Михаил Федоров - Сестра милосердия
Здесь не место ухаживаниям. Такого просто нельзя допустить.
«Слабиночку дашь, и пиши пропало», — говорила себе.
7Медсёстры наварили мамалыги, сделали из всего, что только удалось насобирать на огороде, салат и уселись на кухоньке обедать. Бабулечка вспоминала о времени, когда она жила в Пензе. Стоило зайти разговору, не уехать ли ей из Эшеры, она сказала:
— Да можно. Но как я брошу Натулечку…
Наташа:
— Мы вас отвезём в Гудауту. Там на катере…
— Нет, у меня же есть свои дети, — посерьёзнела бабулечка. — Вот если они за мной приедут, я тогда и уеду.
Но дети не ехали. Соглашались приехать в Адлер, но дальше рисковать не хотели.
Когда на стол прыгнула кастрюля, в калитке появился Хасик.
— Можно к вам?
Бабулечка, вытирая о передник руки, вышла навстречу:
— Ещё одного принесло!
Хасик толкнул калитку и направился к веранде, где увидел медсестёр. Ещё не доходя, сказал:
— Я к вам… Вы Наташа? — посмотрел на Наташу.
— Я… Что, «кто будет кофе, а кто нет»? — повторила привычное обращение ребят, когда те хотели завести с девчонками отношения.
— Да нет, я кофе… — Учти, — встряла Лиана, — мы не пьём, не курим. И вообще мы беспонтовые…
Медсёстры засмеялись.
— Я понял. У меня друг…
— Что друг, каюк? — Лиана.
— Почти… У него крыша скоро съедет.
— Отчего ж? Много грузин побил?
— Он, можно сказать, с Урала приехал…
— А-а, вот ты о ком… — сжалась бабулечка.
— Он Гагру на лодке проплыл. В клетке у грузин просидел. Вырвался, а…
— Что — «а»?
— Надо что-то делать. Он лезет на рожон. Недавно весь месячный боезапас выпустил.
— А-а, это он стрелял из «зушки»? — вспомнила Наташа.
— Он, он… — Так что нам сделать? Укол обезболивающий? В какое место? — засмеялась Лиана.
— Не надо, — побледнела Наташа.
У неё вдруг чуть не вырвалось: «Хорошо! Куда надо прийти? Я приду».
Но она в который раз переборола себя:
— А в каком он батальоне?
Выходило, в батальоне, что стоял наверху.
— У вас тоже есть медсёстры, — сказала Лиана. — Пусть они и лечат…
Наташа ничего не добавила. Она не знала, что добавить.
А ночью ей приснилось: она на морском берегу. Плещется вода, перекатывая гальку. На неё смотрит парень.
Она ему говорит:
— Сейчас не время быть вдвоём… — Почему? — спрашивает тот.
— Ведь мы на войне…
В горле парня стоит комок. Он хочет погладить её.
— Не надо, — отвела руку. — Я прошу тебя… Потом…
— Когда потом?
— Когда всё кончится… — Наташа! Мы живём один раз. Мы живём для себя! — Я знаю, знаю, но прошу… — Так ты хочешь дожидаться, когда окончится война?
— Да, хочу…
— А если мы не победим?
— Такова наша судьба…
— А если мы погибнем?
— Тоже такова…
Наташа видела, как ломает внутри парня.
— Я прошу… Будь мне братом. Я тебе — сестрой. Пока…
Под ногами парня скрипели камни. Он стоял, готовый сделать что-то решительное. Она чувствовала, что ещё немного, и плюнет на условности, на то, что подумают о ней, какую тень бросит на маму, на брата, как нарушит обычаи и кинется в объятия… Но какая-то нечеловеческая сила удерживала её. С криком «Сергей!» она проснулась.
Рядом на коленях стояла Лиана:
— Натуся! Ты что…
Наташа погладила голову подруги и закрыла глаза.
8Абхазская армия пополнялась добровольцами, казаками, которые приходили через горы. На перевалах валялись сотни пар стоптанной обуви: ботинок, кроссовок, туфель, которые бросали чеченцы, кабардинцы, русские, казаки. Несмотря на все трудности, они приносили с собой оружие, несли ящики с патронами — всё, в чём нуждалась отрезанная от внешнего мира окружённая грузинами территория.
Руслан, сигналя фонариком, встречал их ночью, а оттуда уже спускал на побережье.
Поэтому особо радостным известием прилетело сообщение:
— Гагра освобождена…
В первых рядах бравших Гагру оказался взвод Анатолия. Сначала взвод шёл по трассе и в первый день наступления дошёл до эстакады. А потом подразделению Анатолия была дана команда:
— Давайте через Мамдзышху!
Взвод повели на гору, которая главенствовала над Гагрой, ночью продержали в малиннике, а в шесть утра спустили в город.
