Игры мажоров. "Сотый" лицей
Дарья понимала, чувствовала, что он хочет поговорить, но вообще не представляла, как пойдет разговор.
— Значит, вы все это время знали, что мой папа... — он сглотнул невидимый ком, и она внутренне вся сжалась. — Что мы с Машей можем быть братом и сестрой?
— Вы не... — попыталась она ответить, но он перебил.
— Знали и молчали?
Юлить смысла не было. Она молча кивнула.
Никита так же молча завел двигатель, автомобиль тронулся с места. За всю дорогу они не проронили ни слова. Дарья и хотела что-то сказать, но понимала, что парень прав.
Она тоже виновата. Перед Никитой, и выходит перед Андреем тоже. Стоило признаться, поговорить. Предложить сделать тест.
Если бы, если бы... Столько всяких если.
Никита довез ее до самого подъезда. Дарья открыла дверцу и повернулась к парню.
— Теперь я знаю, что можно было поступить по-другому, Ник. Но Маша тоже была против. Я не могла переступить через нее и рассказать Андрею, кто я такая. Если ты вообще хоть немного можешь представить себя на моем месте. Я тебя сразу узнала, когда ты привел вечером Машу. И мы сразу съехали с квартиры. Но я подумать не могла, что ты учишься в «сотом» лицее. А потом было поздно, мне нужны были деньги ей на операцию.
Профиль Никиты оставался таким де каменным, и она поняла, что ее слова остались неуслышанными. И что дальше говорить бесполезно.
— Спасибо, что подвез, — сказала на прощание, вышла из машины и захлопнула дверцу.
Уже поднималась на этаж, когда на экране обозначился незнакомый номер.
— Дарья Заречная? — спросил в трубке женский голос. — Это Инна Волынская. Я хотела бы с вами встретиться.
Она с трудом, но вспомнила, что Инна Волынская одна из учредителей лицея, в котором Дарья пока еще работает. И в котором ей предстоит отработать как минимум положенные две недели с момента, как она напишет заявление на увольнение.
***
Дарья долго стояла перед зданием лицея, не решаясь войти. Если бы можно было, она бы никогда сюда не возвращалась. Но Волынская уже ждала ее, а затем предстоял урок в «11-Б», о котором Дарья думала с ужасом.
Теперь, когда прошло время, она не представляла, как посмотрит в глаза детям. Она казалась себе грязной, мерзкой. И если они поднимут ее на смех, то как она сможет продолжать урок?
Но все же заставила себя открыть дверь и войти внутрь. Все было как прежде, ничего не изменилось, но Дарья шла как по оголенным лезвиям — каждый шаг причинял мучительную боль.
Поднялась наверх в кабинет директрисы — Волынская сказала, что будет ждать ее там. В кабинете за директорским столом сидела невысокая женщина с короткой стрижкой, слишком ухоженная, чтобы выглядеть на возраст Дашиной мамы. Но без всяких попыток продлить молодость с помощью инъекций.
— Даша, здравствуйте, — она поднялась навстречу, — спасибо, что пришли.
— Я пока еще на вас работаю, — напомнила Дарья, — и мы договорились.
Она села напротив Волынской и заметила, как та волнуется, только не могла понять почему.
— Ты меня не помнишь, Даша? — вдруг спросила та, наклонившись совсем близко. Дарья недоуменно качнула головой.
— Нет... Мы разве с вами встречались?
Волынская помолчала, опустив голову, а затем заговорила быстро, продолжая разглядывать свои руки.
— Я Волынская по второму мужу. Я вышла замуж, когда моему старшему сыну было семнадцать, поэтому Владик не стал его усыновлять. Мой первый муж Одинцов, и наш сын тоже Одинцов. Ты тогда мало с кем общалась, в основном от твоего имени выступали твои родители. Прости меня, прости меня, девочка. Ты только скажи, Машенька может быть моей внучкой?
Дарью будто током ударило.
Одинцов. Это была фамилия Ильи.
