Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита

Моим любимым словом с недавних пор стало его имя, его любимым похоже — мое, прямо-таки настоящая семья.

Семья попугаев.

Заржавевшие шестеренки в голове господина Бонье наконец закрутились, и он расплылся в противной скользкой улыбочке.

— Ах, так это юная госпожа. Какое удовольствие видеть вас, — поистине заслуживающая зависти скорость переобувания. — Вы хотели воспользоваться библиотекой? Вынужден буду просить вас подождать, пока у юного господина не закончится урок.

Я не могла этого понять.

Платон был родным сыном графа, будущим хозяином его земель.

Я была никем.

Тем не менее, господин Бонье выглядел так, словно скорее откусил бы себе пальцы, чем запустил в меня линейкой.

Потому что я бы непременно пожаловалась матери, а та графу, в отличие от Платона, который в любой ситуации предпочитал молча разносить что-нибудь на территории усадьбы, лишь не привлекать никого к своим проблемам?

Это сила привычки?

— Нет, — я расплылась в похожей улыбке. — Я хотела бы присоединиться к уроку. Отец хочет, чтобы я поскорее выучила придворный этикет, а вы — лучший учитель!

Граф собирается нанять мне учителей? Значит, хочет.

Остальное — детали.

Думай теперь что хочешь, но я отсюда не уйду.

Брови Платона медленно поползли вверх и скрылись под челкой.

— Брат уже давно занимается, — продолжила я. — Я буду равняться на него!

— Юный господин плохой пример дл-

— Платоша, — ну, как тебе такое, а, не только же мое имя можно коверкать в этом доме, — а что у тебя выходит лучше всего? — перебила я, начисто игнорируя присутствие господина Бонье. — Фекла сказала, что в столовом этикете тебе просто нет равных!

Платон, казалось, особой разницы не заметил, он вообще никак не отреагировал на обращение, только перевел взгляд на Фелу и безмолвно ткнул в себя указательным пальцем, как бы спрашивая у нее, точно ли я сейчас говорю о нем.

Та развела руками.

Прости меня, Фекла, но это для дела.

— Вы хотите выучить столовый этикет? — кисло поинтересовался господин Бонье.

— Конечно! — воскликнула я и в несколько шагов добралась до Платона, вцепившись в рукав его рубашки и начисто игнорируя его недобрый взгляд и вялые попытки подергать рукой в надежде вырвать ее. — У нас с Феклой уже все готово!

— Что готово?

— Завтрак.

— Юная госпожа, дело в том, что-

— Фекла как раз сказала, что Платоша еще не завтракал, так что получится очень наглядно! Вы расскажете, он покажет, и я сразу же все запомню!

И я потащила Платона прочь из библиотеки, пока мерзкий Бонье не успел вякнуть что-нибудь еще.

Под неуемные вопли Бонье мне удалось запихнуть в Платона кашу, пару булочек с маком и яблочный сок, что я посчитала поистине невероятным достижением.

Платон с набитыми щеками походил на хомяка, и пристально пялился на меня, продолжая сосредоточенно жевать. Несколько раз он оборачивался к Фекле в поисках объяснений, но та только пожимала плечами.

Заглянувший на шум управляющий объявил, что граф и графиня задержатся по делам на несколько дней, и это означало только одно.

Господин Бонье, пора скрестить наши ме… ножи для масла!

Не сказать, что Платон был безумно рад моей компании.

Он вообще особо не демонстрировал собственных эмоций, а после уроков неизменно сваливал в неизвестном направлении. Меня успокаивало только то, что обед и ужин Фекла носила ему в комнату, так что, наверное, он все же не собирался в ближайшем будущем покинуть этот мир в результате голодной смерти.

Однако с уроками этикета надо было что-то делать.

И я делала как могла.

Я снова и снова уводила уроки в столовую под предлогом повторения.

Я перебивала Бонье по шесть раз за предложение из трех слов.

Я давила несуществующим авторитетом.

Как-то раз я опрокинула на наставника поднос.

Мне начало казаться, что уголки губ Платона дрогнули в намеке на улыбку, но стоило мне начать присматриваться, его взгляд вернулся все к тому же надменному выражению.