Грузины огрызались.
Анатолий с гранатомётом выскакивал на дорогу, чтобы прицелиться в танк противника, но в это время перед танком выкидывали шашку, и он растворялся в дымовой завесе. Анатолий стрелял наугад и не знал, попал снаряд в цель или нет.
Когда прошли километр, снова увидели танк. Он стоял заведённый, дулом смотрел в сторону абхазов.
Анатолий почувствовал что-то неладное, стрелять не стал. Его ребята подскочили к танку: внутри никого. Грузины сбежали. А для устрашения, чтобы както задержать наступление, оставили технику заведённой.
Танк повернули дулом в сторону грузин. Взвод добрался до больницы. В ней засело человек шестьдесят. Там пришлось жарко.
Абхазы взяли трофейную пушку. Развели руками: — Мы стрелять не умеем.
Но сообразили что и как. Напрямую пушку поставили и начали долбить.
Анатолий стрелял из гранатомёта.
Ему кричали:
— Бей в это окно!
Он бьёт.
— Бей в то!
Перебегает — в другое окно. Подошли казаки. Анатолий видел, как от прямого попадания снаряда разорвало казачьего батьку. Казачков видно — они в папахах. От батьки одну папаху только и нашли.
Когда подошли к больнице вплотную, стали закидывать окна гранатами.
Штурм начался в девять утра, и только в пять дня грузины стали сдаваться. Потом долго возились со снайперами. Они засели на крышах. И их снимали уже абхазские меткие стрелки.
Анатолий тяжело переживал взятие Гагры. При штурме милиции погиб его друг. Он заскочил в дежурку с гранатой, его встретил шквальный огонь, но он успел взорвать себя и противника.
В конце концов враг, побросав технику, оружие, бежал за Псоу. Как говорили абхазы, грузины чухнули.
9На границе с Россией взвился абхазский флаг, сообщение с внешним миром улучшилось. Открылась автомобильная дорога из Гудауты в Адлер, из Адлера — в Гудауту.
Этим воспользовалась Людмила. Она оставила детей и дочь Наташи своим родителям в Харькове, села в поезд и поспешила в Абхазию. С поезда пересела на ЛАЗ. Когда ехала на автобусе через Гагру, ужаснулась: город, можно сказать, жемчужина Черноморья, известный санаториями, парками, дворцами, предстал дырявыми, чёрными от гари стенами санаторных корпусов, пустыми пляжами, редкими прохожими, валявшимися в кюветах сожжёнными машинами, воронками на дорогах и «ежами».
Она зажала рукой рот: такое видела разве что в кино про Великую Отечественную войну. И всё равно радость переполняла: блокада с Абхазии снята!
Она разглядывала всё по сторонам и спрашивала: «Здесь воевал Толя?» Дорога после Бзыби оказалась расчищенной. Теперь рядом с ней сидел жаркий, как определила Людмила соседа, мужчина. Оказывается, он не успел на ушедшую с озера Рицы машину и теперь догонял.
Он не оказался молчаливым абхазом, а, наоборот, сразу окинул Люду взглядом:
— И что ж вас сюда принесло…
Когда Люда рассказала, что сама харьковчанка, что едет к мужу, что тот брал Гагру, сосед оживился:
— Гагру хорошая дивизия не смогла бы взять! Там очень узкие места есть и море. Я спрашиваю одного пленного грузина: «Чего же вы драпали?» А тот на полном серьёзе: «А что, вы ничего не видели?» — «Что?» — «Впереди вас шли всадники на белых конях в белых одеждах… Мы в вас стреляем, вас пуля не берёт». Вот оно, ангелы шли! Они когда реально увидели их… Людмила критически посмотрела на соседа.
— Я тоже не верил… А вот грузины сами говорят.
— Наверно, горячка, — предположила Людмила.
— Может, и горячка… Но вы должны понимать, что Абхазия — это особое место. И, как говорится, духи восстали, пошли впереди.
Людмила задумалась.
Ехали по распадкам между гор.
— Вон за той горой Мысра.
Людмила кивнула в ответ.
— Были там?
— Когда с мужем учились в университете, — ответила.
— А что знаете о Мысре?
Людмила вспомнила случай, который произошёл после Великой Отечественной войны. В Мысру на курорт любили приезжать немцы. И однажды один абхаз, который в войну оказался в плену и теперь жил на берегу, узнал в одном приезжем немце надзирателя из концлагеря. Тот отличался особой жестокостью. И абхаз… зарезал немца. После этого немцы перестали приезжать.
— Вот-вот! — обрадовался Руслан. — А я вам должен добавить. Мысра — это по-арабски «Египет». Её жители совершили в древности путешествие в Египет, вернулись обратно. Там есть холм — место наблюдения за кораблём.
