Спорим, моя?
На средине дороги я забываю и о Журавском, и о телефонных звонках. Колючее чувство тревожности заменяет приятное ощущение легкой дрожи. Я знаю, почему чувствую это, точно уверена.
Несмотря на то, что именинник порывался забрать меня лично, я убедила его, что отлично доберусь сама. Он должен встречать гостей и вообще…
Такси подъезжает к высотке, а Макар уже ждет меня у подъезда, хотя я написала ему, когда только отъезжала от дома. Выхожу из машины, Ветров идет мне на встречу и когда мы оказываемся рядом без промедления впивается в губы. Мне нравится эта наша традиция, поэтому обвиваю его шею руками и без промедления отвечаю. Искренне, не сдерживаясь. Прижимаясь ближе и чувствуя, как его руки притягивают и прижимают так, что, между нами не остается ни сантиметра свободного пространства.
— С Днем рождения! — прямо в губы, получается немного хрипло и мне приходиться прокашляться.
— Спасибо, моя Риша. Я так рад, что ты приехала.
Мы входим в недавно отстроенную многоэтажку, проходим мимо скучающего охранника и когда оказываемся на семнадцатом этаже лифт открывается, чтобы выпустить нас. Несколько поворотов ключом и мы уже в квартире. Светлой, просторной, двухъярусной, со вкусом обставленной огромной квартире. Даже отсюда мне видна лестница. Интересно, что там?
— А где все? — поворачиваюсь и во все глаза смотрю на именинника после того, как он помог мне раздеться.
— Все? — непонимающе хмурится он.
Мы не обсуждали с Макаром его празднование, однако мне казалось само собой разумеющимся, что соберется не маленькая такая толпа и День рождения пройдет в сопровождении громких тостов, громыхающей музыки и остальных атрибутов вечеринок.
— Да, я думала, придет пол универа, а остальных просто не впустят, — отвечаю с ухмылкой.
— Они все здесь лишние, Арина, — Макар вдруг становится серьезным, — они не моя семья, не участники моей жизни. Наблюдатели, которым просто хочется потусить с популярным парнем. В начале это, конечно, прикольно, но быстро надоедает. А когда появляется жизнь помимо универа, и ты вылазишь из этого вакуума, то и вовсе начинает тошнить. Ты — мое настоящее и я не хочу, чтобы на это что-то повлияло, — он подходит ближе, не сводя с меня задумчивого взгляда.
— Что на это может повлиять, Макар? Ты сказал все, что считал нужным и я верю тебе. Ничего не случиться, если часть твоих тайн я узнаю, когда ты все решишь, — не хочу говорить на серьезные темы. Ну правда, праздник сегодня или нет?! — и вообще, сколько можно держать гостью на пороге? — нарочито деловитым тоном говорю я и именинник, наконец, улыбается.
— Невероятная, — говорит тихо, когда за руку ведет меня вглубь квартиры.
Передо мной стол, сервированный на двоих. Но еды очень много.
— Даже я все не съем! — хохочу, припоминая, как уминала долму.
— Не переживай, пытать едой не буду, — шепчет на ушко, а потом прикусывает мочку. Ойкаю, оборачиваясь и чмокаю его щеку.
Разговор глупый, но нам ведь не обязательно постоянно говорить о важном. Об этом иногда приятно молчать, перекидываясь вот такими фразочками.
Мы сидим друг напротив друга, и я убеждаюсь насколько мне приятно быть тут, рядом с ним только вдвоем. Макар отрывается от моих глаз, разливая шампанское по бокалам.
— За тебя, — беру слово, — Как же хорошо, что ты тогда был настолько убедителен и я все-таки пошла с тобой на свидание и узнала тебя получше. Макар, ты такой прекрасный!
— Арина, — он хмурится, опускает голову и качает ею в стороны, — я должен сказать…
— Нет, Макар. Сначала я, пожалуйста, — пытаюсь звучать как можно мягче. Это сложно, потому что я немного волнуюсь. Пишите дату, Арина Туманова волнуется! — Я полюбила тебя, Ветров просто за то, что ты есть. Мне не важно, какие там тайны ты хранишь и говорить об этом сегодня не хочу. Давай просто праздновать? Я люблю твою улыбку, нелепые шутки, смех, ухмылку и я очень хочу, чтобы свои двадцать четыре ты встретил весело! За тебя!
Совсем не долго меня мучает чувство, что возможно, мне нужно было выслушать Макара, но когда он расслабляется, успокаиваюсь. Я пробую блюда, заказанные из ресторана, пока мы перепрыгиваем с темы на тему. Оборачиваюсь на огромные часы, представляющие собой две огромные стрелки и цифры, закрепленные прямо на стене и нахожу, что время уже перевалило за двенадцать.
—Это от родителей, — передаю ему пакет, который поставила на соседний стул, — Папа просил передать, что у каждого мужчины должны быть первые часы и они с мамой будут рады, если эти часы тебе понравятся.
— Ого! — его брови удивленно приподымаются, когда Макар достает подарок из коробки.
Я обхожу стол, и оказавшись рядом помогаю застегнуть ремешок на левой руке.
— Спасибо. Когда они поздравляли меня, сказали, что передали подарок, но я не ожидал… — немного растерянно произносит он, — Твои родители любят символизм, — ухмыляется он, обнимая меня за талию.
— Смотрятся очень круто, — имею в виду подарок, и немного смущаюсь, потому что сейчас, когда он усаживает меня на колени я оказываюсь слишком близко.
Интимнее момента между нами не было… Пока…
— Всегда было интересно, что за фото в кулоне?
Я машинально касаюсь рукой сердечка, висящего на моей шее и расстегнув цепочку, открываю украшение, передав его Макару.
На одной половине наше семейное фото, а на другой мы с Макаром. То самое свидание на крыше. Мы уже собирались уходить, когда мне захотелось сделать фотографию на память о важном дне. Именно тогда между нами появилась откровенность и исчезла отчужденность и наигранность. Будто маски слетели. Я не выложила его в инстаграм с высокопарной подписью, не хвастала одногруппницам между парами, я распечатала его и бережно носила на шее, храня и лелея момент. Изредка открывая и вспоминая, но навсегда сохранив момент. Печатные фотографии хранят в себе что-то совершенно иное. Что-то, что отличается от цифровых вариантов.
Он смотрит долго. Я не могу разобрать его взгляд и поэтому чувствую смятение. Он ведь должен быть счастлив, разве нет? Но все проходит, когда его лицо озаряется искренней мальчишеской улыбкой. Он аккуратно закрывает сердце, на миг сжимая в руке и бережно застегивает его на моей шее.
