Крестоносец. Византия - Геннадий Борисович Марченко
Меня же прямо-таки захватило какое-то безумное воодушевление, я чувствовал себя если не бессмертным берсерком, то где-то рядом. Никогда не думал, что вид вражеской крови может так возбуждать. Враги уже стараются держать дистанцию, никому не улыбается попасть под мою горячую руку, тем более что моё молодое и тренированное тело не знает усталости. Пока не знает…
Глядя на это, воодушевились и матросы, начав собираться вокруг нас. На другой стороне палубы не менее удачно бились Роланд и Ульрих. Казалось, мы начинаем одолевать, но тут произошло неожиданное. Два пирата, подхватив с палубы какой-то брус, бросились на Роланда, держа деревяшку перед собой, и одним мощным ударом снесли моего друга с палубы через низкий фальшборт в воду! Ульриху повезло больше, он просто упал на палубу, но добить слугу помешали качественные доспехи и пришедший на помощь Зальцигхунд. Штойерман ударом тесака в правой руке перерубил глотку одному из пиратов с брусом, чуть ли не отделив голову от тела, а булавой в левой руке размозжил голову другому.
Несмотря на это, падение Роланда в Рейн вызвало торжествующий рёв пиратов, большая группа которых набросилась уже на меня. Удары посыпались со всех сторон. Мой щит недолго смог выдерживать такое обращение, и вскоре окончательно развалился. Гады! Теперь надо новый покупать! Ещё и художнику платить. Или на живописи можно сэкономить?
Прочь глупые мысли, тут моя жизнь на волоске висит, а я про художников думаю… Тут ещё два пирата, пока я с трудом отбивался от их коллег, взялись за Эриха. Один заблокировал пальмой топор моего слуги, а другой, вооружённый трезубцем с длинным и острым, как игла, средним зубцом, а также более короткими, но заточенными с внешнего края боковыми, ударил парня в сочленение доспехов в районе левого плеча. И, похоже, ранил, так как Эрих с криком боли выронил щит. А тип с трезубцем, воспользовавшись коротким замешательством парня, сильно его толкнул. Ещё и палуба скользкая, вся в кровище, так что Эрих не устоял на ногах и, перевалившись через фальшборт, как недавно Роланд, следом за ним полетел в реку, что было встречено радостными криками пиратов.
Эти крики меня почему-то особенно взбесили. Впрочем, за Эриха и Роланда я не слишком опасался, будучи уверенным в надёжности наших спасательных средств.
— Ah ty retiarii hrenov![1] — заорал я по-русски, бешеным ударом меча перерубая древко пальмы, которой не помогла и железная оковка — папа Беатрис делает мечи высочайшего качества или не делает вообще!
Обратным махом наискось я разрубил её хозяину башку, и меч как назло застрял в его черепушке. Оседающее тело потянуло мою руку с зажатым в ней мечом вниз, и в этот момент «Ретиарий» наметился ткнуть меня трезубцем. Выпустив меч, я заблокировал его дагой, а мгновение спустя врезал сапогом «ретиарию» в промежность. Неблагородно, но на войне, как говорится, все способы хороши.
Соперник с протяжным воем схватился за промежность, готовый рухнуть на колени. Этих секунд мне хватило, чтобы нагнуться и вытащить наконец меч из головы прежнего оппонента, и мгновением позже перерубить «кастрату» шею мечом. Отделённая от мощной шеи голова с глухим стуком упала на палубу и покатилась по ней, и пока катилась, я наблюдал на лице этой головы удивлённое выражение, включая широко открытые глаза. Всё остальное простояло пару мгновений, орошая окружающих фонтаном крови, ударившим из обрубка шеи, затем колени подогнулись, и безголовый пират рухнул на палубу рядом со своим напарником.
Вот только прочие бандиты не стояли без дела и, оттеснив матросов, в течение полуминуты взяли меня в плотное кольцо. Один, тоже с пальмой, кольнул в левую ногу, попав в щель между латами, и я сразу захромал. Другой ударом палицы отсушил левую руку с дагой. Чёрт! Неужели конец?! Ведь эти уроды меня тупо забьют толпой!
Положение спас всеми забытый Ульрих. Поднявшись на ноги, парень решил, что потерял брата, а также своего господина и шанс дослужиться до оруженосца, выбившись в благородные. Хоть он и участвовал в Саарбрюккене в испытаниях пробковых поясов, жилетов и кругов, но в душе не очень верил в них.
Всё это мне Ульрих поведал позже. А пока же его от этих мыслей переклинило, так что он с диким воплем, напоминавшем рёв раненого слона, врезался в ряды пиратов. Его молот мелькал как крылья ветряной мельницы во время урагана, и чуть ли не каждый удар разил насмерть! Пираты в ужасе шарахались прочь, и даже большинство напавших на меня отвлеклись на нового врага.
Я понял, что это шанс, который больше вряд ли представится. Резко, невзирая на боль в раненой ноге, развернувшись, я напал на пальмоносца, мечом отведя его оружие в сторону, а в это время лучник Гилле рубанул его топором у основания шеи, засадив своё оружие почти по грудину. Пират упал, булькая кровью, а Гилле, схватив его пальму, ткнул рядом с моей головой, явно целясь в какого-то поганца, который прыгнул мне на спину, и усиленно тыкал ножом в районе шеи, норовя пробить кольчугу (слава Карлу Хромому, сделать это он не сумел).
Удар Гилле, видимо, пришёлся куда надо, и пират, отпустив меня, соскользнул на палубу. Вместе с соратником мы быстро прикончили типа с палицей, из-за которого моя левая рука двигалась с трудом, а затем напали на атакующих Ульриха пиратов, отправив к праотцам ещё троих, прежде чем те поняли, что их атакуют с тыла.
Речные бандиты под ударом с двух сторон заколебались. Дитер громко закричал на будущем языке Шиллера и Гёте, видимо, нечто духоподъёмное. После боя он подтвердил, что я не ошибся, и даже перевёл: «Наша берёт! А ну, наддай, крысы тушёные!». Воодушевлённые матросы усилили натиск. Пираты дрогнули и, быстро сломавшись, побежали, поспешно покидая хольк. Они прыгали на свой драккар, пытались расцепиться и уйти. Ага, так мы им это и позволим! Игнорируя боль в ноге, я, Гилле и Ульрих с Дитером спрыгнули следом, сопровождаемые матросами, продолжая уже на вражеском корабле беспощадно истреблять живую силу противника.
Совсем павшие духом остатки пиратов, бросая оружие, попрыгали в воду, поспешно избавляясь от кожаных доспехов и, видимо, надеясь доплыть до берега. Вот
