Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита
Нет.
Я просто хотела бы знать, кому из Хилковых, когда и при каких обстоятельствах пришла в голову эта со всех сторон потрясающая идея — разместить родовой замок на месте тюрьмы.
Призраки?
Тайные ходы?
Отдаленность от любых проявлений цивилизации, ловушки на каждом шагу, по слухам заваленные костями подвалы, в которых только кому-то вроде Лукьяна могло прийти в голову хранить печенье?
Почему нет?
Тоже ведь — хрустит.
Как именно это произошло?
Хилковых обманули с условиями льготной ипотеки?
— Досрочное погашение возможно только при условии расположения объекта кредитования на территории тюрь…
— Договорились! Вывозите заключенных!
— Оставьте. Дорогой, нам нужна прислуга, а в тех краях все равно больше некого нанимать.
Безумный дед пригласил нотариуса на опись имущества для завещания и перепутал адрес?
— Господин, это не ваш внук. Это чайка.
— Этот неблагодарный пернатый получит от меня хоть что-то только в том случае, если после моей смерти не передвинет и кирпича в этом месте!
— Но это… Ох, ладно, как скажете.
Или концентрация Хилковых в императорских застенках достигла таких размеров, что никакое другое место назвать своим домом они уже не могли?
— И люди еще говорят, что это мы расползаемся!
— Но мы-то, господин Змеев, скорее приумножаемся. Как золотые монеты.
— За недостаток которых в казне вас тут как раз так много и развелось!
Все эти мысли, должно быть, отразились на моем лице.
— Мои предки были в высшей степени достойные люди, — как бы между делом сказал Лукьян. — Как и все прочие представители аристократии они занимались исключительно тем, что ворчали о необразованности крестьян и несовершенстве законодательства.
Изготовленная из скрученной с сапога шпоры отмычка в его руках наконец справилась с поставленной задачей, и замок щёлкнул.
Дверь камеры с тихим надсадным скрипом отворилась, впуская внутрь немного света от коридорных факелов, и этот свет осветил фигуру Лукьяна в ночной темноте, создавая иллюзию того, что сам божественный посланник спустился с небес на грешную землю.
Что ж, величайшая несправедливость мироздания заключается в том, что один человек с курицей в руках всегда будет выглядеть как шеф-повар, а другой — как будто бы эту курицу он где-то только что спер, хотя в реальности все может быть как раз совсем наоборот.
Бесценная книга и трость за то время, что Лукьян возился с замком, перекочевали в мои руки, так что у меня было время их рассмотреть.
Трость прятала внутри клинок.
А вот что касается книги…
— Что это? Чей-то дневник? Историческая хроника?
— Лучше.
“Десять вещей, которые вы обязательно должны включить в план вашего свадебного путешествия” — гласила обложка.
… Это была максимально бесполезная книга, если только Лукьян не прятал в ней деньги между страниц.
На всякий случай я постралась сильно ее не трясти.
— Так вот. Мои предки были люди образованные, интеллигентные и настроенные на правовые реформы.
— Разумеется, — согласилась я. — Не сомневаюсь, что законодательство не устраивало их, — я круговым движением руки обозначила стены камеры, — со всех сторон.
Лукьян с огромным трудом вписался в дверной проход вместе со своим модным цилиндром, но не пройдя и пяти шагов вытянул руку, преграждая мне путь.
Для верности он еще и пару раз постучал по полу вернувшейся к нему тростью.
— Подожди.
— Что не так?
Неужели ты все же решил выбросить бесполезную макулатуру, которую я вот вообще не хочу с собой таскать?
В коридоре никого, кроме нас не было. Это был широкий и хорошо освещенный проход, по бокам которого через равное расстояние располагались только каменные статуи хорошо знакомых мне посланников богини предсказаний.
Оплаченные в длинные балахоны они стояли на задних лапах, сложив передние на широких тяжелых двуручных мечах. Их глаза, изготовленные из черных ониксов были устремлены в пол.
Мне показалось странным то, что в коридоре не дежурил никто из охранников.
