Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин
Человек с обостренным чувством справедливости, готовый помочь всякому, кто нуждается в помощи, он был потрясен ее трагической историей. Он буквально заставил первого секретаря московского горкома партии Петра Ниловича Демичева принять Галину Серебрякову. Последовал звонок в Моссовет, где ей выдали ордер на квартиру. Она много писала и издавалась, хотя воспоминания об аресте и ссылке увидели свет только после ее смерти…
16 декабря 1934 года Каменев и Зиновьев были арестованы, о чем Ягода в тот же день доложил Сталину. И переслал адресованную вождю записку Зиновьева:
«Сейчас (16 декабря в 7½ веч.) тов. Молчанов с группой чекистов явились ко мне на квартиру и производят у меня обыск.
Я говорю Вам, товарищ Сталин, честно: с того момента, как распоряжением ЦК я вернулся из Кустаная, я не сделал ни одного шага, не сказал ни одного слова, не написал ни одной строчки, не имел ни одной мысли, которые я должен был бы скрывать от Партии, от ЦК, от Вас лично. Я думал только об одном: как заслужить доверие ЦК и Ваше лично, как добиться того, чтобы Вы включили меня в работу.
Ничего кроме старых архивов (все, что скопилось за 30 с лишним лет – в том числе и годов оппозиции) у меня нет и быть не может. Ни в чем, ни в чем, ни в чем я не виноват перед партией, перед ЦК и перед Вами лично. Клянусь Вам всем, что только может быть свято для большевика, клянусь Вам памятью Ленина.
Я не могу себе и представить, что могло бы вызвать подозрение против меня. Умоляю Вас поверить этому честному слову. Потрясен до глубины души».
В январе 1935 года судили «организаторов убийства Кирова» – недавнего питерского вождя, бывшего члена политбюро и председателя исполкома Коминтерна Григория Евсеевича Зиновьева, бывшего члена политбюро и председателя Совета труда и обороны Льва Борисовича Каменева, бывшего члена оргбюро и секретаря ЦК Григория Еремеевича Евдокимова, бывшего члена оргбюро ЦК и секретаря Ленинградского губкома Петра Антоновича Залуцкого и еще 11 человек, некогда входивших в ближайшее окружение Зиновьева.
Все они давно отошли от политической деятельности. Но Сталин помнил каждого, кто некогда пытался ему перечить или не был достаточно лоялен.
Любопытнейшие заметки оставил писатель Корней Чуковский. 5 декабря 1934 года, через несколько дней после убийства Кирова, он был приглашен к Каменевым поужинать. Бывший заместитель Ленина в правительстве Лев Каменев работал директором Института мировой литературы Академии наук.
У Каменевых Чуковский застал еще одного бывшего члена политбюро – Григория Зиновьева, который писал статью «Пушкин и декабристы». Весь вечер они оживленно обсуждали литературные темы. Эти люди не только не имели никакого отношения в заговору против Кирова, но и были настолько наивны, что не предвидели своего будущего.
Все вместе они пошли прощаться с Кировым, тело которого доставили в Москву. К Колонному залу выстроилась очередь.
«Каменев приуныл: что делать? – вспоминал Корней Чуковский. – Но, к моему удивлению, красноармейцы, составляющие цепь, узнали Каменева и пропустили нас – нерешительно, как бы против воли. Но нам преградила дорогу другая цепь. Татьяна Ивановна (вторая жена Каменева. – Л. М.) кинулась к начальнику: “Это Каменев”. Тот встрепенулся и даже пошел проводить нас к парадному входу.
Татьяна Ивановна:
– Что это, Лева, у тебя скромность такая, сказал бы сам, что ты Каменев.
– У меня не скромность, а гордость, потому что вдруг он мне скажет: “Никакого Каменева я знать не знаю”.
В Колонный зал нас пропустили вне очереди. Толпа идет непрерывным потоком, и гэпэушники подгоняют ее:
– Скорее, скорее, не задерживайте движения.
Промчавшись с такой быстротой мимо гроба, я, конечно, ничего не увидел. Мы остановились у лестницы, ведущей на хоры, и стали ждать, не разрешит ли комендант пройти мимо гроба еще раз, чтобы лучше его разглядеть. Процессия проходила мимо нас, и многие узнавали Каменева».
В восприятии широких масс ленинские соратники Каменев и Зиновьев, несмотря на все усилия сталинской пропаганды, не были врагами. К ним сохранилось определенное уважение. Вот почему Сталину понадобилось обвинить их в убийстве Кирова, чтобы возбудить в стране ненависть к «врагам народа».
Через несколько дней Каменева арестовали.
Ошеломленный Чуковский записал в дневник: «Неужели он такой негодяй? Неужели он имел какое-нибудь отношение к убийству Кирова?.. К гробу Кирова он шел вместе со мною в глубоком горе, негодуя против гнусного убийцы».
Когда появился обвинительный акт против Каменева и Зиновьева, Корней Чуковский был поражен:
«Мне казалось, что Каменев полностью ушел в литературу. Все знали, что в феврале он будет избран в академики, что Горький наметил его директором Всесоюзного института литературы, и казалось, что его честолюбие вполне удовлетворено этими перспективами. По его словам, Зиновьев до такой степени вошел в литературу, что даже стал детские сказки писать, и он даже показывал детскую сказку Зиновьева с картинками… очень неумелую, но трогательную».
Сталин уже решил для себя, что уничтожит их всех. Но не торопился. Для него важно было, чтобы подсудимые публично признавали свою вину. Это было поручено Генриху Ягоде.
«Я осуществлял охрану Каменева Л.Б. во время процесса, – вспоминал сотрудник НКВД. – Я был свидетелем одного разговора следователя Рутковского с Каменевым. Перед самым судебным заседанием Рутковский сказал Каменеву: “Лев Борисович, вы мне верьте. Вам будет сохранена жизнь, если вы на суде подтвердите свои показания”. На это Каменев ответил, что он ни в чем не виноват, на что Рутковский ему заявил: “Учтите, вас будет слушать весь мир. Это нужно для мира”».
Помощник начальника 4-го отдела Главного управления государственной безопасности НКВД старший майор госбезопасности Анатолий Федорович Рутковский сам будет арестован в 1937 году и умрет в Приволжском исправительно-трудовом лагере.
16 января 1935 года по делу так называемого Московского центра Зиновьева приговорили к десяти годам тюрьмы и отправили в Верхнеуральский политизолятор, Каменева – к пяти годам. А в июле – по «кремлевскому делу» – Каменеву добавили еще десять лет по статье 58-8 (подготовка и осуществление террористического акта) уголовного кодекса РСФСР.
Как выяснилось позже, это был лишь первый шаг: политическую оппозицию приравняли к террористам, уголовным преступникам. Еще были живы люди, которые хорошо знали Каменева с Зиновьевым, скажем, вдова Ленина Надежда Константиновна Крупская. Она принуждена была молчать, сидеть в президиуме и все одобрять. Ее с Лениным ближайших соратников и друзей – Каменева и Зиновьева – предали анафеме как злейших врагов советской власти.
Зиновьев никак не мог понять, что происходит.
