Десять поцелуев, чтобы влюбиться
— Мир, ну ты чего? Не плачь. Всё хорошо будет. Главное, ты ему сдачи дала сполна. Узнает, каково это находиться с другой стороны улицы.
— Я ему всю себя отдала, — вытирает глаза рукой и снова болезненно всхлипывает. — Забыть не могу и ненавидеть так сильно, как надо, не получается. Маш, я дура, да?
— Нет, — отрицательно покачала головой. — Дурак – это Никита. Увидишь, он локти кусать будет. Нет, сожрет их до мяса!
— Угу.
Обе понимаем, что это мы – две идиотки. Поверили им, не смогли устоять перед очарованием и сдались на милость победителей. А они? Им смешно, по приколу. Махнули рукой, перешагнули через нас и продолжили свою жестокую игру, но уже с другими наивными курицами.
Долго сидим в тишине, думая каждая о своем, пока в комнату не заглядывает мама, чтобы предложить яблочного пирога.
Спасибо родительнице, и виду не подала, что в курсе наших проблем с парнями. Вернее, с бывшими парнями. Но мне и Мире сейчас очень нужно побыть одним. По крайней мере, до того момента, пока Князева хотя бы частично в себя не придет. Потому из-за всех сил машу руками, сигнализируя матушке.
Впрочем, миссия невыполнима. Учитывай тот факт, что в квартире сверху становится всё веселее и громче.
Я зачем-то представляю в своей больной фантазии Диму. Воссоздаю его образ и накачиваю себя им под завязку. Это отравляет меня. Подсознание подсовывает отвратительные картинки – как ему хорошо без меня, как он развлекается с какой-нибудь а-ля Региной Филатовой. Целует её, обнимает и, может быть, даже…
Господи! Хватит! Это невыносимо!
Идём пить чай с пирогом, долго сидим на кухне в компании мамы и болтаем. Она старается нас расшевелить, шутит, то и дело подкладывает десерт, чтобы занять нас. Хотя со стороны мы с Мирой напоминаем двух древних мумий, которых зачем-то вытащили из саркофагов.
Конечно же, Князеву мы никуда не отпустили, оставили на вынужденную ночевку. Ну куда ей ехать домой в таком состоянии?
В итоге с подругой мы проболтали до глубокой ночи и, уже ложась спать, Мира внимательно на меня посмотрела и произнесла:
— Я не хочу быть такой слабой.
— Князева, ты сильная. Это не он тебя бросил, а ты его. Пусть подавится своим проклятым пари.
— Спасибо тебе, — она вымученно улыбается, но по щеке скользит одна горькая слезинка.
— Боже, да за что?
— За всё, — пожимает плечами Мира. — Без тебя я бы сломалась.
— Для чего ещё нужны подруги?
— Лучшие подруги, — обнимает меня, и мы стискиваем друг друга в объятиях, сидя на моей кровати.
Укладываемся спать, накрывшись одеялом. Фоном включаем какую-то ванильную дораму, в которой парень всячески добивается девушку и в конце, конечно же, у них случается любовь.
— Фу, как сладко, — отмечаю я.
— Ага. Ужас. Смотреть противно.
— И не говори.
Повисла мертвенная тишина. В фильмах обычно что-то страшное происходит в такие моменты.
— Никто не должен узнать про этот спор, — с чувством заявила Мирослава, размазывая по лицу соленые капли. — Они не должны у знать. Особенно Никита.
— Не узнает.
— Спасибо, что сохранишь это в тайне. Наверное, тебе очень хочется врезать Сотне по яйцам за то, что посмел поспорить на тебя.
— Мне на него плевать. Эти два идиота не достойны нас.
И как бы было замечательно, окажись всё сказанное мной правдой.
— Точно.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
***
Пары мы ожидаемо проспали. Странно, мама нас даже не разбудила.
Тихо вылезла из постели, стараясь не потревожить Миру и вышла из комнаты. На холодильнике обнаружила записку от родительницы:
«Уехала в консультацию. Выходной в будний день – разовая акция, не привыкай. Целую, мама»
Возвращаюсь к себе. Мира уже сидела на кровати, сооружая из волос аккуратный пучок.
— Доброе утро.
— Доброе, — фальшиво улыбается подруга. — Маш, а Дима тебе совсем не нравится, ни капельки?
Этот вопрос застал меня врасплох. Вернее сказать, он прозвучал так, словно Мира безжалостно выстрелила из пистолета прямо мне в голову.
Под ребрами болезненно потянуло, я вся сжалась, почти ощущая, как пустота внутри расползается по моему искалеченному разуму. Ментальный ад – это особенно жестокая пытка. Потому что единственный палач там – ты сама.
— Совсем, — запоздало ответила. — Я таких, как он органически не перевариваю. Знаешь, он будто яблоки сорта фуджи. Глянцевые, красивые, сладенькие, но… это лишь маска. По своей сути, все они с одной яблони.
Мира молчит, обдумывая мои слова. Нервно заламывает руки и пожевывает нижнюю губу.
— Ты его любишь, — озвучиваю, понимая, что должна это сказать и как-то помочь подруге справиться со своей болью. Может быть потому, что моя сразу отходит на задний план? Кто знает. Каждый по-своему справляется с горем и предательством. — Вижу, как мучаешься. Жалеешь, что пинка под зад дала. Знаешь, Мир... Если он хоть капельку живой там внутри, то придёт объясниться.
— Но ты не веришь, — горько вздыхает Мирослава.
— Нет.
— И я…
Знаете, что? Мы откровенно врали самим себе.
Обе.
