Крестоносец. Византия - Геннадий Борисович Марченко
Роланд так и стоял бы столбом, не зная, что предпринять, но тут случилось непредвиденное. На арену вдруг выскочил Дьюла Неметуйвари и кинулся к Роланду, занося меч для удара с явным намерением размозжить ему голову. Думаю, и шлем не сильно помог бы против такого удара, потому что граф был на полголовы выше Роланда и шире в плечах, прорубил бы железо только так. И Роланд, несмотря на то, что увидел несущегося на него Неметуйвари, явно оказался в ступоре, даже не удосужившись не то что заслониться щитом (тем паче тот всё ещё валялся на опилках), но хотя бы отпрыгнуть в сторону. И я не успевал прийти другу на помощь, а мой крик: «Роланд, очнись!» просто потонул в рёве толпы.
И в тот миг, как я уже мысленно попрощался со своим другом, жить которому оставалось считанные секунды, Неметуйвари вдруг споткнулся и едва не растянулся на посыпанной опилками земле. Это, наверное, судьба — он споткнулся о брошенный Роландом щит. И эта неуклюжесть нападавшего наконец-то вывела Роланда из ступора. Он подхватил щит всё ещё катавшегося по опилкам Борши, закрываясь им от атаки вновь готового нанести удар Неметуйвари.
На арену тем временем уже, что-то крича и размахивая руками, выскочил распорядитель дуэльного турнира, но к бойцам приблизиться всё же опасался. А вот я, имея при себе щит в левой и меч в правой руке, не раздумывал ни секунды.
— Эй, urod! — окликнул я графа во всю мощь своих лёгких.
Тот повернулся ко мне, лицо его было перекошено гримасой злобы. Зрители тут же притихли, всем было интересно, чем закончится наш диалог. Или монолог, так как мой соперник всё ещё молчал, раздувая ноздри.
— Ты же вроде собирался драться со мной, нет? Или тебе твой дружок так дорог, что ты решил нарушить каноны рыцарского поединка? Уж не любовничек ли он твой, что ты так за него переживаешь?
Говорил я это на латыни, которую за время нашего путешествия по Дунаю, стараниями Вима кое-как подучил с грехом пополам. Во всяком случае, мой противник меня явно понимал. Как и зрители на трибунах, откуда послышались смешки. А вот Неметуйвари было не до смеха. На лице его, и без того красном, казалось, сейчас просто лопнет кожа, как на переспелом помидоре. Того и гляди графа хватит апоплексический удар.
— Ну да это ваши дела, — продолжал издеваться я, — а пока предлагаю тебе отведать клинка, выкованного лучшим мастеров Оверни Тибо Форжероном.
— Ах ты ублюдок! — наконец прорычал он, причём тоже на латыни. — Сейчас ты умрёшь!
И тут же принялся воплощать своё обещание в жизнь. По недавнему примеру графа Борши он обрушивал на меня удар за ударом, проверяя на крепость такой же, как и у него, клиновидный щит, только мой был украшен ликом святого Януария. Этак мне снова придётся заказывать у какого-нибудь оружейника щит и искать того, кто сможет изобразить на нём отсечённую голову епископа Беневенто.
Так, ну хватит уже, пора и честь знать! Отбив щитом очередной удар неутомимого графа Неметуйвари, я резко, сокращая дистанцию, подался вперёд, выставив перед собой щит наподобие тарана, и врезался в не ожидавшего от меня такого хода соперника. Того отбросило назад, а я наконец-то получил возможность пустить в дело свой клинок. Теперь уже настал черёд проверки на прочность щита моего соперника. Тот отступал, но медленно, по полшага, отведя правую руку с зажатым в ней мечом чуть назад,
Я интуитивно почувствовал, что он сейчас ударит снизу, а у меня грудь и живот открыты — щит я отвёл в сторону, чтобы не мешал амплитуде движений руки с зажатым в ней мечом. В самый последний момент я успел прикрыться щитом от неотвратимо двигающегося навстречу моему паху острию меча.
Вот ведь ублюдок, хотел если не убить меня, то сделать калекой, не способным иметь детей. Так-то у меня один уже всё равно имеется, вернее, появится спустя несколько месяцев на свет, но увы, незаконнорожденный, и будет считаться сыном (или дочерью) другого человека. Я же планировал в будущем наплодить детишек от законной жены, и желательно от Беатрис — я продолжал лелеять мысль, что она меня будет ждать столько, сколько понадобится.
Клинок вошёл в дерево щита так глубоко, что его остриё самым своим кончиком вышло с внутренней стороны. И с первого раза выдернуть клинок сопернику не удалось, а второй попытки я ему не предоставил, рубанув своим мечом по кольчужной рукавице. Руку я не перерубил, но Неметуйвари затряс ею, хищно оскалившись от боли.
Я сбросил щит — теперь он мне с торчавшим из него мечом только мешался — и под вопли зрителей стал наносить удар за ударом, заставляя графа отступать, прикрываясь щитом. Теперь у нас было по одному виду оружия, только у меня наступательное, а у него для защиты. Длилось это с минуту, с трибун уже доносились обидные для графа комментарии, намекающие на его трусость. Хотя, уверен, любой на его месте, оставшись без меча, делал бы то же самое. Эх, сюда бы палицу какую-нибудь, или боевой цеп, вот тогда бы я разнёс его щит в щепки за считаные мгновения.
В какой-то момент мой соперник вдруг перестал отступать, опустившись на одно колено. Неужто всё?! И тут я понял, что сделал он это неспроста — пальцы его правой руки обхватили рукоять меча. Не его меча, тот так и торчал из моего щита, и я гонял Неметуйвари с таким расчётом, чтобы тот не мог к нему приблизиться. А про меч Борши я и забыл. Сначала его щит спас жизнь Роланду, когда Неметуйвари о него споткнулся, а
