Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин
В.В. Маяковский. 14 апреля 1940. [Из открытых источников]
Вокруг смерти Маяковского ходило множество слухов. Говорили, будто он болел сифилисом. Союз писателей обратился в ведомство госбезопасности, и Яков Агранов распорядился провести медицинскую экспертизу, которая подтвердила, что подозрения беспочвенны
В.В. Маяковский в гробу. Апрель 1940. [РГАКФД]
– Время надвигается острое… И позднее, – вдруг добавил Маяковский.
Маяковский поднялся и зашагал к гардеробу. Они вышли во двор. Светало, надвигалось утро. Они отправились к Малой Дмитровке. На углу стояли извозчики.
– Поедем, – предложил Млечин-старший.
– Нет, – ответил Владимир Владимирович, – я, пожалуй, пройдусь пешком.
«Мы распрощались, я уехал», – сказано в записках моего дедушки.
Больше он Владимира Владимировича не видел. Утром 14 апреля Владимиру Млечину домой позвонил сотрудник «Вечерней Москвы». Сказал всего два слова:
– Маяковский застрелился.
Организацией похорон ведал Владимир Андреевич Сутырин, оргсекретарь Федерации объединений советских писателей:
«По городу шло много слухов и сплетен, причем один слух был очень злонамеренным. Из числа причин самоубийства Маяковского указывалось, что он был болен сифилисом. На следующий день должна была состояться кремация.
Я понял, что эти сплетни надо прекратить. Я снял трубку и позвонил Агранову в ОГПУ, а потом заведующему агитационно-пропагандистским отделом ЦК партии Стецкому и сказал, что надо произвести вскрытие, чтобы медицинская экспертиза установила и зафиксировала в специальном акте истинное положение вещей.
Я не знаю, было ли специальное решение ЦК, но через некоторое время мне позвонили Стецкий и Агранов – ЦК считает необходимым это сделать, и Агранов через свой аппарат устроил медицинскую экспертизу.
Часов в десять вечера приехала судебная экспертиза и медики. Маяковский был вынут из гроба, и началась экспертиза. Результаты вскрытия показали, что эти злонамеренные сплетни не имели под собой никаких оснований».
Гражданскую панихиду устроили в клубе писателей на улице Воровского. Поздно вечером тело кремировали.
Оргсекретаря писательского союза Владимира Сутырина приметил и оценил Генрих Григорьевич Ягода. Сутырина назначили заместителем начальника Главного управления кинофотопромышленности при Совнаркоме, возможно, потому что ему хотелось быть киноактером, и он однажды сыграл роль вождя анархистов Нестора Ивановича Махно.
Ягода взял Сутырина к себе и отправил на Кольский полуостров начальником исправительно-трудового лагеря. В письме Горькому Владимир Сутырин обещал рассказывать «о лагерных буднях и о мыслях по поводу них новоиспеченного чекиста (произношу это слово с мальчишеской гордостью)».
В 1935 году нарком Ягода присвоил Сутырину звание комбрига (полковник в армейской иерархии) и поручил ему строительство ГЭС в Мурманской области. Снятие Ягоды обернулось для Сутырина исключением из партии. Но он счастливо пережил эпоху большого террора. Со временем его восстановили в партии, и во второй половине 1960-х годов он вернулся к тому, с чего начинал, – служил секретарем парткома Московского отделения Союза писателей.
Глава двадцать вторая
В кругу писателей
Руководители ведомства – сибарит Вячеслав Менжинский, в высшей степени амбициозный Генрих Ягода и их высокопоставленные подчиненные, включая Якова Агранова, охотно участвовали в богемной жизни Москвы, дружили с мастерами искусств, как тогда говорили, изображали из себя меценатов. Зачем им это было нужно? Что заставляло Ягоду все 1930-е годы окружать себя писателями?
Жена известного революционера и военного моряка Федора Федоровича Раскольникова Муза Васильевна вспоминала:
«На всех писательских вечеринках неизменно присутствовал Агранов, Янечка, как звали его многие писатели. Он появлялся всюду, где собирались компании, а некоторых приглашал к себе в гости. Теперь трудно разобраться, кто дружил с ним искренне, а кто считал, что если Янечка присутствует, то в случае возможного доноса можно сослаться на него».
Классик советской литературы Алексей Николаевич Толстой, когда заговорили о том, как нынче опасно ухаживать за иностранками, уверенно заметил:
– Ну, мне ничего не опасно, чуть сомнительный вопрос, я сейчас же еду на Литейную.
На Литейном проспекте находилось ленинградское управление госбезопасности. И записавшая его слова Людмила Шапорина отметила в дневнике, что Алексей Толстой – человек, который на равных беседует с самим «Генрихом Г ригорьевичем»:
«Толстой последнее время одержим правительственным восторгом. Через два слова в третье – ГПУ, Ягода, Запорожец и т. д. Ягода мне говорит… Я говорю Ягоде».
Добрые отношения с Генрихом Григорьевичем были исключительно полезны.
Алексей Толстой в 1933 году писал жене:
«С машиной – неопределенно. Придется поехать в Нижний самому. О заграничной машине говорил с Ягодой, он поможет. Затяжка с машинами меня ужасно мучает. Но, стиснув зубы, нужно все довести до конца».
Иногда Сталин мог откликнуться на просьбу о помощи кого-то из мастеров культуры, зная, что об этом будут рассказывать. В Ленинграде был арестован композитор Николай Михайлович Стрельников, автор популярной оперетты «Холопка».
Его сын рассказывал:
– Отец пробыл в Большом доме после ареста около двух недель, но его спасли. В это время жена композитора Шапорина – художница Любовь Васильевна, много сил отдававшая театру и очень уважавшая отца, – связалась с мужем. Юрий Александрович в то время еще не получил три Сталинских премии, но был очень известным человеком. Шапорин обратился к Сталину, сказав, что ему трудно дирижировать, арестован друг – ни в чем не повинный человек, а раз так, то его тоже могут забрать. Сталин ответил: «Не волнуйтесь, мы все уладим». Шапорину запомнилось, как руководитель НКВД Ягода суетливо говорил: «Как вы сказали? Стрельников? “Холопка”? Да, да».
Отпустили. Стрельников стал заслуженным деятелем искусств РСФСР и умер в своей постели.
Другим повезло меньше.
9 июля 1933 года Ягода доложил Сталину:
«Направляю Вам некоторые из неопубликованных сатирических басен, на наш взгляд, контрреволюционного содержания, являющихся коллективным творчеством московских драматургов Эрдмана, Масса и Вольпина. Басни эти широко известны среди литературных и окололитературных кругов, где упомянутые авторы лично читают их… Полагаю, что указанных литераторов следовало бы или арестовать, или выслать за пределы Москвы в разные пункты».
Сатира в отношении советской власти не дозволялась. Вождь одобрил инициативу Ягоды. 11 октября 1933 года Эрдмана и Масса арестовали.
Николай Робертович Эрдман был талантливым драматургом и киносценаристом. Написал две замечательные пьесы «Мандат» и «Самоубийца». Всеволод Мейерхольд в 1925 году поставил первую пьесу, которую публика приняла восторженно. Мейерхольд хотел поставить и «Самоубийцу» (1928). Но Главрепертком не разрешил. Пьесу хотел поставить МХАТ, приступили к репетициям.
Основатель Московского художественного театра Константин Сергеевич Станиславский в октябре 1931 года