Терпение господина Бонье было не безграничным, если уж начистоту, у него вообще не было того терпения.

И поэтому, когда я в очередной раз уронила одну из вилок и сразу же нырнула под стол, чтобы поднять ее, он не выдержал.

— Это просто возмутительно! — рявкнул он, хватая меня за руку, стоило мне только выглянуть из под скатерти, и принимаясь трясти меня как тряпичную куклу. — Для чего юной госпоже руки, если она не может ими воспользоваться! Или для чего ей голова? А? Высокородная барышня никогда не полезет под стол как какая-то кухарка! Хотя чего я ждал? Происхождение ничем не вытравишь! Дворняга остается дворнягой на всю жизнь! Думаешь, я идиот? Думаешь, я ничего не понял? Да кто ты такая, чтобы так себя вести?!

В какой-то момент он мотнул меня в сторону особенно сильно, и, не удержав равновесия, я полетела и, зацепившись за ближайший стул, с грохотом рухнула на пол.

— Юная госпожа!

Фекла бросилась ко мне, помогая подняться.

Я ожидала, что Бонье продолжит орать, но он молчал.

Все молчали.

В столовой стало так тихо.

Смертельно тихо, если бы не едва слышное шипение и треск.

Когда я подняла голову, то увидела, что Бонье стоит мокрый с головы до пят, а вся посуда растрескалась.

Скопившаяся на полу вода из графина поднялась и прицельно хлестнула зарвавшегося мужчину по лицу.

Снова и снова.

Снова и снова.

Что?

Это же…

— Это Дафнюшка, — в очередной раз хмуро проинформировал всех Платон.

— Я больше не желаю видеть вас на своих уроках, — процедил господин Бонье.

И едва ли не выбежал прочь из столовой.

Разумеется, как только граф и матушка вернулись, мы с Бонье бросились в кабинет графа наперегонки.

***

— Итак, — граф сложил руки на груди и привалился к столу в упор глядя на Платона. — Ты доволен уроками господина Бонье?

Фекла привела его так быстро, словно все это время прятала за дверью.

Платон посмотрел на графа.

Затем его скучающий надменный взгляд переместился на кипящего от возмущения подобной формулировкой Бонье и наконец — на меня.

Пользуясь тем, что граф не смотрит, я отрицательно помотала головой, надеясь, что Платон поймет мой молчаливый посыл.

Давай же.

Я все эти дни воевала с ним ради тебя.

Скажи, что мечтаешь пнуть его под зад ногой!

Для верности я даже изобразила начинающего футболиста, от души ударив ногой по воображаемому мячу.

Вместо этого Платон сказал:

— О, я многому научился.

Ну что за идиот!

Господин Бонье расплылся в торжествующей улыбке.

— Ах, юный господин, как приятно видеть, что вы-

— Я многому научился, — словно не замечая его продолжил Платон. — Хоть у самого наставника и нет манер, но зато он может служить, — он показательно задумался, словно припоминая, — отличным плохим примером.

— Что? — лицо господина Бонье пошло красными пятнами.

— О чем ты, Платон?

— Ни за что нельзя поднимать руку на женщину, — патетично приложив руку к груди продекламировал Платон.

— И кто же та женщина, на которую поднял руку господин Бонье?

— Это Дафнюшка, — пожал плечами Платон.

Лицо графа потемнело.

Должно быть, он подумал о том же, о чем и я.

Хорошо, что матушка задержалась переговорить о чем-то с горничными, не то нас всех ждала бы кровавая сцена из фильмов ужасов.

— Ваше Сиятельство! — тут же вскинулся Бонье. — Только в воспитательных целях! Я думал промолчать, но теперь юный господин просто вынуждает меня сказать, что юная госпожа вела себя отвратительно! Она словно специально срывала уроки! Она мешала мне работать, и она подстрекала юного господина к такому же недостойному поведению! Я обязан был пресечь. И что же вы думаете? Она своего добилась! Юный господин применил против меня магию! Он меня едва не убил! Вы сами всегда говорите, как опасно ему-

— Закрой рот, — приказал граф. — Дафнюшка, тебе есть что сказать?