Ошибочка вышла

— Хм-м, — сделал он многозначительную паузу, — то есть стоило тебе выпить больше, и у меня появился бы шанс?

Я зарделась и, услышав смех парня, ударила его по ноге, буркнув:

— Идиот!

Глаза Тимура озорно забегали по мне, и против воли краешек моих губ дернулся, но я все же сдержала улыбку.

— Вообще-то, у меня к тебе есть пара насущных вопросов, — сказала уже более серьезно.

Пожалуй, сейчас было самое время для разговора. И вопросов которые, казалось, съедали меня живьём. Меня буквально разрывало любопытство, но я стойко терпела несколько часов, но сейчас была решительно настроена получить ответы.

Лисин кивнул головой, произнеся:

— Слушаю.

— Твой отец мне не рад, — это не был вопрос, это было утверждение. — Почему?

Лицо Тима из игривого неожиданно превратилось в мрачное.

— Ему вообще редко кто нравится.

— Почему? — более настойчиво повторила.

Он вздохнул. Челюсть крепко сжалась, спина стала неестественно ровной, и сквозь зубы Тим процедил:

— У нас с ним разногласия.

Из меня вырвался смешок. Не то чтобы я и правда ожидала, что Лисин разоткровенничается. Ну а вдруг? Впрочем, не так уж и важно.

— Это и дураку понятно, — язвительно заметила.

Тимур одарил меня хмурым взглядом, а после как-то зло выплюнул:

— А почему ты убежала от своей матери?

По спине прошел холодок. Очевидно, это был камень в мой огород и ответ на чрезмерное любопытство. Однако в отличие от Лисина, я заслужила ответы. Впрочем, его мало волнует, что я заслужила, а что нет.

— Не твое дело, — прорычала, сжимая кулаки.

Он лишь криво ухмыльнулся.

В воздухе повисло напряжение. Конечно, мы с Тимом и до этого кучу раз ссорились, но не так. Сегодня мы вышли на слишком личные и болезненные темы.

— Полагаю, разговор окончен, — отрезал Лисин.

Весь оставшийся путь мы провели в удручающей тишине, не обмолвившись и словом.

Как только Тим припарковался в гараже, я тут же пулей вылетела из машины. Мои нервы были на пределе. Этот парень довёл меня до нервного тика, а ведь раньше это удавалось только моей матери. Никто не имел на меня такое влияние, как она. Как у этого засранца получается вводить меня в бешенство, точно по щелчку пальцев?

Тим не растерялся и выскочил следом за мной. В мгновение ока его рука обернулась вокруг моего запястья, тем самым останавливая меня на выходе из гаража.

— Яна…

Я вздохнула и повернулась, всем своим видом демонстрируя недовольство.

— Что? — холодно бросила.

Тимур нервно усмехнулся и выругался себе под нос.

— Я не хотел тебя обидеть, — тихо пробормотал, неловко топчась на месте.

Надо же, да он смущается!

Вполне возможно, если бы я не была так раздражена и зла на него, то сочла бы его извинения милыми. Но сейчас Лисин имел дело с разгневанной фурией.

— Почему? Не уж-то потому, что шанс меня трахнуть в таком случае равен нулю? — прошипела, готовая буквально плеваться своим ядом.

— Что? С чего ты взяла?

Я фыркнула.

— Может, с того что ты постоянно только на это и намекаешь?

Губы Тима искривились, словно ему были неприятны мои слова, а затем он сделал шаг назад, отпуская мою руку.

— Я не отрицаю, что хочу тебя. Но если бы я действительно этого сильно захотел, ты бы уже давно проклинала и меня и себя.

Голос Лисина прозвучал так уверенно, будто он не сомневался в своей правоте. Полагаю, чрезмерное женское внимание разбаловало придурка.

Я нарочно громко рассмеялась, а после, цокнув, окинула его скептическим взором.

— Пусть будет по-твоему, — усмехнулась. Прежде чем уйти я полным отвращения голосом произнесла: — И да, оставь свои жалкие извинения для другой дурочки. Я в них не нуждаюсь.

Меня колотило. Самое отвратительное было то, что я была совсем одна. В чужом доме. За сотню километров от своего дома. Даже если бы я и захотела куда-нибудь уйти, мне было некуда. Я оказалась в ловушке, в которую сама себя загнала.

На кухне Антонина Николаевна что-то готовила. Судя по запаху, какао. Слава богу, еще один ужин мне не пережить.

Я хотела быстро проскочить, чтобы запереться в комнате, но не удалось.

— О, Яна! — заметила она меня.

Я слабо улыбнулась, не зная, что сказать. Алкоголь выветрился из моего организма еще в машине.

— Какао? — предложила, на что я кивнула.

Отказаться было бы невежливым.

Мы сидели в тишине, должно быть, около пяти минут, прежде чем Антонина Николаевна подала голос: