Без права на ошибку - Ли Чайлд
– Что было дальше? – спросила Нигли.
– Отец оставил их там. Сказал, пусть посидят ночку, подумают, а утром продолжим. Мы ушли в дом, он лег спать, а через час я выскользнул во двор. Я хотел отпустить пленников. Но их уже не было. Каким-то образом сумели избавиться от цепей. Сбежали. И уже не возвращались. Больше я их никогда не видел. Уехал учиться и домой только изредка приезжал в гости.
– А потом ваш отец умер.
Армстронг кивнул:
– У него были проблемы с давлением, что неудивительно, с таким-то характером. Те двое отодвинулись в моем сознании на задний план. Просто эпизод из жизни, который остался в прошлом. Но я ничего не забыл. Я всегда помнил их взгляды. Они и сейчас передо мной, эти глаза, в которых застыла ледяная ненависть. Для таких самоуверенных отморозков невыносимо, если кто-то видит, как рушится их образ крутых парней. Я совершил смертный грех лишь потому, что стал случайным свидетелем их унижения. Как будто бы смотреть то же самое, что бить самому. Я превратился в их злейшего врага. Они просто сверлили меня глазами. Я бросил любые попытки понять такую реакцию. Я не психолог. Но те взгляды никогда не забуду. Когда пришла бандероль, я ни секунды не сомневался, от кого она, хотя прошло уже почти тридцать лет.
– Вы знаете их имена? – спросил Ричер.
Армстронг покачал головой:
– Я вообще про них мало что знаю. Только то, что они вроде бы жили в соседнем городке. Что вы собираетесь делать?
– Я прекрасно знаю, что очень хотел бы сделать.
– И что же?
– Я бы очень хотел переломать вам руки и никогда вас больше не видеть, до самой своей смерти. Потому что, если бы вы рассказали все с самого начала, Фролих была бы жива.
– Какого же черта вы этого не сделали? – спросила Нигли.
Армстронг опять покачал головой. В его глазах стояли слезы.
– Потому что представить не мог, насколько все серьезно. Честное слово, клянусь жизнью дочери. Неужели вы не понимаете? Я был уверен, что мне просто напомнили о том случае, чтобы вывести из равновесия. Думал, может, они все еще считают меня виноватым и таким образом угрожают позором, или разоблачением, или бог знает чем еще. Разумеется, я не очень-то беспокоился, потому был перед ними ни в чем не виноват. И даже если история раскроется, все посчитают так же. Никаких других внятных причин отправлять биту я не видел. Прошло тридцать лет. Мы все здравомыслящие взрослые люди, – во всяком случае, я думал, что все. Вот я и решил, что это, наверное, просто глупая шутка. Я и представить себе не мог, что здесь таится реальная опасность. Уверяю вас. Да и с чего было представлять? В общем, я переживал около часа, а потом просто забыл. Возможно, я почти ожидал продолжения, такого же глупого, как первое послание, и решил заняться вопросом, если оно последует. Но продолжения не последовало. Ничего не произошло. Насколько знал я. Мне ведь никто ничего не сказал. До этого самого момента. Пока не сказали вы. Хотя, как вы упомянули, Стайвесант считает, что мне не следует ничего знать даже сейчас. А ведь пострадали и погибли люди. Господи, ну почему он ничего мне не сообщил? Стоило просто спросить – и я бы все рассказал.
Снова наступило молчание, затем Армстронг продолжил:
– Выходит, что вы, с одной стороны, правы, а с другой – нет. Я знал, кто преступники и какой мотив, но не знал этого с самого начала. Я не знал середины истории. Только начало и конец. Меня озарило, как только началась стрельба, поверьте. Просто озарило. Я был потрясен до глубины души, меня как громом поразило: неужели это и есть продолжение? Какое безумие! Ты рассчитываешь максимум на гнилой помидор в лицо, а получаешь ядерную боеголовку. Я тогда подумал, что мир слетел с катушек. Вы пришли обвинить меня в том, что я никому ничего не рассказал? Хорошо, обвиняйте… Но откуда я сам мог знать, насколько далеко все зашло? Как мог предвидеть такое сумасшествие? – Армстронг несколько секунд помолчал и добавил: – Вот такая у меня позорная тайна. Она не в том, что тридцать лет назад я совершил что-то дурное. А в том, что три недели назад у меня не хватило воображения представить все последствия, которыми грозит бандероль.
И снова повисла пауза.
– Стоит ли рассказать Стайвесанту все сейчас? – наконец спросил Армстронг.
– Дело ваше, – ответил Ричер.
И опять наступила долгая пауза. Армстронг-человек исчез, а вместо него перед Ричером и Нигли опять оказался Армстронг-политик.
– Нет, не хочу рассказывать Стайвесанту, – решил он. – Ничего хорошего правда не принесет ни мне, ни ему. Пострадали и погибли люди. Нам обоим поставят на вид серьезную ошибку. Он должен был спросить, а я должен был рассказать.
Ричер кивнул:
– Тогда предоставьте все нам. Вы знаете нашу тайну, а мы – вашу.
– И все мы будем жить долго и счастливо.
– Ну, мы будем просто жить, – поправил Ричер.
– Можете описать тех двоих? – спросила Нигли.
– Тогда они были еще совсем молодые, – ответил Армстронг. – Просто парни, наверное мои одногодки. Я помню только их глаза.
– Как называется город?
– Андервуд, штат Орегон, – ответил Армстронг. – Там до сих пор живет моя мать. Через час я туда вылетаю.
– И эти ребята тоже жили неподалеку?
– Вы рассчитывали, что они отправятся домой и будут меня поджидать? – Армстронг бросил на Ричера быстрый взгляд.
– Да, – не стал возражать Ричер, – рассчитывал.
– А я двигаюсь прямо туда.
– Не беспокойтесь, – сказал Ричер. – Эта версия давно устарела. Думаю, преступники рассчитывали, что вы их хорошо помните, и совсем не предполагали, что Секретная служба не докладывает обо всем вам, а вы ей. Ребятам бы не хотелось, чтобы вы привели агентов к ним на порог. Отсюда следует вывод, что порог они сменили и в Орегоне больше не живут. В этом можно не сомневаться.
– Как же вы собираетесь их найти?
– Найти их не получится, – покачал головой Ричер. – Во всяком случае, сейчас. Уже не успеем. Они сами найдут нас. В Вайоминге. На поминальной службе.
– Я ведь тоже там буду. Причем с минимальным прикрытием.
– Надейтесь на то, что все закончится до вашего приезда.
– Стоит ли рассказать Стайвесанту? – снова спросил Армстронг.
– Дело ваше, – снова ответил Ричер.
– Отменять свое появление на панихиде нельзя. Это было бы неправильно.
– Да, – кивнул Ричер. – Наверное, здесь вы правы.
– И Стайвесанту ничего говорить нельзя.
– Да, – сказал Ричер. – И здесь вы, наверное, правы.
Армстронг
