Записки под партами

Даниил

Всю ночь слонялся, как приведенье. Уехать так и не решился. Да и как бы смог дома уснуть, когда она тут лежит, а кругом давящие белые стены. Ужасное местечко для сна. То ходил по коридору, скрестив руки за спиной, то сидел на твердом стуле, рассматривая потолок. Водила, который сбил Тасю, ушел. Но сначала мы с ним повидались с полицейскими. Они приехали в больницу и устроили допрос с пристрастиями. Требовали ехать с ними, но я наотрез отказался. А вот мужика они все же забрали в отделение. Вопрос стоял только в том, предъявит ли Тася обвинения или же дело закроют по обоюдному согласию.

Пока слонялся по темному коридору, никак не мог вразумить, что, черт побери, произошло. Я прокручивал в голове события, которые мелькали картинками из фотоленты, и думал, что же упустил. Как этот ребенок мог вообще оказаться на той дороге. Почему на ней было такое платье, и где была ее обувь. Почему на ней не было куртки, что могло произойти. Неужели ее похитили? Но кто? Век похищений и требований выкупов давно канул в лету. Кому нужно было затащить ее в эту даль. На ум приходил только Титов. Но не мог же этот придурок оказаться настолько отмороженным. Да, я наслышан, что он любитель поиздеваться, что вечно в поисках новой жертвы. Но у всего есть придел. Одно дело подсунуть кнопку и кинуть вонючую тряпку, а другое выставить человека практически, в чем мать родила на улицу зимой. Насколько должны пошатнуться мозги, чтобы совершить подобное.

Я рассматривал белый потолок, всматривался в серые подтеки, и искал ответы, которых у меня не было. Злость понемногу отступала, а на ее место приходило дикое желание увидеть девушку за дверью. Твою мать. Мы так близко, и в то же время так далеко. Как пережить часы до рассвета. Хочу сейчас. Хочу сейчас ее увидеть. Хочу лечь рядышком. Хочу погладить по голове, провести рукой по этим пушистым огненным прядям. Сам не понял, как вырвал сердце и передал в ее владения.

Закрываю глаза и вспоминаю Тасину улыбку. Вспоминаю наш первый поцелуй. Вспоминаю, как боялся признаться в своей симпатии, как боялся получить отказ. Никогда ничего подобного со мной не было. Она сводила меня с ума, она заставляла меня снова чувствовать. И эта ее фраза «ты мне нужен», разлилась водопадом по венам, разрывая каждую артерию, достигая того органа, к которому никто и никогда не мог подобрать ключа. Как она смогла. Как у нее получилось.

- Молодой человек, - словно лезвием по стеклу звучит мужской голос. Открываю глаза, а веки такие тяжелые, видимо все же закемарил. – Вы что тут делаете?

-  Жду, - отзываюсь хрипло. Губы пересохли, а во рту противная горечь. Воды бы.

- Ох, да что ж такое, - качает головой врач. – Она ж не при смерти, в конце-то концов.

- Мне плохо без нее, - говорю слишком быстро, то, что крутится на языке столько часов подряд. Хотя уверен, мужику в белом халате все равно. Таких как я тут пруд пруди.

- Дети, - вздыхает врач, закатывая глаза. А затем на его постаревшем лице вдруг мелькает улыбка.

- Мужчина, - в коридор вбегает медсестра, та самая которую я вчера достал с расспросами. А впереди нее человек высокий, широкоплечий, а глаза такие замученные, впалые. На вид за сорок, а может и больше. Мужчина отталкивает женщину в белом халате и приближается к нам с доктором.

- Где она? Что с ней? – Кричит он, не сдерживая эмоции. Я молча сижу на скамье и смотрю снизу вверх на незнакомца, догадываясь, кто это может быть. Только почему сейчас. Почему так поздно. Ведь уже утро.

- Вы кто? – Устало спрашивает доктор, поправляя очки на переносице.

- Где моя дочь? Филиппова! Таисия Филиппова! – Умоляюще взывает ее отец. А меня вдруг злость берет, какого черта он только сейчас приехал. Ведь единственная дочка попала в аварию, домой не вернулась ночевать. Неужели ему настолько плевать. Сжимаю челюсть, отворачиваясь. Сорвусь же. Знаю себя.

- А, Филиппова, - говорит доктор, выдыхая, - здесь она, здесь. Все с ней хорошо. Не переживайте. Спит она еще. – Спокойно так озвучивает врач. И как они только постоянно поддерживают эту гармонию, ведь от такого дурдома можно и самому шарики с роликами попутать. Мне бы его стойкость. В институтах их, что ли этому учат.

- Где? Где она? – Не унимается отец Таси.

- Здесь, вон, - указывает неожиданно на меня, - можете рядом с ее парнем подождать, пока я осмотрю ее.

- Ч-что? – Явно приходи в шок мужик, который зовется «отцом». Он аккуратно так наклоняется, потому что меня закрывает спина товарища в белом. Чувствую на себе пронзительный взгляд, изучает видимо. Удивлен, не иначе.

- Здрасти, - сквозь зубы цежу, потому что злюсь. Что за родители у нас с ней. Насколько ж глубоко наплевать на собственных детей. Зачем вообще деторождением занимаются.

- Присаживайтесь, - командует доктор, а сам в это время скрывается за дверью Тасиной палаты. Отец ее громко сглатывает, да-да, у меня отлично со слухом. Он нервничает. Я тоже нервничаю. Но у нас разные симптомы. Мужик делает неуверенный шаг в мою сторону, он все же пониже меня будет, да и худей, как ни глянь. Между нами вырастает моментально стена. Безмолвная такая, режущая по перепонкам. Я, сдерживаю себя, не лучшее время и место для разговоров. Да и не самая удачная ситуация для знакомства.

- Т-ты… - неуверенно так разрывает тишину мужчина, скрещивая руки в замок. – В-вы…