Александр Беликов - Василиса
– Егорушка, расскажешь Александру про наши работы?
Мне как-то больше импонировало, чтобы Василиса сама провела экскурсию, но возражать не стал, а Егорушка даже обрадовался представившейся возможности поделиться новостями строительства:
– На подлете видел, какую яму вырыли?
– Да, огромная!
– Сто на четыреста метров. Уже вся забетонирована. Теперь раствор застывает.
– А долго ему схватываться?
– Для ямы-ловушки это непринципиально: можно хоть сейчас дракона запускать. Дно и стенки мы забетонировали, чтобы вода из болота не просачивалась. А вот плотине застывать дней двадцать надо бы. Хотя есть заклинания, ускоряющие процесс отвердения бетона.
– И плотину тоже бетонировать придется? Там же объем немереный!
– Иначе она воду держать не будет, ничего, за пару дней управимся. Сегодня взорвем две скалы направленным взрывом, утрамбуем. Останется только бетоном залить и дать застыть. Тогда потихоньку и воду можно наливать.
– А кто же у вас специалист по подрывному делу?
– Что такое взрыв? Быстрое горение в замкнутом объеме. Так что мы с маман – самые что ни на есть специалисты.
– Надо же, а я и не знал, что вы не только огнем, но и взрывами управлять можете.
– Счастливый, – усмехнулся Егорушка, – тебе сейчас все в новинку, все интересно. Познавай и радуйся!
Я поблагодарил Егора за интересную экскурсию и подошел к Василисе.
– Я все посмотрел, спасибо, так что я в орла и полетел. До вечера!
– В какого орла? – остановила меня Василиса. – А ступу кто на место отвезет?
– Ты в ней вернешься.
– Нет, она здесь помешает, так что, будь добр, лети обратно на ступе и поставь ее на место.
– Да я один на ней точно в землю или еще во что-нибудь врежусь! Можешь ты понять, что боюсь я ее!
– Я тебе поражаюсь! Идти с голыми руками на Кащея или ходить на волосок от гибели ты не боишься, а когда надо сделать то, что обычно дети в пятилетнем возрасте осваивают, ты почему-то трусишь. Не вижу логики.
– Да никакой логики, просто у меня слишком много случилось происшествий во время полетов на этой деревяшке.
– Значит, ты должен пересилить страх, все твои проблемы с полетами только в том, что ты слишком дерганый и неуверенный в себе. Когда мы летели сюда, ты же хорошо справлялся, все прошло нормально.
– Так тогда ты была рядом.
– Вот и представляй, что я вместе с тобой, и лети спокойно, уверенно и потихонечку. Никто не гонит нестись сломя голову, и давай закончим этот разговор: ребята ждут, неудобно получается.
Я вздохнул и поплелся к ступе, кряхтя залез в нее, а дальше меня начал бить мандраж, пришлось собрать всю волю в кулак и проделать дыхательные упражнения по системе йогов – немного полегчало. Осторожно пустил себе в голову мысль: ступа медленно, очень медленно приподнимается над землей и с черепашьей скоростью ползет к ближайшим деревьям. Только тут понял, что я мог и не обходить болота пешком, как предполагал вчера, а сразу выйти за Гнилой пустошью – здесь тоже росли небольшие чахлые деревца, достаточные для создания короткого пути, и на ступе бы тогда летать не пришлось!
Подлетев к деревьям, я не стал мудрствовать лукаво, а просто представил себе ступу, парящую над травой рядом с избушкой, и потянулся в сторону, моя шайтан-арба легко двинулась и оказалась именно там, где и планировал. Не желая больше искушать судьбу, постарался моментально выскочить, как это делала Василиса, но спина подвела, я зацепился ногами за край ступы и грохнулся на траву. Приподняв глаза, увидел перед лицом край коричневой юбки, лапти и черенок метлы, упершийся в землю, надо мной прозвучал знакомый, ни с чем не сравнимый тембр голоса Яги:
– Сашок, ты чего, родной?
– Тренируюсь, – невпопад ответил я, – отрабатываю выход из ступы, а то Василиса так легко запрыгивает в нее и обратно, а я всегда корячусь.
– А кто ж мордой на траву-то выходит? – удивилась Яга.
– Так я просто упал. Спина подвела, после ранения гнется плохо.
– Ой, запамятовала! Василиса просила табе спину попользовать, а я совсем забыла! Пойдем на стол, спину-то я табе враз сниму!
– Да, представляю себе, как мне снимают спину и вешают на гвоздь, вбитый в стену избушки, а у меня остается только передняя часть туловища и внутренности, торчащие назад.
Яга по-доброму засмеялась. Хоть и с непередаваемым тембром, но весело, мне ее смех чем-то напомнил Василису, все-таки родственницы как-никак!
