Елена Звездная - Все ведьмы рыжие, или Будь моей ведьмой[СИ]
— Марго, я же ничего не сделал! — разъяренный рык Стужева.
Даже не ответила… не смогла, и не могу. Мне плохо, мне просто плохо…
А в доме раздается грозное:
— Александр!
Но Князь продолжает стоять и смотреть на меня. Стоит и смотрит, я чувствую его взгляд, хотя смотрю прямо перед собой… и слезы не останавливаются.
— Мля, Рита, я сейчас вернусь. Я очень быстро вернусь. Деда пошлю прямым пешим маршрутом и буду здесь. Рита, прекращай плакать, ничего страшного я не сделал.
«Пока не сделал» — набатом отозвалось в голове.
Князь еще несколько секунд стоял, сжимая и разжимая кулаки, затем развернулся и вышел.
В то же мгновение вскочила и я.
Нашла свою одежду, натянула дрожащими руками, завязать шнурки на кроссах оказалось не просто — слезы мешали постоянно. А дальше дело за малым — я распахнула окно. Всего второй этаж, это такие мелочи!
И как-то не сразу разглядела я, что помимо мелочей, тут имелись еще и белочки, несущие военный караул, заключающийся в патрулировании окрестных деревьев. И ходили они по веткам строем и синхронно.
Ужасная мысль закралась в сознание…
Глянула вниз — так и есть! Там, радостным строем ходили ежики! И прыгать я раздумала совершенно.
Развернулась и быстрым шагом направилась к двери, вытирая лицо — слезы вроде прекратились, что радовало.
Открыла, вышла в сумрачный коридор с резными перилами по краям — стилизуются под древнюю седую старину. Прошла метров сорок, свернула к лестнице, застеленной красным ковром, сбежала по ступеням вниз и столкнулась со Стужевым. Полуголый няшка как раз вышел из-за угла и судя по резким движениям, собирался взбежать по лестнице.
— Маргош?! — он остановился, вглядываясь в мое лицо. — Маргош, ты куда собралась?
Шаг ко мне.
И я заорала. Сама не знаю, что на меня нашло, но просто заорала и отшатнулась в сторону. Князь застыл! А меня трясти начало всем телом, я… я…
— Рита, — низким каким-то вибрирующим голосом вдруг начал говорить Стужев, — Рита, все хорошо…
Еще один шаг ко мне.
— Не трогай меня!!! — от моего вопля затряслись стекла.
Князь застыл. Взгляд его не отрывался от моих глаз, а затем он медленно, очень медленно шагнул назад.
А в доме послышались голоса, звук открывающихся дверей и вполне предсказуемый вопрос появившегося Кощея:
— Александр, что происходит?
Стужев нехотя, словно боясь потерять меня из виду, повернулся к деду и…
Я проскользнула мимо. Мимо него, мимо подошедшей Снегурочки, врезалась в Яна, отскочила от него, и заметив таки дверь, выбежала из этого проклятого сказочного домика, слыша раздавшееся позади:
— Я не понял, почему девочка плачет?!
А больше я ничего не услышала! Потому что стоило выйти во двор, как раздалось громкое, счастливое и восторженное:
— Мляяяяяяяяяя!
И ежики встали строем, торжественно козырнув под бандану.
Улыбка сквозь слезы — такое у меня раньше было только с Ромочкой.
Хочу к Ромке! Хочу к самому чистому и доброму существу на свете, которое не обижает, не делает больно… Домой хочу!
Дракон! Огромный сказочный дракон, увидев меня, широко улыбнулся и пошел на снижение. Вот он и путь к спасению!
А потом что-то ткнулось мне в бок, осторожно и настойчиво. Обернувшись, я увидела уже почти родную метлу. Дожидаться дракона уже смысла не было.
— Всем на болота к Гаду Змеевичу, — скомандовала я своему сказочному воинству и села на метлу.
Скрип открывающейся двери за спиной заставил вздрогнуть, но я не обернулась! И на крик «Рита», тоже.
* * *Я ревела. Обняв ученого кота, который мурчал и все гладил меня лапой, просто ревела в три ручья, не в силах остановиться. А под окнами грузно ходил богатырь и время от времени спрашивал:
— И чего там?
— Ревет, — отвечал монструозный конь, который даже не думал высовывать свою морду из оконного проема.
— Рыдает, — горестно поправлял его Колобок.
— Да горестно так, аки лыбедь с сердцем простреленным, — в очередной раз говорила Курочка Ряба.
— Сердце ей разбили, видать, — вносила свое предположение Лиса Патрикеевна.
И я почему-то после этих слов вообще в истерику скатывалась.
А потом печка сказала:
— Усе, сготовила я вам ваше блюдо то заморское, дурно именуемое.
Дурно именуемая это пицца. И вот я раз двадцать сказала, как это правильно называется, но все, почему-то, с ассоциировали с не очень приличным названием части тела.
