Жуков. Танец победителя - Сергей Егорович Михеенков
Видимо, именно этот поступок Михаила Артемьевича – чудовищная несправедливость, усугубленная мордобоем, – оказался главным воспоминанием о добродетелях дядюшки, навсегда засев в душе юноши, одарённого не только природным умом, смекалкой и трудолюбием, но ещё и обострённым чувством собственного достоинства. При всей житейской мудрости дядюшка не поверил ему, не вник, не доискался правды.
8
Война началась в 1914 году. Её уже ждали. Закрутилось, завертелось всё так стремительно и необратимо, что вскоре узел противоречий и взаимных претензий одних государств к другим нельзя уже было развязать и распутать дипломатическими усилиями. С какого-то момента его и не старались распутать, а только туже и туже затягивали. Оставалось одно – война.
Георгий раскладывал на прилавке свежую газету, бегло просматривал колонку новостей с фронта и пока ещё никак происходившее там не связывал ни со своей семьёй, ни тем более с собою самим.
Австро-Венгрия объявила мобилизацию и придвинула свои войска к границе с Россией. Россия объявила мобилизацию и начала стягивать войска на западных рубежах. Германия объявила войну России. Россия вторглась в Восточную Пруссию. Англия объявила войну Германии. Австро-Венгрия – России. Сербия и Черногория – Германии. Франция – Австро-Венгрии. Япония – Германии. Австро-Венгрия – Бельгии. Россия, Франция и Англия – Турции. Британские войска высадились во Франции. Корабли Её Величества атаковали германский флот у Фолклендских островов. В Европу прибыл Канадский и Австралийский экспедиционные корпуса. Чем дальше от берега, тем глубже вода…
Москва заклеена плакатами патриотического содержания. На тумбах, там, где раньше висели театральные афиши, – плакаты, плакаты, плакаты… Броские воззвания, похожие на газетные заголовки. Мальчики-газетчики кричат о победах русского штыка, размахивали «Московскими ведомостями».
На призывных пунктах необычное оживление – шла запись добровольцев. Газеты сообщали о сражениях с германскими войсками при Гумбиннене, о тяжёлых боях в Мазурских болотах. На австро-венгерском фронте разворачивалась Люблин-Холмская операция.
Осенью 1914 года в одном из армейских эшелонов на фронт уехал Александр Пилихин. Уехал братец добровольцем – ратником ополчения 1-го разряда. Обычно в эту категорию призывников входили лица мужского пола в возрасте от 20 до 38 лет. В связи с военными действиями возраст снизили до 19 лет. Брат вполне соответствовал этой «льготной» категории.
Русская армия мирного времени насчитывала 1 миллион 423 тысячи человек. В ходе войны по мобилизации призвали ещё 13 миллионов 700 тысяч человек. Россия была страной крестьянской, так что солдаты шли в основном от сохи, из деревень. Призывали, соблюдая следующую пропорцию: от каждой тысячи человек под «красну шапку» стригли 112 здоровых мужчин от 19 до 38 лет. В деревне: от ста дворов – 60 призывников. В результате мобилизации больше половины крестьянских хозяйств осталось без самых эффективных работников, на плечах которых держалась вся сельскохозяйственная экономика.
Егор тоже было хотел двинуть на призывной пункт вместе со старшим братом. Загорелся патриотическим духом Александра. Но в последний момент решил посоветоваться со старшим мастером Фёдором Ивановичем. Фёдор Иванович был человеком давнишним в пилихинской мастерской. Его все уважали за рассудительность и мудрость, за то, что умел растолковывать трудные места, попадавшиеся в московских газетах, а также житейские трудности.
Старик выслушал Жукова и сказал:
– Что Сашка на войну рвётся, мне понятно. У него отец богатый. Если даже ногу бомбой оторвёт, Михаил Артемьевич ему дорогой протез купит. Ему есть что защищать. А коли ты вернёшься калекой – кому будешь нужен? Ещё одна обуза матери. Матерь-то не бросит своё дитя. Но что ж ты: в Москву приехал, а вместо того, чтобы помощником матери быть, совсем её в нужду загонишь…
И Александр ушёл на сборный пункт один.
9
Без старшего брата Егору в доме Пилихиных стало скучно и мрачно. А после поездки на родину, когда узнал, что его любовь Нюра Синельщикова просватана за другого, и вовсе свет стал не мил.
Какое-то время спустя Жуков съехал из просторного, но ставшего вдруг тоскливым дома дядюшки на съёмную квартирую. Причин тому было много. Не забывалась и урюпинская история, тяжёлая и несправедливая дядюшкина рука…
Но причина озлобленности хозяина оказалась другой. И это ещё сильнее обозлило Жукова. Однажды услышал он сетования хозяина, что в войске Донском выручили они маловато, много товара привезли назад, и товара доброго, который в прежние годы в Урюпине уходил не хуже, чем в Нижнем Новгороде. Михаил Артемьевич отчитывал приказчика, выспрашивал, выведывал, как шёл торг, по каким дням лучше, по каким хуже. Ваську Данилова Жуков перед этим прищучил в лавке и сказал, что если будет ещё жаловаться хозяину, то оторвет ему язык вместе с головой. На этот раз приказчик отвечал хозяину сдержанно. Мальчонку больше пальцем не трогал.
Из воспоминаний маршала: «В то время я по-прежнему работал в мастерской, но жил уже на частной квартире в Охотном ряду, против теперешней гостиницы «Москва». Снимал за три рубля в месяц койку у вдовы Малышевой. Дочь её, Марию, я полюбил, и мы решили пожениться. Но война, как это всегда бывает, спутала все наши надежды и расчёты. В связи с большими потерями на фронте в мае 1915 года был произведён досрочный призыв молодёжи рождения 1895 года. Шли на войну юноши, ещё не достигшие двадцатилетнего возраста. Подходила и моя очередь».
Войны кормятся молодым мясом. Через два с небольшого десятка лет разразится другая война, ещё более масштабная и кровавая, и на неё погонят уже восемнадцатилетних.
Жукову шёл девятнадцатый. По меркам сорок первого года он давно бы уже сидел в окопе где-нибудь на Ярцевских высотах или под Рославлем с винтовкой и тремя обоймами патронов.
Старший брат изредка присылал из действующей армии письма. Письма, независимо от того, кому они были адресованы, прочитывал сперва Михаил Артемьевич, а потом кто-нибудь из мальчиков читал всей мастерской. О боевых действиях Александр почти ничего не сообщал. В одном из писем написал: «Я, сын своей Родины, не мог оставаться без участия…» Александр будто оправдывался. Видимо, знал, что письмо его читать будут вся мастерская.
Письмо то пришло на имя Георгия. Дядюшке он принёс его уже распечатанным. Михаил Артемьевич сжал губы, но промолчал. Когда дочитал до слов «Я, сын своей Родины…», вспыхнул:
– Ты сук-кин сын! Сын Родины он…
Глаза дядюшки сверкали, как шилья в руках мастеров. Егор не проронил ни слова, знал, что, когда хозяин в ярости, ему под руку лучше ничего не говорить. Но про себя решил: драки больше не позволит, и предусмотрел путь для отступления. Не
