибались. То, чему он был свидетелем, казалось невозможным, но это невозможное было несомненным: два «Слепых орла» выполняли свой привычный головокружительный номер на трапеции.
Капитан повернулся и бросился бежать из зала. На выходе он столкнулся с Каном Даном, который сердечно поприветствовал его. Однако Кодес вряд ли заметил силача. Он ворвался в кабинет директора, на этот раз даже не постучав.
— «Слепые орлы»! «Слепые орлы»! Откуда, бога ради, они взялись?
Ринфилд спокойно посмотрел на Кодеса.
— Похитители освободили их. Мы уже уведомили полицию. Разве вы не знали?
— Нет, черт побери, я этого не знал!
Кодес выбежал из кабинета и помчался к своей машине.
Бледный как смерть и совершенно ошеломленный капитан Кодес стоял на седьмом этаже тюремного здания «Лубилана». Потрясение, которое он испытал, обнаружив связанных охранников у открытого входа и в комнате охраны, было достаточно сокрушительным, но ничто не могло бы подготовить его к зрелищу лежащих здесь трех мертвых тел — Сергиуса, Ван Димена и Ангело.
Верный инстинкт привел капитана в похоронное бюро. Он вряд ли осознал тот факт, что в переднем зале ярко горит свет. Светло было и в дальнем помещении. Кодес подошел к гробу, который короткое время занимал Бруно, и медленно снял крышку.
Со скрещенными на груди руками доктор Харпер выглядел на удивление мирно. В руках покойник держал вырезанное из газеты объявление в траурной рамке о смерти Бруно.
В своем вашингтонском кабинете адмирал откинулся на спинку кресла и изумленно смотрел на входивших Бруно и Марию.
— Боже! Что за костюм!
— Нищие не выбирают. — Бруно без энтузиазма обозрел свой костюм. — Мне его дал один парень в Крау.
— Неужели? Как бы то ни было, добро пожаловать домой, Бруно. И мисс Хопкинс.
— Миссис Вилдерман, — поправил его Бруно.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду?
— Священные узы брака. Тем, кто торопится, дают специальное разрешение. Мы торопились.
Адмирала чуть не хватил удар.
— О событиях последних дней я знаю только в общих чертах. Меня интересуют детали.
Бруно поведал ему обо всех деталях, и когда он закончил, адмирал сказал:
— Великолепно! Что ж, потребовалось немало времени, прежде чем удалось собрать их в одном месте — Ван Димена и вашу семью.
— Действительно, времени прошло немало.
Мария озадаченно переводила взгляд с одного на другого. Адмирал сердито произнес:
— А теперь давайте бумаги.
— Они уничтожены.
— Естественно. Но ваша память менталиста — нет.
— Моя память менталиста, сэр, исчезла в результате сильного потрясения. У меня амнезия.
Адмирал подался вперед, его глаза сузились, а руки сжались в кулаки на столе.
— Повторите.
— Я уничтожил документы, не заглянув в них.
— Вы уничтожили документы, не заглянув в них. —