— Пицца — это традиционный итальянский пирог, — вытирая слезы поданным мышкой платочком, сказала я. — Это вкусно же.
— Пироги с капустой вкусно, — проворчала печка. — А эта писса, тьху ты, одно позорище!
Но позорище это готовили, что называется — всем миром. Просто я как прилечу, а мне все как обрадуются… пока на подлете была. А как прилетела, да на землю спрыгнула, так все и застыли, потрясенно на меня глядючи.
— А чего случилось-то? — спросил гусь сказочной породы Лебедь.
— Все замечательно! — сказала я с самой счастливой улыбкой.
Слезы то высохли в полете.
— О-па-ся, — промямлил Колобок, остановившийся на лестнице, — ой счас истерия будеть…
— Какая истерика? — не согласилась я. — У меня все замечательно, только… есть хочется очень. А давайте пиццу сделаем!
И вот что странно — никто даже не возражал, все с жаром принялись помогать. Колобок тесто катал дрожжевое, гуси-лебяди за яйцами да сыром сгоняли, Серый Волк копченый окорок притарабанил, Лиса Патрикеевна откуда-то помидоры приволокла — красные, черные и желтые, лук у соседней Бабы Яги с огорода уволокли, зелень у другой потырили. Весело так было, только нечисть сказочная на меня все взгляды бросала настороженные. А как поставили пиццу в печку… я вдруг села и заплакала.
И остановиться не могла, вот пока пицца не приготовилась. Даже когда богатырь прискакал и то плакала. Ну, богатырь он однозначно не пицца!
— И все к столу, — скомандовала я, подскакивая с лавки. — Волчик, родненький, нож неси да побольше. Лисичка, тарелочки. Печенька, а как пиццу-то доставать?
— Ухватом ты ее, окаянную, — пробасила печь.
— Ухватом не сподручно, — вставил Колобок.
— Кочергой ее подтаскивай, да черпаком, — внес предложение Кот Ученый.
Вот сразу видно, что умный.
Так и сделала — кочергу взяла в смысле, да только у меня ее богатырь и отнял, а мне сказал:
— Сядь, дева красная, твое дело сторона.
И с ловкостью бывалого воина достал нашу круглую… ну почти, румяную — местами, ароматную и укусную пиццу! И когда ее красивую, на стол поставил, извлек свой меч-кладенец, подержал над огнем в печи, да у меня спрашивает:
— Кубиками, соломкой?
— Не-не, как пирог, треугольничками, — объяснила я.
Взмахнул богатырь русский мечом буланым… раз взмахнул, второй, третий, четвертый, пятый, шестой, да и всю пиццу порезал! А потом мне умильно так:
— Водочки?
— Пьянству бой! — заявила я решительно.
— Квасу? — предложила Курочка Ряба.
— Квас не пиво — будем жить красиво, — выдала я экспромтом и скомандовала: — Неси!
И сели мы за стол — квас пенный в кружках деревянных, правда у некоторых молочко в блюдечке, а пицца на столе красуется, аромат такой — слюнки текут. Тянусь я к пицце — на меня все смотрят подозрительно, результата ждут…
— Да вкусно оно, — заявил Колобок, потянувшись к пицце, — я ж видел, что Риточка ставила.
Видел-то видел, но томата у нас не было, лили сок помидорный. Точнее оно как — желтые и черные кружочком чин по чину клали, а вот красные на сок томатный. И вид у пиццы был кровожадненький. Но это мелочи — вся наша дружная компания вгрызлась в заморский деликатес с дружным урчанием, ворчанием, чавканьем (богатыря еще воспитывать и воспитывать) и даже рычанием (волчаркин голодный был).
И вот едим, наслаждаемся, по моськам течет и в рот попадает, как без этого, и тут стук в двери. Осторожный такой. Ну монструозный конь от тарелки своей оторвался, на стучавшего глянул, повернув к двери свою морду в томатном соке, и нам сообщил:
— Баба Яга пришла, та у которой мухоморчики на грядке растут. А дайте мне еще кусьманчик. Вкусненько, не ожидал даже. И отрежьте от телес ее вот там, скраю, где румяное больше и хрустит.
Конечно тут же отделила и ему на тарелку поставила.
Никто ж не ждал, что обозначенная баба Яга вдруг завопит в голос:
— Убили-и-и-и!
И топот убегающий.
Конь монструозный снова выглянул, и сообщил:
— Убегла… Грибочков она своих объелась, что ль?
И тут конь богатырский, который рядом с моим монструозным круп к крупу стоял и тоже пиццу ел, вдруг выдал:
— А ты рожу свою видел, немытую-то? Морда у тебя черная, по ней кровяка помидорная, тут вкушай грибков, не вкушай, а мысли то полезут темные.
