Чай с пряностями, или Призраки прошлого (СИ) - Ветова Ая
- С хорошим концом?
- С хорошим, с хорошим. Сиди спокойно. Скоро начнется.
Лисси вздохнула. С большим удовольствием она бы почитала сказку, причем дома, уютно свернувшись в кресле и грызя засахаренные орешки. А не сидя, выпрямив спину, на колючей жесткой лавке без спинки. Однако папа сказал, что театр, завернувший в их захолустье, это просто чудо. Тем более театр, в репертуаре которого есть соларская классика. Так что Лисси ничего не оставалось, как с тоской оглядываться по сторонам.
Сцена, грубо сколоченная из досок и лишь слегка приподнятая над землей, была занавешена большой тканью из потертого бархата, потуги на изящество которой были сильно подпорчены опять же разноцветными заплатами. Перед сценой стояло несколько скамеек, принесенных с разрешения городских властей с улиц города. Перед скамейками установили два кресла и положили картонку: «Не садиться! Места для мэра!» Остальные зрители должны были сами позаботиться о себе. Что, собственно, горожане и делали, неся из дома стулья и табуретки. Молодежь предпочитала стоять на ногах позади всех, толкаться и перебрасываться шуточками. Лисси и Роззи, пришедшие задолго до начала представления, смогли отхватить места в самом первом ряду. Их, наверное, и так бы туда посадили, поскольку взрослые, не сговариваясь, оставили первые ряды для детей, но девочки не хотели рисковать. Рядом с Лисси усадили толстого мальчика с прилизанными темными волосами, от которых несло ароматным маслом.
- Сиди здесь, Герти, дорогой, - проворковала мальчику слегка тучная ниссима. - А мамочка будет сидеть вон там. Если тебя будут обижать, сразу же скажи мне.
Женщина превентивно строго посмотрела на Лисси, и та несколько раз невинно похлопала ресницами. Ниссима удалилась, прокладывая широкой юбкой коридор в рядах зрителей. Мальчик, как показалось Лисси, с облегчением выдохнул.
- Будешь конфету? - немедленно предложила ему Лисси и протянула кулек леденцов, который перед этим они с Роззи купили в ларьке на площади.
- Еще бы! - тут же согласился мальчик и запоздало добавил: - Спасибо!
Дружба была тут же скреплена двумя леденцами и пожатием липких рук.
Представление началось только после того, как мэр с дочерью вплыли в зал и расселись в приготовленных для них креслах. Тогда занавесь с противным скрипом отдернули, и зрителям стала видна сцена. Жители столицы, имевшие возможность посещать Королевский театр, безусловно, посмеялись бы над убогостью декораций, однако груембьеррцы снисходительно согласились считать королевским замком дом, криво намалеванный на развевающейся от сквозняка тряпке, а королевским троном раскрашенное кресло с подушкой, из которой торчали клоки ваты.
- Дорогие зрители! Позвольте актерам начать поучительную историю о бедном принце Лонгусе, оклеветанном, изгнанном из дома, но смогшем преодолеть все напасти судьбы и вернуть себе королевство, - сказал седой актер, поправил съехавший с лысой головы парик и скрылся за нарисованным дворцом, чтобы появиться перед зрителями через несколько минут в образе короля Монгриуса, отца принца Лонгуса.
- Который день грущу я беспрестанно,
По дням отрочества, ушедшим от меня... - проблеял торжественное начало молодой актер с голубыми глазами навыкате и приложил руку к груди.
По курточке с рукавами фонариком, облегающим панталонам с бантиками и картонной короне на голове зрители догадались, что актер изображал принца Лонгуса. Груембьеррцы перестали шуршать кульками со сладостями, сделали умные лица, снисходительно прониклись печалью августейшего отпрыска и погрузились в представление.
Все, кроме Лисси.
Сложно сказать, почему Лисси не смогла разделить чувства большинства. То ли потому, что скамейка, на которой она сидела, неожиданно оказалась крайне занозистой, и девочке приходилось сидеть не ерзая в страхе получить очередной болезненный укол в филейную часть. То ли потому, что Герт, полностью расслабившись в отсутствие матери, начал беззастенчиво лазить в кулек Лисси и громко грызть леденцы у нее под ухом. А может, потому, что актер, изображавший принца, не выговаривал звук «р», и фразе: «Я на врагов своих наброшу рдяный покров из лютой смерти и вражды!» недоставало увер-р-рености и р-р-решительности.