– Надо же такое придумать. Вот фантазер! Давай на стол лицом вниз и расслабься.
Я лег, и по спине стали прокатываться какие-то легкие покалывания, начали непроизвольно шевелиться мышцы и сухожилия, а по всему организму разлилось приятное ощущение выздоровления. Не помню, в какой момент лечения задремал, а проснулся от того, что Яга трясла меня за плечо:
– Ты и спать здоров, одно слово – богатырь! Обернись-ка в орлиную ипостась, я и птичку полечу тоже.
Перекинулся в орла, лег, раскинул крылья в стороны и продолжил наслаждаться процессом лечения, только вот в звериной ипостаси я стал различать какие-то странные звуки, которые раньше в человеческом облике не слышал. Баба Вера поняла мое недоуменное шевеление правильно:
– Давно уж слышу. Шатун энто идет очередной. Вот уж принесла его нелегкая не вовремя. Выходить к нему не собираюсь. Чай не барин, сам дойдет. Лежи смирно, не дергайся. Я же табе говорила уже, что во время лечения нельзя языком молоть и шаволица!
Хоть я и молчал, так как не научился еще разговаривать в орлиной ипостаси, но выволочку получил. Вот у мамы Иры волчица заговорила с первого раза – когда она Эс-Эс пугнуть решила, а мне почему-то вся учеба волшебным премудростям давалась намного сложнее, вот что значит способности. Баба Вера продолжала манипуляции травинкой над моим орлиным телом, и лишь когда звуки стали раздаваться уже совсем рядом, она отбросила травинку и сказала мне:
– Кажись, все. Можешь обратно в человека вертаться.
Я сначала сложил крылья, перевернулся со спины на бок, встал на лапы, а чтобы не оборачиваться в человека прямо на столе, проделал привычный трюк: взлетел, ударился оземь и перекинулся в человека. В это время на полянку перед баней вышел пьяный зареванный мужик с рюкзаком за спиной и недопитой бутылкой водки в руке, к ней он как раз прикладывался. Увидев мой кульбит и превращение, он охнул и сел на землю на пятую точку, жалобно звякнув бутылками в рюкзаке за спиной, затем выставил на меня трясущийся палец и произнес срывающимся голосом:
– Это что? Белочка?
– Нет, птичка, – невозмутимо ответил я.
– Ой-е, начинается! – завыл мужик снова.
– Сашок, откати ступу на место, мы тута с клиентом покалякаем, – сказала Яга и взяла в руки помело.
Услышав про ступу и увидав Бабу-ягу с метлой в руке, мужик разревелся еще сильнее и перешел на визг. К тому времени я уже разобрался, что баба Вера любит менять свои обличья. Естественный ее вид – это как раз тот, которым я восхитился в бане: женщина лет пятидесяти, с ладной фигурой, волнистыми русыми волосами чуть ниже плеч и коротко остриженными ногтями. Этому ее обличью впору сделать бы макияж, прическу, маникюр, и можно под венец вести за какого-нибудь отставного военного: обожает она людей в мундирах просто благоговейно. Но в таком облике она появлялась редко, а чаще всего к нему добавляла огромные черные ногти на руках, похожие на звериные когти, при этом и кисти рук у нее становились намного больше, а пальцы толще и длиннее, а кожа грубой и мозолистой. Такими «клешнями» она мяла в труху твердейшую древесину волшебного дуба и держала Красного птенца, не обжигаясь, а ногтями, которые в сечении смотрелись почти круглыми и имели сантиметров по семь в длину, она могла легко царапать камни, оставляя на них глубокие борозды. А когда ее видел кто-нибудь посторонний, к огромным ногтям добавлялась сморщенная коричневая кожа на лице, похожая на прошлогоднюю картошку, горб, патлы седых волос, выбивающиеся из-под косынки, и торчащие вперед кривые зубы. Короче, типичная Баба-яга, хоть садись и пиши с нее картину, хочешь маслом, а хочешь акварелью. Вот в таком третьем облике баба Вера и предстала перед рыдающим шатуном, когда она успела сменить личину – я заметить не успел, наверное, когда обращался из орла в человека. Тем временем алкаш, переставший выть, с ужасом уставился на Ягу, жалобно всхлипывая.
– Вот и ладушки, успокоился. Как звать-величать тебя, добрый молодец?
– Кого? Его как зовут? – алкаш спешно указал пальцем на меня. – Не знаю, честное слово, не знаю. Мамой клянусь, я его первый раз вижу.
– Людмилу Егоровну ты хоть сейчас не трогай. Ты и так ей горя принес много.
– Откуда вы знаете, как мою мать зовут?
– А я, милок, все знаю. У меня глаз – как рентген, ухо – как детектор лжи, а нюх – как у ищейки.
