Дарья Ковальская - Быть бардом непросто
Девушка встает, достает из шкафа мою шляпу и гордо мне ее вручает.
– Ну? Как?
Изучаю шляпу, абсолютно ее при этом не замечая.
– Так ты говоришь… он пошутил?
– Ну можно и так сказать. Просто ты его вывел из себя. Мало того что дурью все время маешься, так еще из-за пустяка чуть заказчика не убил, так что Аид слегка психанул… Бывает. Он, правда, думал, что ты первым придешь мириться. Сказал, что не учел особенностей характера и чуть перестарался. И если ты сейчас же не явишься домой – он придет сюда и вытащит тебя силой. За уши. Ты мне лучше скажи, как тебе шляпа? Я всю ночь с ней возилась.
– Она прекрасна.
– Я рада. – Девушка краснеет и нахлобучивает шляпу мне на голову. – Ну? Чего сидишь? Давай иди, пока ваш заказ окончательно не уплыл у вас из-под носа.
– Ага.
Встаю и в полной прострации выхожу из каморки.
– И больше нас не пугай, понял?
Удивленно кошусь на Таичи и киваю:
– Ладно.
– Вот и молодец. Ладно. Я побежала, меня больные ждут, а я уже на полчаса опаздываю. Ты в порядке теперь?
Киваю.
– Вот и молодец. Тогда пока.
– Пока.
– И заходи. Как можно чаще. А то мне тут скучно. А вас вечно дома нет. Или я заканчиваю поздно.
– Все равно заходи. К нам… Я тебе всегда рад.
– Правда? Отлично! Считай, что я поймала тебя на слове.
И это чудо убегает, помахав мне напоследок. А я иду домой – мириться с Аидом.
Дверь не заперта. Аид сидит на кровати, облокотившись на спинку, и читает какую-то книгу. Захожу, вытираю ноги на пороге, бросаю куртку на вешалку и иду к камину.
Немая сцена. Я – делаю вид, что грею руки. Он – делает вид, что читает.
– Кхм.
Светлый отрывается от книги и смотрит на меня поверх корешка. Хмуро взираю на его рожу, пытаясь понять, что именно надо говорить в таких случаях. «Привет?» Нет, не то. «Скучал?» Бред какой-то…
– Заходил барон. Очень ругался. Я обещал, что сегодня ночью ты споешь.
– Угу.
И он снова углубляется в книгу.
Нервно шевельнув ушами, иду к своей кровати и тоже на нее сажусь. Трекшест! Я так не могу. И это все, что ли? И мы так просто все забудем? А как же его слова о том, что я ему не нужен?! И вообще…
– Почему ты вернулся? – Это я спросил, не выдержав.
– Ты против?
– Нет. Но ты говорил, что не вернешься.
– Я был зол, – отвечает он, переворачивая страницу.
Аид тяжело вздыхает и закрывает пухлый томик, вкладывая между страницами изящную закладку.
– Хорошо. Я извиняюсь.
Хмурюсь, недоверчиво изучаю выражение его лица.
– За что?
– Вспылил.
Кусаю нижнюю губу, размышляю.
– И это все?
– Мне встать на колени? – Он саркастически заламывает правую бровь.
– Ну… можешь попробовать.
– Обойдешься! – Аид снова открывает книгу, более не обращая внимания на такой недостойный предмет интерьера, как темный эльф в алой рубашке.
– Ну и ладно.
Ложусь на кровать и складываю руки на груди.
Светлый только усмехается, но так ничего мне и не отвечает.
А вечером мы снова идем «на дело». Я собираюсь, беру сонату, которую разучивал весь день от нечего делать, и, накинув синий плащ, выхожу наружу. К счастью, дождь прекращается, он явно устал поливать и без того влажную мостовую. Отлично. Еще было бы не так холодно… Аид выходит следом и закрывает дверь. Весь в черном, он довольно сильно дисгармонирует со мной. Надо будет ему купить что-нибудь яркое. А то он – ходячая депрессия, а не светлый эльф.
– Идешь?
Киваю и отправляюсь следом за ним.
Башня, в которой живет баронесса, довольно высокая. Выше, чем я предполагал, и в ней всего одно окно. Сегодня, кстати, ветрено. И даже очень. Хорошо, что и сама башня, и замок барона расположены в самой глубокой части западной пещеры. А иначе добраться до девушки я бы в принципе не смог.
Стоим, ждем. Аид достает из кармана странного вида золотистый мешочек, извлекает из него небольшую трубочку и закуривает.
– Это что еще такое? – кутаюсь в плащ, заворачиваюсь в него до самого носа. Что-то я стал мерзнуть… Зима, что ли, пришла.
– Сигара, – сообщает светлый, изучая свет в окне башни и выпуская красивые клубы зеленого дыма.
– Дай попробовать.
– Тебе нельзя. Голос посадишь.
– Ну ты же не охрип.
– Пока нет. – Выпускает еще более впечатляющий клуб дыма, отдаленно напоминающий колечко.
– Дай, – протягиваю руку.
Аид оценивает степень упрямства на моем лице и сдается.
– На. Только осторожно. Первая затяжка тебя унесет.
– Куда?
– Не так далеко, как синяя смерть, но тоже не близко. Может, обождешь немного? Придет барон, споешь, а потом уже и попробуешь?