Потом принца при очередном взмахе мечом занесло, и он, с трудом устояв на ногах, едва не свалился на зрителей.
- Я твердо настоять на истине смогу!.. - произнес принц с пафосным подвыванием, и Лисси, хихикнув, сообщила сестре и Герту:
- Не раньше, чем научится стоять на ногах и пр-р-роизносить слово «твер- р-рдо» с присущей ему твер-р-рдостью.
Несколько зрителей, сидящих поблизости, расслышали слова Лисси, и по ряду прокатился смешок, дошедший до принца Лонгуса и заставивший актера с неудовольствием покоситься на зрителей. Однако молодой человек оказался крепким орешком и продолжил с энтузиазмом измываться над текстом Уилдера Голдскрима, в самых патетическим местах еще больше выпучивая глаза и размахивая руками. Раз он так крутанулся на каблуках, что его парик сполз на нос, а корона повисла на боку.
- М-да, - прокомментировала Лисси. - Тот случай, когда ты не в силах стать хорошим примером и становишься страшным предупреждением.
Замечание Лисси вызвало новую волну смеха первых рядов, а бедный принц сильно стушевался. Он смог оправиться только через две-три реплики и продолжил двигаться по сцене с неуклюжестью жирафа, идущего по шарикам для гольфа.
- Я пью вино, вино моих страданий!
И горечь пусть его проникнет в кровь! - воскликнул принц и сбил неловким взмахом руки с подноса кубок, поднесенный слугой. Кубок покатился по сцене и упал бы вниз, если бы Лисси ловко не подхватила его и не вручила лично актеру, пробормотав:
- Кажется, в комплект проклятья входил старческий тремор. За ним должно последовать старческое слабоумие и выпадение зубов.
И снова хохот разошелся по залу. Даже мэр достал из кармана платок и прикрыл им трясущееся от смеха лицо.
Актер принял от Лисси помятый реквизит и заскрипел на девочку зубами. Лисси навесила на лицо выражение «вы-кажется-обознались-это-была-не-я» и уселась на месте паинькой. Герт рядом хрюкал в пакет с леденцами, полностью перекочевавший к нему.
Лисси не спустила Лонгусу ни одной промашки. Каждая неловкость актера была прокомментирована почувствовавшей себя в центре внимания девочкой. От этого принц все больше терялся и делал новые и новые ошибки. Пару раз актер попытался вернуть себе апломб, но меткие замечания Лисси снова спустили его с небес на землю. Слова со звуком «р» Лонгус теперь старался произносить скороговоркой и себе под нос, отчего текст потерял последнюю каплю выразительности.
- Нельзя ли говорить почетче и погромче! Не слышно! - возмутился кто-то из молодежи на галерке, и Лонгусу пришлось снова громогласно выкрикивать «смелть влагам» и «позол пл-л-ледателям». Вещи так и норовили выскользнуть у актера из рук, а предметы мебели на сцене как будто нарочно попадали под ноги, чтобы принц на них то и дело наталкивался.
- Богиня зло вплела
Мне в линию судьбы! - воскликнул принц и для чего-то протянул руки в сторону зрителей.
- Как будто хироманта зовет, - пробурчала Лисси. - Не знаю, что насчет линии судьбы, но линию ума на этих ладонях не сможет отыскать даже археолог.
Зал уже не замолкал. После каждой шутки Лисси смех расходился волнами по воде, достигая и галерки, которая дружно повторяла реплику тем, кто плохо расслышал оригинал. Реакция зрителей, естественно, подействовала на актера деморализующе, и его высочество стал спотыкаться уже и на ровном месте. Во время схватки с магом Лонгус столько раз терял меч, что даже его противник-маг начал выходить из терпения. Вот меч упал в очередной раз, Лонгус наклонился за ним, и тут его тесные панталоны с бантами под коленами, плотно облегающие принцев зад, не выдержали очередного наклона и треснули ровно по шву.
- О! Кажется, у нисса оттуда начинают прорезываться главные руки! - прокомментировала Лисси, и зал лег.
