Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале (СИ) - Черникова Любовь

— Я сейчас упаду в обморок…

Бледная, намного бледнее обычного, проклятийница действительно пошатывается и начинает оседать. Хватаю ее под локоть и зову на помощь некроманта:

— Гас!

Вместе усаживаем Гейл на пол возле сцены. Гас морщится и скрипит зубами от боли, я обмахиваю проклятийницу ладошками, и ко мне присоединяется Дайана.

— Как ты, Мандрейдж? — интересуется она.

— Как будто руку варят в котле с кипящей смолой… — выдыхает Гейл, хватая ртом воздух. Ее очки съехали на кончик носа, но впервые на это никто не обращает внимания.

— А тебе разве не больно, Кроу? Ты такая спокойная, — вдруг интересуется некромантка у меня.

Ее вопрос совпадает с моментом, когда в Большом зале стало тихо, и все исполненные страданий взгляды тотчас обращаются к нам.

— Еще как! — спешу опровергнуть подозрения и закусываю губу не столько от боли — ее по-прежнему нет, сколько от досады и осознания, что прошлась по самому краешку.

Отсутствие боли — эффект нашей связи с Аресом, даже не сомневаюсь, хоть и не понимаю, как это работает. А вот на остальных темных чистая светлая магия действует именно так.

— А ты терпеливая, — отмечает Луардэ. — А я вот сейчас разревусь как девчонка, — он действительно корчит мину, изображая плач, и даже выжимает две крупные слезинки.

Боевики ржут и хлопают товарища по плечам, а тут и боль в руке постепенно сходит на нет. Даже Гейл приходит в себя, хоть все еще морщится и трет тонкое запястье. Все вдруг чувствуют себя вывернутыми наизнанку и выжатыми. Потихоньку прощаются до вечера и тянутся к выходу.

— Вот что значит пообщались с менталистом, — ворчит Тамбертон-Экрю.

Ты все еще хочешь работать во дворце? Задаю сама себе вопрос, переступая порог последней. И в этот момент меня хватают чьи-то загребущие руки и тянут за угол в небольшую укромную нишу у окна.

Глава 16. Наказание для отличницы

Стоило выйти из Большого зала, как меня похищают. Самым наглым образом у всех на глазах, но никто из моих друзей не замечает пропажи. Арес в прямом смысле загоняет меня в угол. Нависает. Упертая в стену рука отрезает путь к бегству, а вторая на талии окончательно лишает шансов. Драться с ним бесполезно, а использовать магию вне аудиторий запрещено в здании академии. Да и то я не верю в свои возможности против светлого.

А он держит меня и смотрит так грозно, напоминая о первой нашей встрече. Но теперь я вижу, как в его глазах играют веселые искорки, и совсем не пугаюсь. Напротив. Мне неловко. Ужасно неловко, и одновременно по телу бегут тысячи мурашек. Наверное, если заглянуть под одежду, я там вся пупырчатая как плод момордики.

И еще меня к нему тянет. Подмывает податься вперед и, как тогда — в день нашей первой встречи, отвлечь поцелуем. Только я точно знаю, как тогда не получится. Надеть на шею галстук куда как проще, чем сбежать. Это совсем разные вещи. Но и молчать вот так, ничего не предпринимая, уже невмоготу.

— Плохо прячешься, отличница. И бегаешь медленно, — усмехается светлый, словно почувствовав мои метания. Его голос звучит до странного низко.

Неправда! Нормально бегаю, возмущаюсь в душе, а вслух говорю:

— Я и не собиралась прятаться. Зачем?

Пытаюсь выглядеть уверенно, но уши тут же вспыхивают, хорошо хоть под волосами не слишком заметно. И противный внутренний голос ехидненько так подначивает: «Именно потому что не собиралась прятаться, ты просидела столько времени на чердаке в потайном убежище, куда никому ходу нет?»

— Это ты расскажи, зачем тебе понадобилось мне мешать? — Арес задает мне тот самый вопрос.

Чем там меня пугали Элла и Гелла?

«Мужчины такого не прощают! Ты поплатишься за такое самоуправство! Тебе крантец, Ирис?»

Огрызаюсь:

— Затем! Ты не думал, что из-за тебя мы оба могли оказаться в неприятной ситуации? Да что там! В откровенно дерьмовой ситуации!

