Личная игрушка мажора

Когда я выезжаю с территории поселка, мне кажется, что я готов прямо сейчас догнать их и просто перетащить летящую из машины этого придурка в свою. Сделать так, чтобы Ника поняла, насколько ошиблась в своем выборе, утолить эту свою непонятную жажду, а потом довести девчонку до дома и выкинуть из своих мыслей.

Вжимаю педаль в пол, мотор ревет, есть четкое ощущение, что я опаздываю. Черт его знает, куда, но мне нужно быстрее. Мне навстречу пролетает черный купе. Что за хрень? Они решили вернуться?

Не мог же этот придурок так быстро довезти Нику до дома, а уж тем более… Твою мать, почему мысль о том, что они могли делать, так бесит?

Сжимаю пальцами руль до побеления костяшек и всматриваюсь в темную ленту дороги с белыми полосками разметки. Вернуться набить ему морду? Мелочно. Затащить ее и увезти? Лишние телодвижения. Ника все равно послезавтра выйдет на смену, там и поговорим так, что уже не отвертится.

Свет фар выхватывает на обочине хрупкую фигурку, бредущую вдоль дороги. Еще издалека узнаю эти светлые волосы и голубое платье. Ника?

Резко бью по тормозам и останавливаюсь рядом с девчонкой. Она шарахается от меня, вжимаясь в отбойник и явно ищет, куда бы сбежать. Ника видит, что я остановился и бросается вперед. Я выскакиваю из машины и бегу за ней.

В несколько шагов догоняю и ловлю руками. Черт! Она вся дрожит, из последних сил вырывается и царапает ногтями мои кисти.

— Тише ты, летящая, — цежу я сквозь зубы. — Далеко собралась?

— Не трогай меня! — с надрывом выдыхает она. — Отпусти. Убери руки!

— Ага. Вот прям взял и убрал, — хмыкаю я, поднимаю на руки, несу к машине, несмотря на то, что она отчаянно вырывается. — Высажу у дома, тогда и отпущу.

Запихиваю Нику на сидение и пристегиваю ремнем. Она тут же поджимает ноги и сворачивается клубочком.

Сажусь за руль и тут же срываюсь с места. Первые несколько минут Ника просто тихо всхлипывает, а потом немного расслабляется. Испугалась? Правильно. Головой нужно думать.

Мы все ближе к городу, трасса становится освещённой, по салону мелькают световые пятна от фонарей. В один из таких моментов бросаю взгляд на Нику. Твою ж мать! На коленях ссадины, платье испачкано, а у самой по лицу размазана тушь.

— Что он сделал? — пытаясь сохранить хоть намек на спокойствие, спрашиваю я.

Она закусывает губу, обхватывает себя руками и молчит. Обнять бы ее, прижать к себе, успокоить, но ведь не даст. Что этот урод успел сделать? Неужели… От злости темнеет в глазах и все сложнее сдерживать гнев.

— Блин, Ника, отвечай! — не сдержавшись бью рукой по рулю.

Девчонка вздрагивает и снова сжимается.

— Прекращай, — более спокойно говорю я. — В больницу тебе надо? Родителям позвонить можешь?

Она мотает головой.

— Еще подруги есть, кроме этой ш… — сдерживаюсь от того, чтобы высказать все, что об этой дуре думаю.

Она снова мотает.

— Я не смогу никому позвонить, мой телефон остался в машине, — наконец, тихо говорит Ника.

— Понял.

В груди все кипит от ярости. Все-таки набью этому придурку морду. От души прям, так чтобы надолго запомнил.

Въезжаем в город, я вспоминаю адрес, который был в договоре и паркуюсь у ее дома. Машина в этом дворе смотрится, мягко говоря, инопланетно. Обшарпанная подъездная дверь, серая кирпичная кладка, местами с трещинами, даже оконные рамы и те еще старые, деревянные.

Как тут вообще можно жить? Как тут можно вырасти такой нежной и трепетной, как Ника?

— Идем, я доведу тебя до квартиры.

— Я не пойду туда, — Ника затравленно смотрит на подъезд и поворачивается ко мне. — Я не… Ладно, прости. Я пошла.

Она дрожащими руками отстегивает ремень и тянется к ручке.

— Так, стоп, — я перехватываю ее и сразу убираю руку, как только она вздрагивает. — Куда тебя отвезти?

Она молчит и кусает губы. Упрямая.

— Если ты сейчас не скажешь, я отвезу тебя к себе.

Очень хочу, чтобы она снова заартачилась, и я мог сделать, как обещал. Но она тяжело вздыхает и называет другой адрес в соседнем квартале. Жаль.

Заходим в старый подъезд, пропахший вечно влажными трубами. Я провожаю ее до самой двери, деревянной, с облупленной краской и старым допотопным замком. Такой вскрыть раз-два просто, никакой безопасности!

— Спасибо, — шепчет она и чуть слышно стучится.

— Просто спасибо? — уточняю я.

Идиот, конечно. Она явно не в том состоянии, чтобы на нее давить. Но сейчас желание прижать, успокоить, защитить еще больше, чем когда-либо. А еще надрать задницу козлу.

Ника поднимает на меня усталый обвиняющий взгляд.

— Тебе наличкой или натурой? — невесело усмехается она.

Не успеваю язвительно ответить на этот вопрос, как открывается дверь, и на меня очень неодобрительно смотрит бабулька.

— Тетя Нина, доброй ночи, — с теплой улыбкой говорит Ника. — Простите, что так поздно, планы немного поменялись.

Бабулька цепким взглядом, от которого даже в сумраке подъезда не укрываются ни сбитые коленки, ни растрепанные волосы, ни размазанный макияж, осматривает девчонку и посылает мне просто убивающий взгляд.

— Участкового вызвать? Василий Иванович мигом придет, — возрастным, но твердым голосом говорит бабулька и кивает на меня.

— Нет, теть Нин, все хорошо, — отмахивается Ника и заходит в квартиру. — Пока.

Я получаю еще один осуждающий взгляд от бабульки, и перед моим носом захлопывается дверь.

Что ж. Теперь я точно знаю, где она живет. Знаю, что с семьей Ники что-то не то. Поэтому есть о чем попросить крестного.

А еще у меня жутко чешутся кулаки. Вот с последнего я, пожалуй, и начну.