Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
У него – револьвер,
У меня – рогатка…
………………………
………………………
Почтальонам выдавали личное служебное оружие, так как их работа была связана с перевозкой ценной корреспонденции и крупных денежных сумм. Почтальон, не отличавшийся силой, на всякий случай не расставался со своей «привилегией» и на гулянках. Егор это знал, но револьвер его только раззадоривал. Когда началась драка, почтальон схватился за оружие. Егору это только и надо было: он ловко выбил револьвер из руки соперника. Перед тем как разрядить и забросить в кусты, он внимательно рассмотрел свой трофей. Револьвер ему понравился. Он впервые держал боевое оружие. Почувствовал в руке надёжную тяжесть. Выбрасывать в кусты револьвер было жалко.
Ещё до отъезда в Москву был на танцах случай. Его тоже помнят на Стрелковщине. Егор до того пристрастился к пляскам на вечеринках, где старшие парни и девчата встречали его, как артиста, что, когда однажды перед вечеринкой выяснилось, что его штаны мать только что замочила для стирки, он надел длинную холщовую рубаху и побежал на танцы без штанов. Завидев Егора в таком наряде, гармонист заиграл «русского». Все замерли: выйдет Егор или просидит, затаившись в кустах. Вышел! Да так отодрал, с такими выходцами и крюками, что парни с восхищением ухали, а девушка ахали, стараясь и потешиться, и подбодрить плясуна. Но когда пошёл на «маятник» да с подскоком, рубаха его пошла пузырём и между ног что-то болтанулось. Парни ухнули ещё громче, а девчат разобрало так, что они уже и не смеялись, а верещали и торопливо утирали ладонями слёзы, чтобы не застили глаза и не мешали видеть новые картины. Но ничего удивительного дальше не было. Егор учёл ошибку и пошёл не вприсядку, а полуприсядкой, чтобы из рубахи опять чего не вывалилось.
Танцы доводили Егора почти до исступления. Драка с почтальоном возникла во время танца. Если бы не танец, он, может, и не рискнул бы броситься на почтальона. Эта безрассудная, отчаянная храбрость впоследствии тоже проявится – и во время учёбы и службы, и на фронте, и во время стычек со Сталиным и Хрущёвым, и на войне – на одной, на другой, на третьей и на четвёртой, самой большой и продолжительной, которая сделает его первым маршалом победившей страны.
На гулянках первенства не уступал. За девчатами ухлёстывал лихо и напористо. На родине, пока были живы его погодки, вспоминая деревенские гулянья с танцами, шутили: так, мол, и воевал – и когда солдатом был, и когда полководцем.
Вспоминал и он ту пору. И деревенские вечорки. И гармонь. И девчат на кругу, где одна другой веселей и краше. А как взять ту, которая особенно пришлась по нраву? Танцем! Срубить наповал лихим плясом!
Когда работал над «Воспоминаниями и размышлениями», своему редактору журналисту Анне Миркиной в порыве откровения рассказал: «Я, когда молодым был, очень любил плясать. Красивые были девушки! Ухаживал за ними. Была там одна – Нюра Синельщикова – любовь была». Анне Миркиной нужен был материал о ранних годах маршала, о родине и друзьях юности, о первых волнениях крови. Этот фрагмент интервью так и остался в её рабочем блокноте. В мемуары маршала он, к сожалению, не трансформировался.
Крепко его тогда захватило первое чувство. До утренней зари просиживал с девушкой на крыльце её дома. Все стрелковские тропки они исхаживали за ночь. А как выплясывал он перед ней!
У Лёшки Колотырного была гармонь. Играл он на ней залихватски. А Егор плясал. Так, на пару, они и срубали девчат в окрестных деревнях и сёлах. Поскольку игрища в Стрелковке были раз в неделю, то в другой и третий день надо было идти в Огубь или в Костинку, а то и в Трубино. Они и ходили. В Лёшке Колотырном девчата души не чаяли, потому что – гармонист. А Егора любили за лихой пляс.
Нюра Синельщикова была красавица из красавиц. Были у неё ухажёры и завиднее Егора Жукова из бедной семьи. Так что первенство перед деревенской красавицей пришлось утверждать не только лихим плясом, но и кулаками.
Анна Ильинична Фёдорова из Чёрной Грязи вспоминала: «Была я маленькая, сидела на печке и видела, как Егор Жуков приходил к моему старшему брату Семёну. Они дружили. Был он из бедной семьи, ходил в рваных ботинках». Но эти воспоминания Анны Ильиничны – о более ранних летах. А вот что она вспоминала о юности Жукова: «Когда Жуков в юности приезжал из Москвы в Стрелковку, то в деревне говорили: «Егор приехал, на вечеринке драку жди…» Так оно зачастую и случалось.
Однажды после очередной драки местные парни подкараулили Егора, хорошенько намяли ему бока, связали и бросили в канаву с крапивой: «Вот тебе наши девки, хлюст московский!..»
Но Нюра по-прежнему была для него дороже всех на свете, и жизни без неё он не представлял. Как на крыльях летел из Москвы в очередные праздники и в выходные. Но однажды уехал с дядюшкой Михаилом Артемьевичем на ярмарку в дальний город, потом на другую, а когда прилетел в Стрелковку, ему сказали, что Нюру сосватали в другую деревню. Старики вспоминали: «Целые сутки, день и ночь, Егор ходил вокруг её дома и не своим голосом кричал: «Нюрка! Что ты наделала!»
Вспоминают местные и другое. Когда вышли мемуары маршала «Воспоминания и размышления», он вскоре в очередной раз приехал на родину, разыскал свою первую любовь и преподнёс ей книгу с такой надписью: «А. В. Синельщиковой – другу моего детства на добрую память».
Другу детства… Словно и не было ни юности, ни первой любви. Крепко же он зажимал старую рану, ни капли живого чувства не пожелал уронить.
8
Сельский учитель Сергей Николаевич Ремизов принадлежал к той породе русских подвижников из разночинцев, которые пришли в сельскую глухомань в конце XIX – начале XX века и занялись делом народного просвещения с такой энергией и самоотдачей, как никто в истории России никогда этим не занимался. Новая волна, но уже
