Николай Булганин. Рядом со Сталиным и Хрущевым - Евгений Васильевич Шишкин
А спустя некоторое время звонит мне Булганин: «Тебе ещё не звонили?» Я сразу всё понял без дальнейших разъяснений: «Нет, не звонили. Мне и не позвонят». «А мне уже позвонили». «И что ты ответил?» «Они сказали, чтобы я подумал ещё раз: хочу ли я занимать пост Министра обороны?» «А кто именно тебе звонил?» «Сначала один, потом другой. Оба позвонили». «Нет, мне не позвонили, потому что знают, что их звонок может им навредить». После этого со стороны Берии отношение ко мне внешне вроде бы не изменилось. Но я понимал, что тут лишь уловка, «азиатчина». В этот термин мы вкладывали такой смысл, что человек думает одно, а говорит совсем другое».
В устранении Берии самое непосредственное участие принимал Булганин. Тут проявились характер и ответственность Николая Александровича. Булганин был в тот период решительным и неотступным. Он боялся Берию? Да, он, несомненно, боялся Берию! Он этого и не скрывал. И Берия, похоже, не особо скрывал, что собирает на Булганина компромат. Какие доносы, кто и когда на Булганина писал – узнать пока очень проблематично. Да не это и важно. Важно то, что это была распространённая практика. На самого Берию вскоре польются доносы всех форм и форматов. А Булганин наконец-то заимел возможность избавиться от своего вечного негласного мучителя.
Для подготовки вооружённого захвата Берии момент был Хрущёвым выбран подходящий: командировка Берии в ГДР.
В мае 1953 года в Президиуме ЦК КПСС обсуждалось положение в Германской Демократической Республике: там было очень неспокойно и тысячи людей бастовали, переходили на «запад». В Министерстве иностранных дел была выработана рекомендация немецким товарищам «не проводить форсированную политику строительства социализма». Берия предложил выкинуть из текста слово «форсированную». Это в принципе меняло значение и смысл предложенного.
Молотов взорвался: неужели же не ясно, что документ в такой редакции означает отказ от построения социализма в ГДР и капитуляцию перед американцами? Его поддержали Хрущёв, Булганин и другие. Берия, однако, не уступал, говорил, что для СССР важнее иметь в Европе не фронтовую линию, разделяющую два противоположных мира и две Германии, а широкую нейтральную полосу. Он утверждал, что нужна мирная Германия, а будет там социализм или не будет, это не важно.
Берлин. Июнь 1953 г.
С ним никто из Президиума не соглашался. Берия вынужден был отказаться от своего предложения. А потом позвонил Булганину и посоветовал ему подумать, но не над германским вопросом, а о своём дальнейшем пребывании на посту Министра обороны. В том же ключе заговорил с Булганиным и Маленков.
Всё! Маски были сброшены! Схватка началась. Нет, теперь, после смерти Сталина, Булганин не собирался пресмыкаться перед Маленковым и Берией, хотя и очень опасался их. Но прежнего страха перед ними у него уже не было.
Булганин тут же рассказал Хрущёву об угрозах со стороны Берии и Маленкова. Хрущёв его успокоил, рассказал, что Молотов остался очень доволен оказанной ему поддержкой после сталинского отдаления от власти, и теперь он на их стороне.
17 июня 1953 года в Берлине вспыхнула стачка строительных рабочих, тут же переросшая в мятеж. Берия улетел на его подавление. А тем временем Хрущёв, ссылаясь и на мнение Булганина, сумел убедить Маленкова в том, что в Министерстве внутренних дел собираются провокационные материалы и готовится заговор против коллективного руководства. Необходимо предпринять срочные меры для срыва этих замыслов.
«Я считал, что нужно срочно действовать, и сказал Маленкову, что надо поговорить с другими членами Президиума по этому поводу. Видимо, на заседании такое не получится, и надо с глазу на глаз поговорить с каждым, узнать мнение по коренному вопросу отношения к Берии. С Булганиным я по этому вопросу говорил раньше и знал его мнение. Он стоял на верных позициях и правильно понимал опасность, которая грозила партии и всем нам со стороны Берии. Маленков тоже согласился: «Да, пора действовать».
Затем Хрущёв, уже от имени Маленкова и Булганина, сообщил Молотову о намерении лишить Берию всех руководящих постов. Тот, согласившись, посчитал тем не менее это недостаточным и высказался за то, чтобы «пойти на крайние меры». Следующими были Сабуров и Каганович. Некоторые трудности возникли у Хрущёва с Ворошиловым, а у Маленкова с Первухиным. Но они были преодолены. На особой позиции остался только Микоян: «Берия действительно имеет отрицательные качества. Но он не безнадёжен, в составе коллектива может работать».
«Всё решилось 26 июня. Утром Булганин вызвал к себе командующего противовоздушной обороной Москвы генерала К.С. Москаленко и, когда тот явился к нему, спросил:
– Вам звонил товарищ Хрущёв?
– Так точно, – последовал ответ, – и сказал, чтобы мы были готовы с картами и планами ПВО явиться в Кремль к председателю Совета Министров СССР товарищу Маленкову.
– Сколько с вами людей и вооружены ли они?
– Со мной пять. У всех у нас пистолеты.
– Это хорошо, но очень мало. Надо арестовать Берию. Охрана у него в Кремле сильная и большая, преданная ему. Кого, ты считаешь, можно ещё привлечь, но без промедления?
– Вашего заместителя Маршала Василевского.
Министр сразу же отверг эту кандидатуру. Тогда генерал, в свою очередь, спросил его, кто сейчас из влиятельных военных находится в министерстве.
– Георгий Константинович Жуков.
Булганин сразу же согласился. С ним уже беседовали и он сам, и Маленков.
– Кого, ты считаешь, ещё можно пригласить?
Первым Москаленко назвал заместителя начальника Главного политического управления генерал-майора Брежнева:
– Я его знаю по войне в составе 1-го и 4-го Украинских фронтов как храброго и мужественного генерала, политработника, преданного партии и народу. С ним я многократно встречался в боевых условиях.
Вторым был назван ещё один заместитель начальника Главного политического управления генерал-лейтенант Шатилов, третьим – генерал-лейтенант танковых войск Гетман, четвёртым – генерал-полковник артиллерии Неделин. Всех их он знал по войне. Пятым Булганин предложил члена военного совета МВО генерал-полковника Пронина, которого он знал ещё с довоенных времен. Все они тут же явились в кабинет Министра и были ознакомлены с предстоящей операцией. Правда, оружия ни у кого не оказалось, а времени было мало. Булганин отдал свой пистолет Брежневу.
Часов в 11 спустились вниз и расселись по машинам: Булганин с Москаленко и его офицерами в своей, Жуков с прочими – в своей. Оба автомобиля имели правительственные номера и сигналы и не подлежали проверке при въезде в Кремль. Подъехали к зданию Совмина, поднялись на третий этаж и вошли в приёмную, где Булганин и оставил их, войдя в бывший сталинский кабинет.
Спустя несколько минут он вышел к
