Девочка Да Винчи
- Что?
Я в ступоре. Не могу осознать до конца… Он серьёзно?
- Сонь, я не обвиняю…
- Именно обвиняешь… - жгучая боль давит прямо в грудь, сжимает, и нечем дышать. По телу разряды, трясёт, сразу как-то очень холодно становится.
- Сонь! Я просто спрашиваю!
- А я просто отвечаю. Извини…
Откатываюсь назад, за дверь, на мгновение прижимаюсь, сдерживаю дыхание, сжимаю зубы, потому что, если распущу себя – разревусь. А я не хочу… не хочу и не могу реветь. Подрываюсь, лечу к шкафу, мельком смотрю на сестрицу – она увлеченно следит за приключениями Рапунцель.
Так, небольшой тайник у меня в старой джинсовке, во внутреннем кармане. Не густо, конечно, но…
Достаю пять тысяч, потом, подумав, еще пять. Продукты из «Азбуки» стоят дорого, но я надеюсь, что этого хватит. Конечно, потом можно зайти на сайт магазина и всё посчитать, может я так и сделаю.
Ледяной пот прошибает, потому что это неприкосновенный запас. На черный день. Видимо они для меня наступили, черные дни…
- Сонь, ты куда?
- Никуда, я тут, я с… с Даней поговорю и вернусь, и будем заниматься с тобой, а то совсем забросили мы прописи.
- Хорошо. Только я мультик досмотрю?
- Ладно.
Выхожу. Данила стоит, прислонившись к стене, смотрит исподлобья.
- Соня, я…
- Вот. – протягиваю купюры, на которые он смотрит как на что-то омерзительное. - Этого хватит? Если нет, скажи, я добавлю.
- Ты… - вижу, как у него начинают сжиматься челюсти, желваки ходят… - Дура, да?
- Да, - отвечаю не задумываясь. Он ведь это хочет услышать? Пусть! Пусть я дура. – Спасибо тебе большое за помощь. Больше не побеспокою.
- Соня!
- Возьми! – пытаюсь всунуть деньги ему в руки, но он отпихивает мои ладони.
- Прекрати! Ты… - чувствую, как он проглатывает какое-то ругательство, слишком благородный, типа, - Не думал, что ты такая!
- Извините, не оправдала надежд! Бери!
- Знаешь…иди ты…
Что?
Стою, открыв рот, чувствую, как слезы начинают душить. Да как он… как он может?
Да Винчи пытается уйти, но только вот я стою у него на пути, и обойти меня он не может. Только отодвинуть. А я… я не хочу его пропускать пока он не возьмёт деньги.
- Бери!
- Дай пройти.
- Не дам, пока не заберешь это!
- Так, да?
- Да!
Он берет меня за плечи, но не отодвигает, а вжимает в стену, смотрит гневно, глазами сверкает.
- Ты… Ты понимаешь, что её могут… выгнать? Просто вышвырнуть из профессии вообще?
- А ты понимаешь, что я не могла никому ничего рассказать?
- А почему же Аделина при всех заявила, что это ты?
- Что? – сердце камнем летит в район пяток, обжигающе ледяные стрелы по венам, голова кружится… - Я… я…
Он смотрит, внимательно, а я неожиданно думаю о том, какое скульптурное у него лицо. Эти высоченные скулы, проваленные щеки, прямой крупноватый нос, губы, полные, очень четко очерченные, и глаза… глаза цвета жженого сахара или темного янтаря. Я когда-то любила лепить из глины, из дерева вытачивала фигурки, потом полностью переключилась на живопись, но сейчас…
- Соня… я не обвиняю тебя, я просто хочу понять. – голос выводит меня из творческого транса.
- Даня, я правда никому ничего не говорила. Я не могла никому ничего сказать. Просто потому, что я ни с кем сейчас не общаюсь. Я… я просто пария.
Он молчит, всё так же внимательно на меня смотрит, сканирует. Не верит? Почему-то я думаю, что верит. Только… зачем так разглядывать?
Неожиданно я начинаю чувствовать своё тело. Мне неловко. Я очень худая. Мне кажется, кости торчат совсем некрасиво. Правда в некоторых местах у меня всё-еще что-то остается. Но я не могу понять красиво это или, наоборот, смотрится ужасно. Но главное даже не тело. Лицо. Кожа сухая, серая. Я мало бываю на воздухе, постоянно работаю с химией – мыть полы и стены в художественной студии – то еще удовольствие. На кремы, конечно, денег у меня нет. Покупаю Аринке детский, от мороза, сама иногда мажу его на лицо. Косметики тоже никакой нет. Смысл мне краситься? Для кого?
Я превратилась в свою тень. Когда-то меня называли Красоткой не только потому, что у меня такая звучная фамилия. Я действительно чувствовала себя красавицей. А сейчас…
- Даня…я бы никогда, никому не сказала. И мне больно, что ты так подумал. Знаешь… лучше не нужно нам с тобой общаться. И… возьми деньги.
- Нет. Не возьму.
- Дань…
- И общаться мы будем. Тебе нужна помощь.
- Нет. Вот так – нет, извини.
- Как? Как так?
Пожимаю плечами, неужели он не понимает?
- Я не хочу быть обязанной. Прости. Не привыкла.
- Сонь…
- Пусти…
Мне неудобно. Неуютно. Щеки пунцовые. Я чувствую его рядом и мне, с одной стороны, так хорошо – потому что я влюблена в него. Мне нравится его тело, его запах, его улыбка, глаза, руки, у него такие длинные тонкие пальцы… С другой стороны – мне плохо. Потому что я для него просто друг. А может и не друг. Просто девчонка, которую он когда-то поцеловал. Давно.
- Ты… ты вспоминаешь тот день? – его голос хриплый, тихий. Царапает что-то в груди, задевает, цепляет, заставляя вибрировать.
Я знаю, о чём он. И он знает, что я знаю. И не знаю, что сказать…
Сказать, что это любимое моё воспоминание? Сказать, что я стараюсь не вспоминать слишком часто, потому что это воспоминание – как деликатес, как лакомый кусочек, который обычно оставляют напоследок? Что это то, тайное, что я прячу даже от самой себя? Что я достаю его тогда, когда вокруг становится совсем, совсем темно, когда тьма сгущается и становится совсем невмоготу? Это воспоминание для меня как свет Эарендила из фиала Галадриэль. Последняя надежда. Когда другой свет угаснет.
Не понимаю, как это происходит, но я сама тянусь к его губам. Сама…
