Анархия в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич
Как будто быть принятым за представителя рабочего класса — это самое худшее, что может случиться с человеком.
Так что. Черный.
Цвет воронов, униформы официантов, ногтей в форме балерины, сгнивших тел и похорон.
Это был правильный выбор.
Посмотрев в медово-миндальные глаза Хаэля, я увидела, что мы совсем друг друга не знали. Мы были призраками из прошлого, втянутые в романтичные чувства чем-то более простым, более отчаянным.
Одержимостью.
От нас обоих исходила метафизическая аура, когда он сделал шаг вперед, а я встала. Не знаю, что такого в этих простых моментах, из-за которых его движения значат больше, чем должны. Мои руки обвили шею Хаэля сзади, когда он наклонился и прижался своими губами к моим. Он так чертовски горяч, что я почувствовала, как привстала, чтобы быть ближе к этому порочному рту.
Хаэль Харбин, скорее всего, перецеловал своим ртом сотни девушек. Две сотни. Больше. Понятия не имею. То, как он меня касался, говорило, что у него довольно-таки хорошая сенсорная память, когда дело касается женщин, словно он мог бы вести курсу по тому, как правильно все делать. В этом сладком запахе кокосового масла есть что-то, что помогает устранить зернистость моторного масла. Знаю, при любой подвернувшейся возможности он работал над Кадиллаком ради меня.
Скорее всего, еще и навещал свою маму. Странное дерьмо случается, но я забыла, что его отец — признанный убийца, который постоянно избивал его маму.
— Будет ли неправильно, если я трахну тебя у забора и до усрачки напугаю наших соседей? — он наклонился, перебирая пальцами светлые пряди волос с окрашенными в кровавый цвет кончиками, которые выбились из выбранного мной свободного шиньона. — Испортить эти твои красивые трусики, — Хаэль поднял облегающее платье вверх по моим ногам, перемещая сетчатый вырез от бедер к промежности.
Под ним мои трусики были такими же красными, как и волосы.
— Неправильно? — повторила я, потому что это слово сейчас для меня звучало очень забавно. Что вообще значит «неправильно»? И как мы узнаем, если что-то правильно. — Мы убиваем людей, Хаэль.
Его глаза сморщились по краям, и это навело меня на мысль, что если он проживет достаточно долго, чтобы стать стариком, его кожа навсегда останется в этих пятнах. Шансы на это, тем не менее, невелики. Люди смотрят на возраст, на морщины и на седые волосы как неминуемое проклятье. В действительности, это чистое везение прожить так долго. Многие из нас и близко столько не живут.
— Да? — спросил он, твердо придерживаясь своей самоуверенности. У него даже хватает наглости склонить голову набок и криво ухмыльнуться, давая понять, что он замышляет что-то недоброе. — Ну, так что?
Не говоря больше ни слова, Хаэль поднял меня, и ноги обвили его вокруг талии. Моя помада оставила след на его шее, когда я поцеловала его туда. На этом вечере не будет женщины, которая не заметит форму моего рта на его коже.
— Мы опаздываем, — сказал Оскар, возникнув в дверном проеме.
Мы с Хаэлем посмотрели в его направление, и Хаэль драматично застонал.
— Чувак, дай нам пять минут, — я фыркнула на это предложение, но Хаэль лишь ухмыльнулся. — Что? Я этого не стыжусь. Так сильно хочу кончить в тебя, только чтобы смотреть на тебя в этой гребаной, душной картинной галерее и знать, что твои трусики пропитались моей спермой.
— Лимузин уже здесь, — сказал ему Оскар, выглядя чертовски привлекательно в полностью черном смокинге. Он не так сильно отличался от его обычного стиля одежды, но этот, пиздец какой дорогой. Кстати, я поняла, почему все его костюмы так хорошо смотрятся он шьет их сам. Когда я впервые увидела его сидящим с иголкой и ниткой в руках, то подумала, что он готовится зашить кому-то рот. В это было куда проще поверить, чем подумать, что он на самом деле мог заниматься чем-то настолько домашним, как шитье. — Не то чтобы вы двое недостаточно много трахаетесь.
— Учитывая твои слова, — начала я, когда Хаэль ушел, и мне пришлось подавить желание схватить его за руку и потащить назад. — Кто-то может подумать, что ты ревнуешь.
— Гребаный пончик с джемом12, — дразнил Хаэль, но я заметила, что он стоял вне зоны досягаемости Оскара, когда проходил мимо.
Мы оба уставились друг на друг, и я задрожала, когда глаза Оскара прошлись по моему телу.
Когда его серебристые глаза снова встретились с моими, я видела в них редкий проблеск одобрения.
— Ты выглядишь как жена миллиардера, — сказал он, и я моргнула несколько раз, чтобы переварить в голове это заявление.
— Как что? — спросила я, и Оскар улыбнулся.
— Ты меня слышала, — сказал он, подняв подбородок, и засовывая татуированные пальцы в карманы брюк. — Вот насколько велик этот денежный горшок, разве ты не знала?
Я лишь уставилась на него, ветер дразнил мои щеки ледяными пальцами.
— Вик сказал, что это не та сумма, что изменит жизнь.. — начала я, и Оскар засмеялся.
Этого звука достаточно, чтобы испугать меня.
— Прошу, Бернадетт. Он сказал, что ее не достаточно, чтобы изменить мир. Ты умнее этого, — Оскар постучал по виску своим порочным пальцем. — Читай между строк. Думаешь Офелии на самом деле будет дело до счета, полного мелочи? — он протянул руку, но я была слишком ошеломлена, чтобы взять ее.
Миллиард.. Что вообще значит эта цифра? И зачем человеку столько денег? Я чуть не подавилась от этой мысли.
— Это много денег, — рискнула предположить я, и Оскар кивнул.
— Так и есть. Особенно, для отребья из Прескотт, — он усмехнулся, сказав это, а затем щелкнул пальцами, чем вывел меня из задумчивости. — Думаю, именно по этой причине Виктор не уточнял сумму. Не заставляй пожалетьо том, что рассказал тебе.
Я покачала головой, чтобы прочистить ее, но, признаю, мне было трудно удержаться на ногах.
Миллиард долларов? Или больше? Господи блять Иисусе.
— Чем занималась его бабушка? — выдавила я, и Оскар улыбнулся.
— Ее отец владел компанией по производству винтовок и боеприпасов. Она унаследовала деньги.
