Эффект ненависти

Наконец они вошли на кухню. Папа казался уже не таким разгневанным, а Стас... Я не смогла бы назвать его счастливым, но и особой печали на его лице не увидела. Словно он смирился с чем—то, но при этом остался при своем мнении.

— Давайте садиться за стол, пока мясо не остыло окончательно, — отец виновато улыбнулся маме. Та лишь покачала головой и полезла в духовку доставать жаркое.

Уже за столом, держа бокал с вином и повернувшись ко мне, папа соизволил рассказать об итогах их беседы с Тороховым:

— Свадьбы не будет. Пока. Я присмотрюсь к этому... потенциальному зятю, да и тебе, я так понимаю, нужно еще время подумать. В таких делах не стоит торопиться. Стас со мной согласился. И хочу извиниться перед ним за свою грубость, в оправдание могу лишь сказать, что это сказалось волнение за любимую дочь.

— Я понимаю, Андрей Леонидович. — Стас обнял меня за плечи и отсалютовал бокалом. — Надеюсь, мы найдем с вами общий язык, и впредь не будет подобных ссор.

— И все? — я недоуменно переводила взгляд с него на отца. — Вы просто переговорили и все закончилось мирно?

— Если бы я первоначально знал, у кого именно ты жила все это время, то, возможно, ничего бы этого не было. А мне все это время говорили, что Стас — друг Марка.

— На самом деле я не лгал — мы со Стасом за это время действительно сблизились.

Я улыбнулась, вспомнив, как именно произошло их "сближение".

— Что она вообще знает обо мне, а, Стас? Что вы все знаете обо мне? — Марк залпам опустошил свой бокал с коньяком и отправил в рот дольку лимону, даже не поморщившись. — Она возомнила, что может судить обо мне по нескольким встречам и разговорам ни о чем. Я ведь не пытался ей понравиться, не лгал, не пускал пыль в глаза. Да будет она проклята после таких выкрутасов!

— Тс-с-с, не бушуй. — Стас взял бутылку (вторую, между прочим, и уже наполовину пустую!) и разлил коньяк по бокалам. — Бабы, они дуры. Малыш, ты исключение.

Я лишь фыркнула. Мы сидели у нас на кухне уже второй час, и после пятой порции крепкого алкоголя Марка потянуло на откровенность. Я виновато ерзала на стуле под его слова о том, что "эта мерзавка даже адреса не оставила", Стасу было еще хуже. Брат дважды назвал его прекрасным другом, трижды — настоящим мужиком с понятиями чести и мужской дружбы, и один — будущим зятем. Пару раз Торохов кидал на меня вопросительные взгляды: мол, давай расскажем ему, но я лишь отрицательно качала головой и продолжала страдать от угрызения совести.

— Да ничего подобного. Такая же дура, как они все! — отрезал мой родной брат, задумчиво уставившись в стол. — Молчит как партизан, когда нужно сказать. Вляпалась в дерьмо по самые уши, а нам теперь разгребать. Ду-у-ура-а-а.

— Ну ладно тебе, Корнеев. Если одна сбежала по-глупому, это не повод окрыситься на весь женский род. Найдешь лучше. — Стас сделал глоток и поморщился.

— Найду. Ее найду и все выскажу.

— Вот! Только хотел сказать, что возможно уже нашел. Лимон будешь?

— Буду. — Взяв дольку, Марк вновь заговорил, размахивая ей из стороны в сторону. — А я ведь хотел к ее ногам весь мир бросить. Может, я ее люблю, а, Торохов?

— Может?

— Да, может. А знаешь, почему я сомневаюсь? Потому что разве мог я... я-я-я, Марк Корнеев, полюбить такую дуру?

— Мог, — пьяно кивнул Стас.

— Правду говоришь, — кивнул в свою очередь брат. — Поэтому я кто?

— Дурак.

— Не-е-е, брат, я — влюбленный мужчина. — Марк ударил себя кулаком в грудь и допил коньяк. — И я тебя теперь как никогда понимаю и уважаю.

— П-почему-у?

— Потому что баб любить трудно! Пойдем покурим, нечего Соне табаком дышать.

— В любом случае, стоило рассказать родителям все подробности, — вырвал меня из воспоминаний голос отца. — Вернемся к теме свадьбы через годик. Как минимум.

— А меня ты спросить не хочешь? — я раздраженно скрестила руки на груди, всем своим видом демонстрируя негодование.

— Будешь пререкаться — сразу же переедешь домой.

Я прикусила язык. Не думала, что обычный визит к родителям может обернуться такими последствиями. И тем более, я даже предположить не могла, что отца можно разозлить до такой степени. Интересно, как Стасу удалось до него достучаться?

— В любом случае, не это сейчас должно волновать нашу семью, — голос Марка был спокоен и тих. — Через неделю суд над Лесковым.

За столом воцарилось молчание. Стас притянул меня к себе поближе и сжал кулак. Он словно предвидел следующие слова брата:

— Соне нужно будет на нем выступить.

Я почувствовала, как сердце пропустило удар, а ладони похолодели от липкого ужаса, поползшего по моей спине.

— Это невозможно, — Стас стал первым, кто смог первым выразить мысли всех присутствующих.

— Это необходимо.

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — По телу Торохова прошла нервная дрожь, и я испуганно вцепилась в его локоть.

— Успокойся, ей ничего сейчас не угрожает, — брат тоже заметил напряженность парня.

— Дело не в угрозе, Корнеев. Дело в том, что ты заставляешь ее идти на встречу к человеку, который подсадил ее на наркотики и изнасиловал!

Мама побледнела, заслышав эти слова, и настороженно взглянула на меня. Мне же не хватало воздуха. Торопливо отхлебнув вина, я прижала ладонь к губам, стараясь сдержать подступающие слезы. Невольно тело пронзила дрожь, такая же, как минуту назад посетившая Стаса.

— Я хочу, чтобы она засадила этого человека за решетку, Торохов.

— Марк, я не могу этого сделать.

— А я этого не допущу.

— Я понимаю, что это тяжело, сестренка, но иначе...

— Хорошо.

Ответ заставил всех на мгновение замолчать, изумленно разглядывая меня. Первой не выдержала мама:

— Милая, ты уверена?

— Абсолютно. Я знаю, что это будет очень тяжело, но мне безумно хочется, чтобы этот человек понес заслуженное наказание. — Я виновато взглянула на Стаса, угрюмо поджавшего губы. — Я ценю твою заботу и понимаю, что ты заботишься обо мне, но это действительно нужно сделать.