Маскарад (СИ) - Киёко Коматагури

Дамские костюмы для верховой езды вошли в моду совсем недавно, сильно отличались от обычного платья, и только городские модницы не боялись их надевать. Фантазия услужливо подкинула мне несколько интересных образов, и не один из них не соответствовал поведению приличной леди. Я ошалело попытался их прогнать. Эон же, как назло, только дразнила моё воображение.

— Обожаю хорошие скачки. Подготовьте мне жеребца поретивей. Люблю их укрощать и объезжать.

На этой двусмысленной фразе она удалилась, призывно качнув юбками. Я промаялся ещё какое-то время, пытался успокоиться и понять — она сказала это буквально или всё же намекнула мне на нечто иное? Где-то глубоко в душе я понимал, что это всего лишь игра, и ретивый жеребец тут только я, а сама Эон просто девчушка, не осознающая границ, и слишком острая на язычок. Как благовоспитанный кавалер, я не должен совершать опрометчивых поступков, но глаза словно застила пелена — моё желание достигло апогея. Не понимая, что делаю, я рванул в её покои. Я спешил и надеялся, что помимо объекта моего вожделения там окажется ещё кто-нибудь, чтобы помочь мне прийти в себя и охладить мой пыл. Иначе я за себя не ручаюсь.

Но лицемерная надежда не сбылась — покои дамы моего сердца пустовали, а дорожка из разбросанных украшений, ажурных юбок, корсетов и белья из тончайшего кружева окончательно затмила мне разум. Нет, ну разве это не знак? Она специально отослала служанку! Я коснулся шелковистых чулок, поднял их и потёрся о нежную ткань щекой. Сердце бешено заколотилось, и сладкая истома пробежала по всему телу, дойдя до самых кончиков пальцев. Напряжение так возросло, что я решил действовать немедленно.

За дверью в дальнем углу спальни слышался плеск, там находилась комната для омовения. Улыбка не покидала мои губы — стало совершенно ясно, что задумала чертовка. Она меня заманивала именно туда. Я тихонечко подкрался и аккуратно заглянул в приоткрытую дверь.

В небольшом бассейне, стоя ко мне спиной, находилась моя фея. Длинные мокрые волосы облепили соблазнительные изгибы плеч, тонкую талию и крепкие ягодицы. У меня перехватило дыхание, фантазия снова пустилась в пляс, не ограничивая себя приличиями. Не контролируя себя, я уже собрался сделать шаг вперёд и с головой окунуться в омут страсти, но тут мой взгляд переместился на большое зеркало на стене. Я с жадностью вперился в отражение и… едва не умер на месте.

Передо мной предстал мужчина. Отражённая в зеркале весьма выдающаяся часть тела — лишняя для леди, но естественная для нашего рода-племени — недвусмысленно указывала, что мне не померещилось.

Потрясение от увиденного и осознание грядущего позора отрезвили меня мгновенно — морок развеялся. Я попытался собрать остатки гордости и поскорее, пока никто не увидел, вымести за дверь осколки разбитого, обманутого сердца. Но безуспешно! Это было похоже на размашистую оплеуху, на падение с лошади на всём скаку. Как она — нет, он! — мог так со мной поступить? За что так изощрённо мстил? Неужели я когда-то обесчестил его невинную сестрицу? Или увёл из-под носа выгодный контракт? В любом случае всё оказалось не тем, что я себе напредставлял.

Пока подлый обманщик вытирал махровым полотенцем длинные волосы, я проморгался, в надежде, что ошибся комнатой, или всё же мне привиделось от недосыпа. Но признаки были слишком очевидны — прекрасная эльфийка оказалась мерзким троллем.

Перед глазами, словно гильотина, опустилась красная пелена ярости. Я уже собрался выскочить из укрытия и совсем не аристократично набить негодяю морду — за свою поруганную честь, за насмешку и растоптанные чувства… Но тут объект моей теперь уже ненависти поднял лежащий на мраморной скамейке корсет и так горестно вздохнул, что я оторопел и отступил на шаг назад. Потом взял себя в руки и, пока не наделал беды, тихонько вышел прочь.

Вот почему дамочка такая плоская, вот почему коленки такие костлявые! Эон же ещё совсем юный. Сколько ему? Не больше пятнадцати-шестнадцати лет. И совсем на мать она… он не похож. Ничего женского в нём нет. Нежное, ещё совсем мальчишеское лицо вполне походило на девичье, но его уже немного портил волевой подбородок, а узкий нос с тонкими ноздрями мне теперь казался хищным, а не милым. Да и рост для аристократки был высоковат.

Осознав жуткую правду, я припоминал всё больше и больше признаков своей слепоты — открытые плечи Эона и глубокое декольте отвлекали мой взгляд, его наверняка натренированные руки удачно скрывались пышными рукавами, а узкие бёдра пышными юбками. А эти увлечённые разговоры о лошадях и оружии, охотное обсуждение прелестей дам, владение гвордом, виртуозная игра в карты… Кошмар! Куда смотрели мои глаза?! А сколько он выпил! Ни одна леди так не смогла бы. Даже лошадь упадёт от таких возлияний, а если и выживет, то наутро скончается от головной боли. А ему хоть бы что!

Я нёсся по коридорам, не видя ничего на пути и всё сильнее сокрушаясь. Вспомнив, как облобызал Эону руку до локтя, как касался губами его шеи и чуть не поцеловал, скривился — меня затошнило.

Достав самую крепкую настойку из бара, я прополоскал рот и протёр язык полотенцем. Остатки выпил, но «лекарство» не помогло — облегчение не наступило. Вчера я был словно околдован, ничего не понимал, утром память заволокло туманом, но сейчас всё вспомнилось так кристально ясно, будто только произошло. Мои бесстыдные фантазии и мечты обрели чёткость, и я сходил с ума от отвращения к самому себе. Я — Юджин Никарэс, правнук легендарного Оливера Никарэса — волочился за мужчиной!

Мой прадед бесстрашно объездил все континенты, нашёл Алые острова и наладил с островитянами торговые связи. Он привозил на родину редкие диковинки, ценное оружие, драгоценности, самых красивых в мире лошадей. И славился своей любвеобильностью — ходят слухи, что его потомков можно встретить во всех уголках земли. Дед и отец не уронили чести фамилии — рядом с ними тоже всегда находились самые красивые женщины, а моя мать, несмотря на возраст, до сих пор негласно считалась одним их прекраснейших цветков королевства. До сего дня и я ни разу не запятнал репутацию — продолжал семейные традиции, поклоняясь женской красоте и очарованию. Теперь же, если кто-то узнает, что младший Никарэс приударил за переодетым в платье юношей, меня не просто осмеют — клеймо позора навсегда останется на нашем доме. Отец, дед и прадед восстанут из могилы, чтобы задушить меня собственными руками!

Я то впадал в ярость, жаждая убийства, то в смятении метался из покоев в покои. Пробегающий мимо слуга, увидев моё перекошенное лицо, споткнулся, взмахнул руками в попытке удержаться и сорвал со стены семейный гобелен. В страхе упал на колени и закрыл голову руками, но я ринулся дальше, не удостоив его и взглядом.

Самое мерзкое — я не мог устроить скандал и обвинить островного подлеца в обмане. Вчера вся местная знать видела, как я обхаживал его, как скрылся с ним в глубине сада и долгое время прятался в тени беседки. Даже скажи я потом, что мы всех разыграли, найдутся злопыхатели или те, кто просто не поверит. А если мальчишка продолжит корчить из себя девицу, не стану же я заставлять его при всех раздеться! Нет, эту проблему надо решить иначе…

О, великие боги, да я же собирался на нём жениться!

«Ну, Эон… или как там тебя… ну, я устрою тебе скачки. Ты у меня на всю оставшуюся жизнь наскачешься!»

Обязанности хозяина призвали меня вернуться к гостям. И хотя я силился улыбаться, они при моём приближении в недоумении расступались, а после старались не подходить близко. Пока слуги седлали лошадей и готовили кареты, я немного успокоился, привёл мысли в порядок и обдумал дальнейшие планы. Моя уязвлённая гордость требовала возмездия — я хотел во что бы ни стало проучить обманщика.

Посмаковав самые кровожадные варианты, я решил быть честным с собой. Всё-таки Эон мне понравился как человек, а ведь в наше время так тяжело найти хорошего собеседника и компаньона — образованного, смелого, жизнерадостного. Мне же было интересно и весело с ним! И если опустить некоторые мои неуместные желания, я прекрасно провёл вечер. Но никто не смеет обманывать Юджина Никарэса безнаказанно!