Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов
— Нет, верно все, — Коннор чуть замедляется, давая ей догнать себя и не остаться одной в темноте. От нее не звучит и слова жалобы, но по неровному дыханию он слышит, как трудно с непривычки ей поспевать за размашистыми мужскими шагами. — Сунулся бы в воду и не смог больше поджаривать русалок, в их власти оказался бы. Умом они дикари еще те, но хитрые твари — вмиг бы смекнули и разорвали его в клочья за то, что он натворил. Он прошел верхом.
— Должен быть рычаг или навроде того, — Блез в задумчивости скользит взглядом по стенам. — То, что не могли найти по случайности. Глядите в оба, может, что подметите... Надпись, символ, просто странный камень, камень в форме члена из стены, любую херню, какая только могла взбрести дракону в голову...
— Я нашел, — странно тихим голосом, отчего-то не отразившимся от стен зловещим эхом, перебивает его ушедший вперед Ричард.
— Вот так сразу, сир? — с недоверием интересуется наемник. — Что, и вправду член торчит?
Тот не отвечает, лишь отходит в сторону и поднимает собственный факел так, чтобы и остальные увидели обнаруженное им на каменной стене. Коннор чувствует, как в животе в плотный ком сворачивается холодная змея, а шедшая рядом девчонка вдруг замирает словно вкопанная, прижав руки к груди.
— Чтоб меня... — изменившимся голосом шепчет Адан и невольно делает шаг назад.
Отверстие в стене, представшее перед ними, — неровный, вытянутый вверх овал. На первый взгляд его можно было спутать с естественным образованием в горной породе, если бы только не края: сглаженные, без единой шероховатости, свойственной природе. Подойдя ближе Коннор ощущает и все еще тянущийся от дыры жар.
— Вот тебе и проход... — ладонью он пробует воздух в дюйме от оплавленной стены и тут же отдергивает руку назад. — Лодур...
На пол прямо под отверстием стек расплавленный камень, теперь совершенно абсурдно напоминающий застывший свечной воск. Достаточно холодный, чтобы находиться рядом, но все еще слишком горячий, чтобы прикоснуться. Чуть поодаль пол пещеры резко уходит вниз, перетекая в затопленные тоннели, прежде упомянутые наемником.
— Как человек мог сделать такое? — Ричард поворачивает к Коннору по-детски растерянное лицо, будто уверен, что именно у него следует искать ответа, а тот вдруг испытывает непреодолимое желание схватить его за шиворот и выволочь прочь из этого места.
— Он не человек, — собственный голос звучит до странного неузнаваемо, когда ему приходится произнести это вслух. Словно лишь теперь, обращаясь в слова, его догадки обретают четкие очертания и становятся истиной. — Это сделал драконий огонь.
Ему доводилось видеть это прежде. Камни, оплавленные драконьим пламенем. В тот раз это были кирпичи тюремной камеры — войти в нее из-за жара было невозможно еще целые сутки после случившегося. Когда же температура спала достаточно, чтобы они смогли попасть внутрь, на стенах нельзя было отыскать ни одного отдельного камня, все они были намертво сплавлены в единое неровное полотно прежде бушевавшим там огненным вихрем. В нелепом металлическом пятне, расплывшемся по одной из стен, он едва сумел узнать прежде вкрученные в нее кандалы.
Из памяти вновь поднимается горелый запах человеческой плоти. Не такой сильный как тот, что стоял сегодня над морем, но от того пугающий еще сильнее, назойливо проникающий в ноздри невидимой змейкой, щекочущий их шлейфом смерти. Коннор дергает головой, отгоняя его прочь, с усилием захлопывая тяжелую железную дверь, за которой он спрятал от самого себя все воспоминания о том дне.
— Мы не должны туда соваться, — он прочищает горло, возвращая контроль над голосовыми связками, — не сейчас. Вернемся назад, укроемся где-нибудь и отсидимся. Дождемся, пока он узнает все, что нужно, и уберется отсюда. А потом уж сами заберемся в тайник, — от его слов Ричард неосознанно поджимает губы и хмурит брови. Мысленно выругавшись, Коннор сжимает его плечо, легко встряхивает, не давая отвернуться, и чуть смягчает голос: — Прошу.
— Нет, — с неожиданной для себя резкостью отвечает тот и стряхивает его руку. — Если ему нужен Дракон, он уничтожит следующую загадку, как только ее запомнит, соперники ему не нужны. Для него не трудно, если уж он способен камень расплавить.
— Если он способен расплавить камень, то от тебя и места мокрого не оставит, если сунешься! — Коннор чувствует, что начинает закипать. — Неужели не ясно тебе это?
— Это мой подвиг, — Ричард упрямо вскидывает подбородок, — я не искал себе помощи в нем и чужими жизнями рисковать не стану. Если все так — пойду один.
— И каков же твой подвиг... сир? — Коннор ненавидит себя за уподобление Блезу, за издевательский тон и за промелькнувшую в глазах друга горечь. — Помереть от руки абаддона? И стоит оно того? Перед отцом тем похвастаешься, что единственного ребенка его лишил?
Губы рыцаря чуть вздрагивают, но в голосе, разрезающем опустившуюся на пещеру звенящую тишину, слышен непоколебимый лед:
— Мой подвиг — уж точно не в том, чтобы скрываться в вонючей яме, будто трус.
— Все сказали, петухи? — учтиво интересуется молча наблюдавший за ними Блез. — Тогда мой черед. Странно тебе говорить, рыжий, но я согласен с сиром. Страшно неохота лезть в это пекло, а уж тем более без путевого плана, но если выблядок и вправду расплавит плиту, пока мы будем его как собачонки снаружи дожидаться, — можем забыть даже о следующем тайнике, а о мече и подавно. Если штаны намочил — отсиживайся здесь вдвоем с девчонкой.
— Я с вами пойду, — робко встревает Ада, — безопасно мне было и в барском замке, — она взволнованно облизывает губы. — Могла бы туда вернуться, если бы того хотела.
На миг Коннор удивленно замирает, никак не ожидав услышать подобных слов еще и от нее. Он отмечает испуганный, но вместе с тем горящий огнем азарта взгляд на желтоватом в свете факела лице. После известия о ее участии в поисках меча каждый день Коннор только и ждал, когда, стыдливо опускающая глаза на носки собственных ботинок и теребящая край рубашки, она все же попросит вернуть себя домой. Он догадывался и о том, сколькими хлопотами это обернется для них. Случись это до сегодняшнего дня — он понадеялся бы, что Ричард проявит благоразумие и за некоторую плату пристроит ее в идущий на север купеческий караван, продолжив собственный путь в прежнем направлении. Теперь же, едва подумав об этом, он мысленно клянется самому себе, что, если они выберутся из проклятого тайника живыми, он собственноручно
