Хочу остаться с тобой
– Папа! – мне хватает одного взгляда на постаревшего за последний месяц отца, как на глаза наворачиваются слёзы.
Желая оказаться в родных объятиях, я стремительно шагаю вперёд, но строгий голос конвоира предупреждает меня не делать этого. Огорчённо вздыхаю и, поджав губы, сажусь на стул за большим столом. Напротив меня сидит папа и у него тоже глаза на мокром месте.
Стараясь игнорировать мерзкое чувство в виде покалывания под рёбрами, я лишь мельком обвожу небольшую комнату для свиданий с облущённой побелкой на потолке.
– Доченька, я так рад тебя видеть, – папа улыбается, держится молодцом. – Как ты? Как бабушка?
– У нас всё хорошо, пап. Как ты себя чувствуешь? Не голодный, не болеешь? Тебя здесь никто не обижает?
– Да всё хорошо у меня, Ярина. Разве твоего старика можно обидеть? – ухмыляется папа, а я спешу ему возразить, что никакой он и не старик. – Лучше расскажи, как у тебя успехи? Эмин сказал мне, что ты решила перевестись на заочное и пойти на работу?
Киваю в ответ, решив не уточнять: когда это уже он успел пообщаться с Эмином.
– Молодец, дочка. Я горжусь тобой.
– То есть не злишься, а поддерживаешь меня? – прикусываю язык, чтоб не припомнить тот разговор, когда отец был против моего рвения к труду.
– Конечно, поддерживаю. Только переживаю за тебя жутко и всё время думаю, что нужно было тебя не замуж выдавать, а отправить к своему двоюродному брату в Канаду. Трудно тебе приходится, живя под одной крышей с Эмином?
Прищурившись, папа выпытывает у меня о Керимове. Он-то с самого начала, когда даже я это отрицала, знал о моих чувствах к Эмину. Отчего я внезапно ловлю себя на мысли: а не специально ли папа поженил нас? Ну разве он не хотел сделать меня счастливой, а тут и повод нашёлся – якобы защитить от возможной опасности?
– Папочка, всё хорошо у нас. Ты зря переживаешь.
– Значит, нашли общий язык? – тонко намекает отец, как мне кажется. Но я только успеваю ответить, что нашли, как наш строгий надзиратель сообщает, что время свидания подошло к концу.
На прощание я всё-таки не сдерживаюсь и роняю слезу. Но чтоб не заставлять папу волноваться, быстро шмыгаю носом, и указательным пальцем стираю под глазом влажный след.
***
На подкашивающихся ногах выхожу из здания следственного изолятора. За спиной остаётся высокий забор с колючей проволокой, от вида которого моё сердце сжимается до боли. Я пытаюсь себя не накручивать и верить в то, что всё будет хорошо, но в голову так и лезут мысли: как я буду жить, если папу вдруг всё-таки посадят в тюрьму на реальный срок. Сейчас идёт следствие, но рано или поздно будет суд, а я, как будущий юрист, хорошо знаю, что рассчитывать на оправдательный приговор – маловероятно. Эмин ничего не рассказывает, а всё, что я узнала от отца, когда он по пьянке звонил мне перед арестом, так это то, что на него хотят повесить контрабанду. Не думаю, что папа реально этим занимался. Скорее всего, проделки конкурентов, ведь в мире бизнеса и больших денег только так и бывает. Но легче от этих мыслей мне не становится, едва ли я чем-то могу помочь родному отцу.
Чёрный “Мустанг” Эмина стоит на том же месте, что и тогда, когда я выходила из него каких-то пятнадцать минут назад. Увидев меня, Эмин спешит навстречу. Я льну в его объятия, не сказав ни слова. Не хочу плакать, но чувствую, слёзы сами катятся по щекам.
– Скажи, что всё будет хорошо, – прошу Эмина хоть и знаю, что эти слова – не больше, чем самообман, но именно сейчас мне нужна любая надежда, чтоб окончательно не увязнуть в состоянии обречённости.
– Всё будет хорошо, Яра, – спокойный голос Керимова вибрирует над ухом и я немного успокаиваюсь.
Пока муж подушечками больших пальцев стирает с моих щёк влажные дорожки от слёз, я смотрю него задрав голову и думаю, что ему наверняка сейчас труднее, чем мне. Помимо того, что на плечи Эмина взвалился весь бизнес отца, так ему ещё досталась двадцатилетняя влюблённая в него по самые уши дурочка, которой он вынужден подтирать сопли.
***
После СИЗО Эмин отвёз меня домой, а сам поехал на работу, пообещав вернуться к девяти часам. Полдня я провела за чтением книги, а ближе к вечеру взялась за готовку ужина. Пришлось изрядно попотеть на кухне несколько часов, чтоб к приходу Эмина приготовить вполне сносную еду: филе индейки в сливочном соусе, отварной молодой картофель и салат из овощей. На удивление, но у меня ничего не пригорело, и даже бабушке я не звонила, чтоб узнать рецепт. Оказывается, всё есть в интернете, с помощью которого любая неумёха как я может приготовить едва ли не кулинарный шедевр.
Накрыв в гостиной стол, я устало поглядываю на циферблат часов. Эмин немного задерживается, но я бью себя по рукам, чтоб не звонить. Не хочу быть навязчивой, да и мало ли что могло у него случиться – с дочкой решил встретиться в конце концов.
Заскучав, включаю на телевизоре музыкальный канал и по привычке, когда на душе паршиво, я начинаю медленно пританцовывать. Покачивая бёдрами, сосредотачиваюсь на движениях тела и не слышу, как хлопает входная дверь. Лишь спустя время, обернувшись, замечаю застывшего в дверном проёме мужа. Подперев плечом дверной косяк, Эмин сосредоточенно смотрит на меня, а уголки его губ едва заметно подрагивает.
Поборов смятение, я иду к мужу решительным шагом, но застываю от него в полуметре. Не знаю, как себя с ним вести. Пару дней назад мы вместе спали на одной кровати, после того как я умудрилась набраться шампанским на встрече с подругами. Но после этого Эмин опять увяз в работе и возвращался домой чаще всего уже за полночь, когда я спала. Спали мы, кстати, в разных спальнях.
Спрятав руки за спиной и сложив пальцы в замок, стою напротив Эмина, спрашиваю у него, как прошёл день.
– Чертовски устал.
– Неудивительно. Ты так много работаешь, я даже не помню, чтоб отец когда-либо так сильно вкалывал, как ты.
Усмехнувшись, Эмин кивает за мою спину, и я оборачиваюсь.
