Павел Мешков - Черный корректор
И думайте что хотите, но в тот раз я эту простейшую комбинацию из трех пальцев связать не сумел. Я имею в виду рыбу, плохое самочувствие и старика Кыдыра… Вроде бы и положительный момент, но с какого перепуга именно здесь и именно сейчас?
К приезду жены на выходные я готовился тщательно. Вдвоем и сетку поставить куда как легче, а можно и кое-что посерьезнее кинуть в реку. Якоря, веревки и всякая мелкая лабуда – они времени ой как много занимают! Так что я загодя все приготовил, и только-только дядя Миша на машине в город укатил, как я к жене, чтобы опередить ее:
– Отдыхать приехали-с? Пожалуйте-с в лодку, на весла…
Управились мы быстро. Снасть кинули, натянули, я ее малость настроил. Еще и сетку по пути поставили, и рыбу с секретов собрали. Пока я рыбу солил и разделывал, жена на стол собрала. Ужинать сели. Правда, перед ужином моя благоверная опять шею мне намылила – за прокушенный щукой палец. Если верить жене, то щука кругом была права, а я, дурень несчастный, рисковал остаться без пальца на руке, причем по самые тазовые кости. Так что перед ужином я подвергся пытке посредством осмотра, озеленения и бинтования пальца.
Жена привезла бутылку вполне приличного вина, и я решил до поры до времени с коньяком в винный ряд не соваться.
Ужин протекал в теплой дружественной обстановке. Жена упорно потчевала меня мясными деликатесами, а я ее соответственно рыбными. Лещ горячего копчения – вещь, конечно, изумительная, но уже через неделю рыбной диеты на сосиски «Губернаторские» смотришь как на пищу богов. И тебя особо не занимает вопрос, чего там в них напихали: самого губернатора или его замов.
Как и следовало ожидать, первой сломалась жена. Она встала из-за стола, вымыла руки и заявила, что столько есть нельзя, что она будет спать до обеда, и выразила бурную радость по поводу отсутствия на острове телефонной связи. В ответ на мой намек о причинах гибели мамонтов моя половина сообщила, что на мамонтах никогда не пахали, как пашут на ней, и что, по ее сведениям, мамонты передохли от недосыпания из-за волосатых недоумков, которые гоняли бедных животных по тундре.
Возразить на столь научно обоснованное заявление было абсолютно нечего, поэтому я посвятил остаток вечера чтению относительно свежих газет, прерываясь только для пожирания очередного куска полукопченой колбасы. Информацию я запивал вином из бутылки, и проделано это мной было неоднократно.
Ближе к полуночи бутылка опустела, и я от удивления решил лечь спать.
А проснулся в четыре утра. С минутами. Но не оттого, что вино прошло насквозь и пыталось покинуть организм, хотя данный элемент тоже имел место. Разбудила меня острая боль в области шеи. Сделав резонное заключение, что шею я отлежал, подвывая и растирая рукой холку, отправился на веранду. Здесь меня посетила резкая боль в боку и почти тотчас в колене. И пошло-поехало колоть то туда, то сюда.
Понимая, что отлежать все тело разом невозможно, я решил бороться с ним посредством анальгина. Проглотил две таблетки и уселся на стул в ожидании эффекта.
Но моя возня разбудила жену. Бегло осмотрев меня и стол, она с ходу выставила диагноз:
– Пить меньше надо!
– Да чего я там особенного выпил… – начал оправдываться я, и тут меня осенило: – Точно! Вино было отравлено! Наверное, солями таллия. Сейчас у меня все отнимется, а потом наступит паралич дыхания… Бутылку не выбрасывай! Она будет нужна ментам для анализов…
– Надеюсь, что первым у тебя отнимется язык! – влезла в рассуждения жена и принялась массировать мне шею.
– Зря ты так! – попытался я урезонить супругу между своими стонами. – Умный следователь враз заподозрит тебя.
– С чего бы это?
– Ну как же! Ты ж богатой вдовой стать должна!
– У тебя что – дача на Канарах?
– Нет! Но следователь об этом не знает… Ой! Больно же! Знаешь, сколько сейчас дают за издевательство над бессловесной скотиной?
– За тебя только награду получить можно. Медаль, а то и орден!
При слове «награда» у меня в голове что-то тихонько щелкнуло и перед глазами мелькнул образ улыбающегося старика Кыдыра. А еще в голову пришли кое-какие мысли. И они мне не понравились.
– Ты чего замолк? – как сквозь вату услышал я голос жены. – Уже язык отнялся и тело холодеет?
Женаты мы довольно давно, так что жене достаточно было заглянуть в мои глаза, чтобы придвинуть сигареты и спросить:
– Сам расскажешь или еще шею намять?
Я закурил и, конечно, все рассказал: и про коньяк, и про соседей, и про старика. Коньяк в отличие от остального даже предъявил. Жена недоверчиво понюхала, откушала и уверенно сказала:
– Все неприятности в жизни – от пьянки!