Это же тюрьма, верно?
Тогда почему ее никто не охраняет?
— Сейчас нам лучше вернуться внутрь, — сказал Лукьян.
И развернувшись, потянул меня обратно в камеру.
Когда он прикрыл за нами дверь, я заметила, что свет факелов, видневшийся в тонкой полосе между полом и дверью погас.
Снаружи послышался еле различимый скрежет.
— В чем дело?
— Ты хорошо рассмотрела статуи?
— О, да. Насмотрелась на годы вперед. Тюрьма что, уже отошла Хилковым? Это же ваш любимый декоративный элемент — крылатая собачка?
Лукьян хохотнул.
— Это каменные стражи, — сказал он. — Кое в чем ты права. Тюрьма и правда в некотором смысле принадлежит нам. Каменные стражи зачарованы таким образом, что большую часть времени спят. Просыпаются в произвольное время и проснувшись — ищут нарушителей. На самом деле, любую живую душу в зоне видимости. И если найдут — отсекут голову на месте. Этот замок, как ты могла заметить, довольно большой, по нему можно плутать и плутать, в поисках выхода, и, пока ищешь, обязательно попадешься. Так что единственными людьми, которые могут свободно перемещаться по замку, становятся, — он выдержал небольшую паузу, которая должна была подогреть мой интерес, — предсказатели. Ведь они могут понять, когда статуи будут спать, и заключенных можно будет отвести на обед, в баню, к медику, а когда — не стоит беспокоиться о том, что кто-то сбежит.
Общая картина медленно сложилась в моей голове.
— А я думала, что вы храмами заведовали. Разве твой отец не был главным прорицателем? Звучит как-то совсем не похоже на главного тюремщика.
— Это уже потом мы стали заведовать храмовыми обрядами. После того, как Аполлоний Восьмой Таврический посчитал, что содержание Пограничной башни нашпигованной порталами, призраками и монстрами выходит куда проще и дешевле. У осужденных сохраняется иллюзия возможности получить свободу, нужно всего-то навсего зачистить башню, у членов императорской семьи есть отличный полигон для тренировки способностей, популяцию чудовищ надо время от времени пополнять, обновлять или наоборот сдерживать, а монстры жрут попавших в башню с такой скоростью, что тех, в общем-то, кормить без надобности. На крайний случай всегда есть старое доброе обезглавливание.
Да уж.
Огромная экономия средств казны и полная уверенность в отсутствии угрозы императорской власти.
В итоге нам пришлось прождать добрых полчаса, пока каменные стражи снова не уснут.
И наконец пять чужих камер, с десяток бесконечных коридоров и один круг перемещения спустя мы снова оказались под прицелом неприветливых звёзд Ведьминой пристани.
Неприветливых взглядов ее обитателей.
И — их очень неприветливых улыбок.
— Ненавижу путешествия.
— Во времени?
Я припомнила все свои провальные попытки отправиться в поход, сорвавшиеся пикники и школьные экскурсии, на которых меня каждый раз забывали в туалете и сказала:
— Нет. Любые путешествия.
Наконец-то нашей жизни угрожали разве что припозднившиеся карманники, поэтому я смогла сосредоточиться и задать вопрос, который волновал меня уже давно.
— Ты уверен, что мы в правильном месте в прошлом? Что, если нам не удастся ничего узнать? По правде, я не совсем понимаю, как ты определил нужный день.
В мою душу закрались сомнения.
— Ты же как-то его определил?
— Я подкинул монетку, понадеявшись на покровительство небес.
— …
— Ладно, это была шутка. Помнишь, как парсийцы сказали, что их призвали несмотря на то, что на календаре не Святая ночь?
— Да.
— Как правило, у любого проклятия не так уж много энергии. Изначально ее передает проклинающих, но со временем она иссякает и ей требуется подпитка. Именно поэтому проклятия привязываются к какому-нибудь конкретному дню и воплощаются именно в эту дату. Это позволяет подпитываться энергией воспоминаний и сохраняет легенду, которая в свою очередь также усиливает проклятие.
