Новенькая не для меня

Пожимаю плечами.

— Мы пошли, — утаскивает меня Ярослав из зала, и я выдыхаю.

— Расскажи про последнее выступление, — напрягаюсь всем телом, — я видел страх в твоих глазах.

— Это обязательно? — морщусь.

— Да. Хочу, чтобы ты отдала мне всю свою боль.

Вздыхаю.

— Сложная поддержка была. Я боялась её делать. Не знаю, не хотела её делать вообще. Ты все видел. Меня уронили, — я сбиваюсь после каждого слова, — это потом я уже узнала, что одна из моей группы поддержки подговорила того мальчика и он меня уронил, а она заняла мое место.

Хватка на моей руке усиливается, и я шиплю от боли. Тут же кожу обжигает его поцелуй. Успокаивая.

— Того мальчика отчислили, правда, перед этим ему знатно прилетело от Антона. Там аж до отстранения Антона дошло.

Яр сжимает челюсти, а я уже готова выслушать возмущения по поводу того, что я опять приплетаю Антона. Но Бородин меня удивляет.

— Я рад, что за тебя было кому заступиться в тот момент. И даже почти готов смириться с присутствием в твоей жизни твоего друга.

Закатываю глаза. Он неисправим.

— Ты вернешься в спорт. Я уверен.

Он хитро прищуривается, а я не успеваю и пикнуть.

Толкает меня в темный угол и прижимает к стене, захватив губы в плен. Рвано выдыхаю, запуская зудящие пальцы в самые любимые кучеряшки, и прижимаюсь к нему всем телом, напитываясь его теплом.

Внутри боль лопается как мыльный пузырь. А тело наполняется головокружительной легкостью.

— Прости меня, родная.

— Простила, — выдыхаю ему в губы, смотря в карие глаза.

— Думал, умру без тебя, — стискивает меня в объятиях, лишая воздуха.

Но я не против. Сама скучала так, что думала, от тоски на стену полезу.

Телом была у бабушки, а мыслями — с Яром.

И ничего не могла с собой поделать.

— Люблю тебя, Бородин, — шепчу на ухо, и его шея покрывается мурашками.

Отстраняется, сверкая довольной улыбкой.

— Я даже не знаю, как назвать то, что я чувствую. Ты просто моя.