– Да! – вяло поддержал ее я. – И многие приятности – от нее же…
– Помолчал бы уж! – сверкнула глазами жена и тут же, без переходов, принялась меня жалеть: – Ну все напасти к тебе липнут! Все еще болит?
– Да так себе… – Я потрогал бок и слегка покрутил шеей. – Боль притупилась. А вот если коньяка… – начал я с энтузиазмом, посмотрел на супругу и продолжил: – …на больные места намазать?
– Тогда ты точно остаток ночи, как Пакемон, вылизываться будешь! Только ты не кот, не все достанешь. Спать ложись!
Когда я улегся, жена, прикрывая мне шею одеялом, тихо сказала:
– Если завтра на снасти окажется рыба, сними ты ее от греха подальше.
– Кого? – уточнил я. – Рыбу? Обязательно!
– Снасть… – еще услышал я и провалился в глубокий сон.
Утро выдалось туманное, но светлое. По всему было видно, что туман скоро поднимется вверх или его развеет ветер. Мы немного постояли у дебаркадера, реку послушали, я перекурил и размотал веревку «кошки».
– Может, все-таки сразу снимем? – уже который раз за утро спросила жена.
– Ты ж сама говоришь, что там рыба! Как я тебе снасть с рыбой выдерну? – возразил я, потирая шею. Утром, втихаря от жены, я добавил анальгина и теперь чувствовал себя, не в пример ночи, лучше.
– Ну, значит, как снимем рыбу… – настаивала жена.
Вот в этом между нами основная разница, и именно поэтому я называю себя «слабо верующим». Жена, складывая два и два, твердо знает, что получится четыре. И в дальнейшем свято в это верит. А меня вечно гложут сомнения… Думаете, мне не хотелось, чтобы на снасти оказалась рыба? Щаз! Какой идиот поедет проверяться просто так, чтоб проветриться? Но всегда страшно вспугнуть удачу.
– Да нет там ни черта! – возмутился я. – Сейчас сама убедишься! Давай, пошли потихоньку…
Ну, это я лишка хватил! На весенней Волге «потихоньку» не получится. Жена толкнулась веслами, и нас мгновенно подхватило течение. Я опустил в воду «кошку» и не очень-то ошибся в месте, где веревка натянулась как струна и остановила лодку. Лежа на носу лодки, я кое-как подтянулся к снасти. Немного кололо в боку, но, взявшись за снасть, я про него моментально забыл.
– Есть! – сообщил я жене и начал быстро перебираться по снасти в сторону берега. Именно там ощущалась тяжесть рыбы и ее медленные мощные рывки.
– Где? – попыталась повернуться сидящая на веслах жена.
– Сиди! Перевернешь! – громким шепотом шикнул я.
Жена у меня молодец! Враз затихла. Она хорошо понимает, что это в операционной она король, а здесь, в лодке, ведущий хирург – я.
– Вот она! – выдохнул я. – Смотри! Осетр.
Это у нас стало доброй традицией. В смысле – показывать рыбу. Даже когда жереха на блесну ловлю. Во-первых, это лишнее доказательство, что рыба была «во какая!», а во-вторых – предупреждает неожиданные прыжки к борту с целью увидеть рыбу и риском перевернуть лодку.
– Господи! Здоровая какая! – оценила жена. – А мы ее сможем взять?
– Щас проверим, – заверил я. – Следи за рекой!
Я придвинул к себе поближе киянку, она у меня в лодке заменяла чакушу. Видимо, почувствовав мои намерения, осетр слабо шевельнулся, и шумный бурун унесло течение вниз по реке. У меня резко кольнуло в боку, но я постарался не обращать на это внимания.
Все совпало, и выходило, что жена опять была права. Осетрина попалась на три крючка: один вошел прямо за первой спинной жучкой, второй – в бок, а последний держал хвост. Все, как у меня. Удружил, в общем, Кыдыр!
Подтянувшись по снасти вплотную к рыбе, я взял чакушу и со всей дури хрястнул осетра по затылку. Аж в глазах потемнело! Но тут я – как мне кажется, вполне законно – возмутился против небес:
– Мы так не договаривались! – имея в виду, что смерть вместе с рыбой в комплекс обещанных услуг не входила.
Там, наверху, видимо, тоже поняли, что палку-то слегка перегнули. В глазах прояснилось, бок, колено и шею отпустило, и, что особенно приятно, снасть я удержал. Хотя рывок в ответ на мое «махалово» был вполне приличный.
Еще пару раз, для уверенности, очакушив осетра, я подтянулся и принялся обвязывать рыбу веревочной петлей под култуки. «Култуками» у нас, в низовьях Волги, называют передние грудные плавники красной рыбы. Но их же можно называть как-нибудь иначе. Например, сообщить на всю Россию: «Вот я держу осетра за уши!»