– Поверь, мозги у меня поустойчивее твоих. Давай сигару.
Аид пожимает плечами и протягивает мне мешочек.
Достаю трубочку, нюхаю, прикуриваю от огонька, который эффектно извлекает из пальца светлый, и мощно затягиваюсь. Чтобы всякие там не думали, что нас, темных… кхм… Кх-кх… кх-кх-кх… аргх.
– Ну как?
Изучаю растянутого Аида, который стал шире раз в сто. Всю улицу занял, зараза. А сама улица… как-то извивается. И везде эти бегемотики летают. Розовые такие, размером с новорожденного поросенка.
Счастливо улыбаюсь, что-то мычу. Сигару забирают. И только я собираюсь возмутиться…
– Ну что? Вы готовы? – Голос доносится из такого далекого далека, что становится страшно, каким же острым теперь стал мой слух.
– Наконец-то, барон. Мы вас заждались.
– Были проблемы. Подбирал плащ.
– Черный?
– Да. Ну что он будет петь? И чего он так широко мне улыбается?
– Он… рад вас видеть.
Изучаю огромного бегемота, на плечах которого покачивается черный плащ с золотистой подкладкой.
– Ты кусаешься? – уточняю я, поглаживая его по носу. Бегемотик смущенно шарахается.
– Он что, под кайфом? – визжит бегемот.
– Немного. Но ему это не повредит. Не будет так сильно волноваться.
– Он волновался?
Подхожу к нервному бегемотику и с силой прижимаю его к себе, утыкаясь носом в его ухо.
– Не волнуйся. Я и тебе другом буду. Я со всеми вами дружить буду, и с тобой, и с ним, и…
Толстый эльф отдирает меня от нового друга, всовывает в руки какие-то исписанные листы, гитару и приказывает петь.
– Зачем?
– Дама ждет. – Мне указывают на окно, которое сверкает ярко-алым светом метрах… нет, километрах в ста над землей. Ой, так это у меня и зрение улучшилось… Довольно улыбаюсь.
– Вы уверены, что он вообще в состоянии что-либо спеть?
– Одну минуту. Надо просто правильно его проинструктировать. Фтор!
– Чего тебе, смешной толстый эльф? Ой, не могу… толстый… ну надо же, толстый эльф… – Давлюсь от смеха.
– Ты должен спеть то, что сочинил вчера, понимаешь? Это очень важно. Все строчки записаны здесь. Барон принес гитару. Ну же. Ты ведь хотел быть бардом.
– Да… хотел… да…
– Отлично. Тогда пой.
– Что именно он курил?
– Зеленый смог.
– Вы что, с ума сошли?! Даже я знаю, что у темных от него башню к дэймосам сносит.
– Да? А меня лишь слегка повело.
– Вы не продукт генетического извращения.
– Не забывайтесь, барон. Я все же эльф и говорить в таком тоне…
– Простите. Просто он теперь вообще ни на что не способен! Все. Уходим. Надеюсь, до завтра он отойдет.
– Погодите! Я буду петь! – сжимаю гитару, гляжу в окно и чувствую, как меня распирает невиданная доселе жажда творчества. Она буквально рвется наружу, бурлит и клокочет, мечтает прорваться и вылиться рифмованными строчками, окутанными моим хрустальным голосом.
– Может, лучше не надо? – сомневается бегемотик.
– Хуже не будет, – вздыхает толстый эльф. – Ладно. Фтор, мы с бароном будем неподалеку. Вон в том переулке, понял? И прекрати улыбаться!
Киваю с еще более счастливой улыбкой. Он ругается. Потом берет бегемотика за лапку и тащит за собой. Бегемотик при этом очень ругается.
Итак… мой черед. Ночь. Тысячи голубых звезд сияют на небосклоне. Воздух чист и невинен, как принцесса в первую брачную ночь. И сейчас я разорву его своим голосом. Да!
Заглядываю краем глаза в листки. Ничего не вижу. Отбрасываю их. И перекидываю перевязь гитары через плечо. Начнем! Моя драконица.
Я эльф, обезумевший от любви.Я темный снаружи и внутри.Я светлый лишь рядом с тобой.Прошу, окно мне открой.Я эльф безутешный, пою о том,Как стал я жить под косым мостом.Питаться рыбой, что прогнила,И все, чтобы ближе ты была…
Я эльф, который сошел с ума.О милая, выгляни из окна.Я на колени встаю, смотри,Ну что же ты? На меня взгляни.
Что хочешь? Крови? Убью врагов.Разрушу семьи, сожгу их кров.И принесу тебе их глаза,Лишь бы смотрела ты на меня.
Но если я не желанен, что ж —Проткнет мне сердце холодный нож…И сдавит горло мое петля.Не жить на свете мне без тебя.
Струны затихают. Три… Еще две… порвались. Зато сколько экспрессии, я срываю голос, бужу всех соседей и собираю небольшую толпу из стражников. Они стоят молча, лишь изредка кто-то утирает слезинку-другую. После окончания представления меня уводят… в тюрьму. Но все же! Всего на мгновение я замечаю, как занавеска в башне шевелится, из-за нее показывается прелестная белокурая головка, весело мне улыбается и бросает что-то сверкающее и изящное. Это оказывается ваза. Размером с меня. Она раскалывается на тысячи осколков, окатывает стражей водой. Кого-то ранит.
