Новенькая не для меня

Задумчиво накручиваю прядь на палец. Возвращаюсь мысленно в тот день, когда все рухнуло.

В один миг из школьной звезды я стала никем.

– Я приехала из другого города сюда. Отца перевели по работе, – стараюсь избегать лишних уточнений, – ну а он меня в эту школу устроил. Там, в другом городе, я тоже училась в одной из лучших школ. Была типа Ники.

Лиза брезгливо передергивает плечами.

– Ты? Да ну, не поверю никогда в жизни.

– Ага, я тоже думала, что я лучше всех и все мне обязаны. Звезда школы. Капитан группы поддержки баскетбольной команды. Только, Лиз, – бросаю на неё умоляющий взгляд, – пожалуйста, никому. Пусть все думают, что я никто и звать меня никак.

– Снеж, да я клянусь, что ни одна живая душа от меня ничего не узнает. И ты не никто.

Хмыкаю. Она прекрасно понимает, в каком смысле я это сказала.

Делаю глубокий вдох. После всего, что произошло тогда, мне стало трудно доверять людям.

Я думала, что меня окружают настоящие друзья, а по факту, стоило мне стать слабым звеном, и на меня напали со всех сторон.

Остался только Антон.

– Мне внушали, что у меня потрясающие способности и талант. Я могла стать самым лучшим капитаном в рейтинге. Только вот завистники никуда не девались. Моя одноклассница подговорила мальчика из нашей группы поддержки, чтобы он организовал мне проблемы.

Лиза хмурится. Слушает внимательно, не пропуская ни одного звука. Стискивает кулаки от злости, и я даже её понимаю.

– Ну и на одном выступлении на соревнованиях меня просто уронили. Травма, полная изоляция от спорта.

Перед глазами мутнеет. В носу неприятно зудит.

– Капец. Он специально тебя уронил, чтобы помочь какой-то курице? И все ради чего? – закипает Лиза.

– Ради славы. Ради места в группе поддержки. Ради признания. Чтобы этого не потерять, я плюнула на предписания врача и пошла на тренировку. Наврала тренеру, что я в норме.

– Но твоя нога явно была против?

Киваю.

– Очень против. И вот, привет костыли. Хромулька, калека, хромоножка, –не сдерживаюсь и горько усмехаюсь. И операция, которая стоит как крыло самолета.

По щеке ползет прохладная слеза. Быстро смахиваю ее и шмыгаю.

– Ну-у-у-у-у, ты что это раскисла?

Лиза притягивает меня к себе. Цепляюсь за неё как за спасательный круг. Чтобы не уплыть в океан отчаяния.

– Я уже не верю, что смогу нормально ходить, – голос срывается.

– Сможешь конечно. Что за негативные мысли?

Закусываю губу, чтобы не завыть в голос. Когда одна переживаешь все, что внутри, так гораздо легче. Но стоит ощутить чью-то молчаливую поддержку, тебя несет. Утаскивает в пучину скорби.

Дверка распахивается, и в комнатку вваливается Глеб.

Вытираю глаза и отворачиваюсь, чтобы он не увидел моих красных глаз.

– О, девчонки, а что это вы тут делаете? – подозрительный весь такой.

– А ты, Морозов, что тут забыл?

Лиза косится на меня. Проверяет мое состояние, но я успеваю себя в руки взять.

– Так это, – оборачиваюсь к Глебу, а у него глазки как-то подозрительно бегают, – ну-у-у-у...

– Что, Морозов, слова кончились? – ржет Лиза, а парень в ответ корчит кислое лицо.

– У меня, Лизок, всегда есть для тебя слова.

Дергает бровью и одаривает её своей очаровательной улыбкой.

Лиза прищуривается и упирает палец в его грудь.

– Что ты тут делаешь, Глеб?

– Может, прогуляемся, девчонки? Я вас кофе угощу.

– Морозо-о-о-о-о-о-ов, – Лиза наклоняется ближе, и мне кажется, что Глеб даже перестает дышать, – а что это ты юлишь?

– Ну что, Глебас, чисто? – доносится голос Ромы.

Лиза вздергивает бровь и переводит взгляд Глебу за спину.