— Какая бы ни была ситуация, никогда, слышишь? Никогда не ставь под сомнения мои действия и не поступай больше подобным образом, — лицо Ареса становится серьезнее, а из глаз пропадают смешинки. — Иначе мне придется тебя наказать…

Ой-ой! Вот теперь действительно не по себе. Особенно когда мышцы мужчины вот так напрягаются. Пытаюсь поменять наше недвусмысленное положение. Отодвинуться. Безуспешно.

Все, чего добилась — он подступил ближе, а ладонь надавила мне на поясницу сильнее. Это я думала, что в ловушке? Не-е-е-е… Вот сейчас я в ловушке! Когда наши бедра соприкасаются. Когда мы дышим одним воздухом. Когда он так… так… так смотрит… Прямо тянет покаяться и признаться. Во всем. Даже в гибели прошлого императора, лишь бы отпустил и не смотрел больше так, а то я за себя не ручаюсь.

— Ты что, ничего не понимаешь? — сержусь на остатках самообладания. — Наш император — ментальный маг. Очень сильный! А еще он управляет светлой магией, я только что была тому свидетелем, — перехожу на едва слышный шепот и даже привстаю на цыпочки, чтобы никто нас точно не подслушал. — Он сразу догадался бы, что ты — светлый! И что бы тогда стало со мной?

Наши губы в считанных миллиметрах друг от друга.

— Ты считаешь, я не могу защитить тебя, дайири? — едва не касаясь их в тон мне шепчет Арес.

— А я могу тебе безраздельно доверять? Расслабиться и терпеливо ждать, когда придет сильный мужчина, чтобы решить все мои проблемы?

— Не совсем удачная формулировка, но что-то вроде того. Я бы сказал, вести себя как приличная дайири и полностью доверять своему господину, — самодовольная ухмылка растягивает его губы.

И я не выдерживаю:

— Господин?! Да, ты! Да я… Я тебе сейчас такого господина покажу! — мой кулак врезается в его солнечное сплетение.

Жалобно хрустят пальцы. Камень. Стена. Скала. Уй! Больно…

Арес перехватывает мои запястья. Целует пострадавший кулак, прежде чем развести мои руки в стороны, прижав их к стене. Камень холодит спину, жар сильного мужского тела в такой близости обжигает, а чувство беззащитности порождает непривычное томление внутри. От этих контрастов кровь бежит быстрее, а мое бедное сердце мечется в грудной клетке точно неподчиненный демон в круге призыва.

Запястье с меткой вдруг отзывается под мужской ладонью, и по телу пробегает истома, которой невозможно противостоять. Шумно втягиваю воздух, приподнимаясь на цыпочки, изгибаясь от мгновенного удовольствия. Невольный полувздох-полустон вырывается из моего рта, и я закусываю губу.

— Что за?.. — вопрос светлого так и повисает в воздухе.

Лишь миг наблюдаю внутреннюю борьбу на лице Ареса, прежде чем его губы накрывают мои.

— Эй, Дарро? Заканчивай тискать свою невесту. У вас еще будет для этого целый вечер, нацелуетесь вволю, — басит кто-то за спиной.

— И не только, — гогочут сзади какие-то парни, вырывая из завладевшего нами безумия.

Из-за Ареса мне не видно, кто эти трое. Но даже не сомневаюсь, что кто-то из боевиков.

— В девять в «Вареной кошке». Все в силе? — интересуется вполоборота светлый таким ровным голосом, словно отвлекся от чтения основ начертательной магии, а никак не присасывался ко рту девушки похлеще какой-нибудь демонической пиявки. А уж про то, что делал там своим болтливым…

Ой! Краска заливает меня с ног до головы. От стыда даже дышать становится трудно. Особенно когда осознаю, что кто бы там ни был, они поняли, с кем это все он вытворяет. Мамочки…

— Ага. Придешь? — басит тот первый.

— И невесту приводи, если не боишься, что отобьем? — ехидничает второй.

— А Кроу-то, оказывается, горячая штучка! А, Парни? А с виду-то скромница! — удивляется третий.

— Просмотрели! — досадует второй

— Скромницы, они такие. Я-то знаю, — размеренно басит первый как гигантская морская раковина.

— Отбивалки поберегите, и зубы, — в голосе моего невольного жениха чувствую ухмылку и слышу неприкрытую угрозу.

От очередной скабрезности удаляющихся прочь однокурсников Арес только отмахивается и снова поворачивается ко мне: