Мне его подарили! Дом-портал 2 (СИ) - Риш Мартиша
- Никогда не смей угрожать. Тем Денис – моя семья. И я умею ее защищать. Ясно?
- Да, - просипел отец.
Он вдруг показался мне растерянным, испуганным. Стало его жаль. Искренне жаль, точно так же как жалко побитую дворнягу у рынка. Только что она бросалась тебе вслед, норовила хорошие брюки порвать. Ты хотел ее пнуть, да побольнее, камень бросить. Ну хоть что-нибудь сделать. И вот ее подопнул другой, вроде и не сильно. А дворня уже лежит в луже, визжит. И сердце так щемит противно, что ты несёшься к прилавку, сам покупаешь сардельку бездомной собаке, чтоб утешить. Она щурится, не верит счастью, но угощение с земли берет, сверкая тощими ребрами, бедолага. И нужно идти, возвращаться домой, садится обедать, учить уроки. А сердце где-то там осталось, на рынке, рядом с этой побитой несчастной собакой.
Вот и с отцом также, сидит напротив, голову опустил, весь жалкий такой, в старой замызганной куртке, с синяком под глазом, который я же ему и поставил. Еще неизвестно, что ему сделал Эстон. Папа рукой плечо трет украдкой, морщится очень. И мне так гадко, будто это я виноват во всем, что случилось. И вправду ведь виноват. Зачем гадости делал? Но папа первый начал. Хотя, что это меняет. Как мама говорит – нужно уметь всегда себя вести достойно, не опускаться до уровня идиотов. Может, она права? Не уверен, но мне сейчас так стыдно перед отцом.
Эстон рассказывает о местах, мимо которых мы проезжаем. Альер его охотно слушает. Дворцы, купола, кованые ограды, музеи – всё, как всегда. Разве это может быть хоть кому-нибудь интересно? Нет, ну пушки еще ничего – их хоть потрогать можно, а все остальное? Золотые шпили, например. Торчат, как антенны, нет в них никакого смысла, зачем строили – тоже не ясно. Чтоб попонтоваться? Так странные понты. Один царь хвастается перед предками, кто в итоге оставит большее наследство потомкам.
Глава 24
Альер
Я пытаюсь насладиться поездкой, кратким путешествием в другой мир. Мог ли я раньше мечтать о подобном? Нет, так далеко мало кому из магов удавалось забраться. Весь этот мир полон чудес. С одной стороны ко мне жмется юноша, он нахохлился совсем как воробей, смотрит перед собой, вместо того, чтоб наслаждаться видом блистательного города.
Сколько он знал эпох и времен. Эстон говорит нарочито мягко, спокойно и довольно подробно рассказывает об истории удивительного мира, в котором родился и вырос тем. Я с большим вниманием слушаю, пытаюсь запомнить эти подробности, гул голосов рядом немного мешает. Кто-то проходит по узкому проходу, как будто учитель, детям велят снять с себя головные уборы, расстегнуть куртки. Я пытаюсь найти в экипаже детей, но вокруг только юноши. Тонкие, словно молодые олени, с едва наклюнувшейся щетиной.
Девушки тоже есть, но их мало, да и одеты они совсем по-мужски. Ни на одной нет юбки, только штаны. Мы выкатили за город, здесь кругом один и тот же вид – сплошь лес, изредка его разрежают деревни. Эстон умолк. А я? Я наконец смог погрузиться в свои мысли.
Кто мне Эстон? Соперник? Конкурент? Друг? Союзник – вот то самое верное слово По всему видно, что он меня едва терпит, но очень старается быть дружелюбным, вежливым, оказывает поддержку, будто бы я теперь и не раб. Как же я отвык за последние дни своей жизни от столь привычного прежде обращения! Какое счастье вновь очутиться в обществе аристократа, пусть ненадолго, но ощутить себя равным ему. И все же, я помню, как он мне угрожал там, у школы, как выудил из меня обещание поддерживать мир в гареме.
И вновь волна ярости вскипает в душе! Эстон меня и соперником своим не считает, лишь постельной прихотью своей жены. И я не представляю, какую власть надо мной ему дала метка эльтем на запястье. Темная роза стремится распустить лепестки на угольно черной коже красавца-дроу. Моя Диинаэ наградила соперника этой меткой.
