Николай Булганин. Рядом со Сталиным и Хрущевым - Евгений Васильевич Шишкин
Уехали они от него около четырёх часов утра, после того как он, сухо кивнув им всем, пошёл к себе в спальню, где поздно вечером следующего дня охрана и обнаружила его, лежавшим в исподнем на полу и не могущим ни слова выговорить. Через четыре дня он скончался».
«…Те, кто начиная с 1 марта 1953 года караулил смерть Сталина. Эти «караульщики» в лице четвёрки – Берия, Маленков, Хрущёв и Булганин – совершили в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года переворот, завуалированный ссылкой на болезнь Сталина, «временно» отошедшего от власти. Четвёрка немедленно распределила между собой власть в обход Президиума ЦК КПСС. Всем же остальным наследникам Сталина из Политбюро – старым, законным, но не участвовавшим в перевороте, – достались вторые роли. Четвёрка выпустила «Правительственное сообщение», которое заканчивалось так: «Центральный Комитет и Совет Министров Союза ССР, как и вся наша партия, весь наш советский народ, сознают всё значение того факта, что тяжёлая болезнь товарища Сталина повлечёт за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности. Центральный Комитет и Совет Министров в руководстве партией и страной со всей серьёзностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности».
А.Г. Авторханов впрямую называет «убийц» Сталина в книге «Загадка смерти Сталина». Но лично мне не верится в такой расклад: чтобы Н.А. Булганин был соучастником заговора по ликвидации Сталина? Думаю, Булганину это в страшном сне даже не виделось.
«Функции членов четвёрки были чётко разграничены: Берия отвечал за «оперативную часть» плана, Маленков – за мобилизацию партийно-государственного аппарата, Хрущёв – за столицу и коммуникацию, Булганин – за наблюдение за военными. С самого начала Х-часа четвёрка объявляла о «тяжёлой болезни» Сталина и брала в руки власть «до его полного выздоровления». Так легализовались все действия заговорщиков. Самым оригинальным в этом рассказе надо считать, пожалуй, то, что заговорщики утвердили оба плана сразу! Начать решили с «малого плана» (предложить Сталину отставку – прим. Е.Ш.), но в случае его провала тут же пускался в ход запасной, «оптимальный план» (ликвидация – прим. Е.Ш.). Если заговор, так с абсолютно гарантированным успехом – этому учил ведь и сам Сталин («бить врага надо наверняка!»)
Вот реакция Молотова на заговор против Сталина. Её также описывает Ф. Чуев в диалоге: «Один мой знакомый писатель привёз из Парижа книжку А. Авторханова «Загадка смерти Сталина» и дал мне почитать. Я, в свою очередь, дал её Молотову, а через несколько дней пришёл послушать его мнение.
– Она такая грязная, – говорит Молотов. – Он всех рисует в каком-то разбойничьем виде! Доля правды, конечно, тут есть…
На обложке книги фотографии Берии, Хрущёва, Маленкова и Булганина. Молотов смотрит и продолжает:
– Хрущёв – он, безусловно, реакционного типа человек, он только примазался к Коммунистической партии. Он не верит ни в какой коммунизм, конечно. Булганин действительно ничего не представляет – ни за, ни против, куда ветер подует, туда и он. Берия – это, я считаю, чужой человек. Залез в партию с плохими целями. Маленков – способный аппаратчик.
Почитаешь – немножко жутко становится. Булганин играл малую роль. А вот Маленков, Берия и Хрущёв, они были ядром этого направления. Маленков тоже вопросами теории, вопросами коммунизма, по-моему, мало интересовался. Хрущёв – тот интересовался, но в обратном смысле, в том смысле, когда и как повернётся дело назад.
Но Берия – беспринципный человек. То, что он в молодости был завербован разведкой, я слышу не в первый раз, и наши об этом писали. Но это не доказано. А то, что он вместе с этими бакинцами был и служил в молодости, это надо проверить.
– Он с Микояном в молодости вместе работал. Они невзлюбили друг друга.
– Невзлюбили, да, – соглашается Молотов, – Ну, армяне и грузины, они не совсем, так сказать, сближены хорошо. Берия, например, не верил армянам вообще. Он считал, что армяне хотят захватить лучшие земли у грузин.
– Могло быть, что эти четверо сплели заговор против Сталина, как пишет Авторханов?
– Тройка, тройка. Без Булганина, да, она могла иметь всякие планы. Роль Берии не выяснена.
– В этой книге несколько версий причин смерти Сталина, и в каждой версии фигурирует Берия.
– Верно. И для этого имеются основания… По-моему, в последние годы Сталин не вполне владел собой. Не верил кругом. Я по себе сужу. А Хрущёва пододвинул. Тут он немножко запутался.
– По этой книжке получается, что он перестал доверять Берии.
– Я думаю, да. Он знал, что Берия пойдёт на любое, чтобы себя спасти. Тот же Берия подбирал охрану фактически, а Сталин выбирал из того, что ему давали, думал, что сам всё это делает. А Берия подсовывал.
– Могло быть, что они отравили Сталина, когда выпивали с ним в последний день перед болезнью?
– Могло быть. Могло быть. Берия и Маленков были тесно связаны. Хрущёв примыкал к ним и имел свои цели. Он всех перехитрил! У Хрущёва была социальная почва более крепкая, потому что мещанство везде было. А он на мещан ориентировался, Хрущёв, не интересуясь идеями. Как одно с другим слепить. А идеями построения коммунизма он не интересовался…»
И всё-таки более достоверными, мне кажется, стоит считать воспоминания участников прощальной трапезы со Сталиным: «И вот как-то в субботу от него (Сталина – прим. Е.Ш.) позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: «Давайте посмотрим кино». Посмотрели. Потом говорит снова: «Поедемте, покушаем на ближней даче». Поехали, поужинали. Ужин затянулся. Сталин называл такой вечерний, очень поздний ужин обедом. Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его «обеды». Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-то неожиданность. Когда выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошёл проводить нас. Он много шутил, замахнулся, вроде бы пальцем, и ткнул меня в живот, назвав Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой. Распрощались мы и разъехались. Мы уехали в хорошем настроении, потому что ничего плохого за обедом не случилось, а не всегда обеды кончались в таком добром тоне. Разъехались по домам. Я ожидал, что, поскольку завтра выходной день, Сталин обязательно нас вызовет, поэтому целый день не обедал, думал, может быть, он позовет пораньше? Потом всё же поел. Нет и нет звонка! Я не верил, что выходной день может быть пожертвован им в нашу пользу,