Тем Эстон холит и лелеет свой знак, отнюдь не рабский, как на мне самом. Он обводит лепестки розы пальцем по кругу, будто бы прихотливо ласкает женщину, ее нежное тело. Мою женщину, ту самую, о которой мечтаем мы оба. Я с омерзением представляю пышную церемонию их брака, знать, которая была на нее приглашена в качестве гостей, слова клятвы, прикосновение Диинаэ к запястью своего жениха. Эльтем меня предала, не стала думать о моих чувствах, не посчитала для себя важным чувства своего раба. Особенного, как говорит Эстон.
Я сгораю от ревности, ярости и стыда. Едва могу терпеть мягкий взгляд Эстона на себе. Знаю, точно знаю, что он обо мне думает, кем считает. Вещью, не больше. И я готов отказаться теперь от эльтем, не хочу ее знать. Лучше умереть с достоинством, чем быть никем. Я просто не могу представить, как посмотрю в глаза Эстона, если мы с ним столкнемся в особняке, возле спальни Диинаэ. Не смогу склонить головы, не смогу и держать спину прямо. Даже не любовник, прихоть жены, так он меня назвал при директоре лицея.
- Альер, обними моего пасынка за плечи, он задремал.
- Да, разумеется, господин, - сиплю я, и ненависть хлещет в голосе, я не могу ее удержать в себе.
Дроу даже не маг, уверен, что он и меч давно не держал в руках, леса здесь просторные и большие. Столько земли кругом, в багаже экипажа есть лопаты.
- Решает эльтем, стоит помнить об этом, - хмыкнул Эстон.
- Не только она. На мне нет ошейника.
- Тише, юный тем может услышать, да и другие тоже.
- Я и сейчас могу решить свою судьбу за себя.
- Ты ошибаешься, - голос Эстона обманчиво мягок и совсем тих, - Ты никогда не посмеешь причинить боль той, которую любишь. Ни своей смертью, ни моей. Так или иначе, мы оба ей дороги. Тебя она купила, со мной заключила брак.
- Сделку, - поправил я.
- Ты в ее жизнь проник тоже как результат некоей сделки. Тридцать серебрух – твоя цена. Полновесных, прости, я забыл.
Я багровею. Пальцы словно сами собой начинают плести замысловатое заклинание. На мое запястье опускаются прохладные пальцы дроу.
- И только Диинаэ решать, кого она станет пытать своей страстью. Полагаю, ты познаешь ее первым.
- А потом?
- На все воля женщины. Мы оба принадлежим ей. Ты не посмеешь меня убить из любви к этой женщине, я не посмею убить тебя из уважения к ее воле. Но есть еще Сергей.
- Папа? - юноша завозился между нами, резко проснулся.
- Да, сынок, - скорбно откликнулся на его голос родной отец.
- Ничего, - парень поспешил отвернуться к окну, таращится заспанными глазами на верхушки елей. Автобус свернул на боковую дорогу.
- Тем Денис, вы голодны? У меня есть провиант из кафе.
- Нет, спасибо, я сыт.
- Как хотите.
*** Денис
Нас выгрузили из автобуса на берегу какого-то озера. Ветер и дубак, кругом никого! Альер и папа похватали лопаты, Эстону досталось древко от флага. Сам флаг у меня. Идем куда-то вперед по тропинке. Альер учесал немного вперёд строевым шагом. Эстон держится чуть ближе ко мне, но все равно далеко. И только папа шагает последним, вздыхает через раз. Сгорбленный, жалкий, еще и хромает немного.
- Ты прости меня, сыночек, зря я на тебя так. Просто костюм и вправду было жалко. Думал, ты специально со мной так поступил, а выходит, случайно.
- Да, ничего. Это ты меня прости.
- Я очень перед тобой виноват. Старался заработать, думал, вернусь – заживем втроем. Мама твоя наконец-то не будет меня попрекать. Уедем во Францию, купим там домик. Чтоб все у тебя было, как надо, лучше, чем у других. Я на твое будущее работал, сил не жалел. Чтобы ты не как я, а чтоб сразу! Хорошая школа, институт, языки, карьера. Чтоб тебе не пришлось пахать на стройке с юности. От такой работы потом, знаешь, как суставы ломит всю жизнь? Аж выкручивает. Но ничего, я потерплю.
- Мгм, - я не знал, что ответить. Слова застряли колючим комком в горле. Мне действительно было жалко отца. Очень жалко. Я даже не стал вырывать свою руку из его теплых пальцев.
- Даже бабушке твоей денег не высылал, думал – она потерпит. Все копил, работал сутками, мерз на северах. Там зарплата побольше. Вернулся, а жена не дождалась. Променяла меня на богатеньких! Так это больно.
