Юлия Славачевская - Одинокая блондинка желает познакомиться, или Бойтесь сбывшихся желаний!
– Если ты дашь ЕЙ в руки оружие, тогда лучше сразу нас добей, – со стоном разогнулся Магриэль. – Я не хочу долго мучиться, пока она будет рубить меня на грубые, неровные ломтики и делать орочью отбивную с кровью.
– Да, это так неэстетично! – поддакнули остальные два лопухастых.
– Из вас всех сегодня фантазия так и прет, – меланхолично высказалась я. – Наверно, магнитные бури или еще какие природные катаклизмы. Смотрите, окружающих своими выхлопами не покалечьте. У них наверняка медицинской страховки нет! – После чего развернулась на каблуках и, прихрамывая, отправилась на поиски вожделенной гостиницы, бурча себе под нос: – Если проблемы сыплются на голову, а неприятности на задницу, то как меня до сих пор не сплющило? Непонятно…
Через несколько шагов меня сзади кто-то крепко прихватил за штанину, удерживая.
Это кто там у нас такой смелый? Мало показалось? Напрашиваются на добавку, черти ушастые?
Развернувшись и нарисовав на перепачканной физиономии устрашающее выражение, я наткнулась взглядом на Моня. Зверь вопросительно уставился на меня, продолжая сжимать в лапе материю моих штанов.
– Ты тоже хочешь получить свою порцию люлей? – устало поинтересовалась я, разглядывая добровольца. Сил сражаться уже не осталось. Только чувство долга.
– Гы-гы, – отказался от подобной чести Монь, мотая лохматой башкой и сменяя вопросительное выражение морды на умильное и любвеобильное.
– Тогда чего ты хочешь? – не поняла я тонкого намека на толстые обстоятельства.
– Гы-гы, – ответил он мне и начал подтягивать к себе с далекоидущими намерениями.
Намерения я разгадала в самом зародыше и решительно их пресекла, погрозив пальцем:
– Но-но! Не балуй!
Монь расстроился, хлюпнул, лизнул меня в щеку и облапил. Сдавив в дружеских объятиях, животное уютно покачивало меня, как младенца.
Безусловно, это успокаивает и расслабляет, но вместе с тем навевает на некоторые малоприятные мысли. Почему такое обращение ассоциируется у меня с пустышкой и подгузником? Непонятно…
Настойчиво высвободившись из сильных лап Моня, я благодарно улыбнулась единственному утешителю и продолжила свой путь к выстраданной крыше над головой и вожделенной горячей воде с мылом. Все остальные участники нашей освободительной компании впредь активных позывов к общению не испытывали, лишь следовали за мной по пятам укоризненно-молчаливыми призраками (пытались давить на мою неокрепшую психику обиженными физиономиями).
А вот на меня это сейчас не действует! Если выбирать между собой и всеми ними, то выберу я себя! В конце концов, я у себя одна, а мужиков вокруг много! А по поводу еще одного исключения – Мыра я, так и быть, подумаю после того, как приму ванну и плотно пообедаю.
Когда я свернула за угол, как мне было указано, в глаза бросилось внушительное двухэтажное здание из темного нетесаного камня, увенчанное потрясающей вывеской, которая ласкала своим содержанием взор и душу усталого путника. Надпись гласила: «Мама Мума и Ко. Покой и уют. У меня как дома!»
Прелесть! А «Ко» – это звание или должность? А какая, в сущности, разница? Главное, был бы сервис хороший, а кто там его оказывает – дело десятое!
Приблизившись, я увидела внизу небрежно накорябанную гвоздем по краске дописку, скорее всего оставленную особо успокоенным постояльцем: «За деньги!» Еще ниже другим почерком добавили текст с тремя восклицательными знаками: «За очень большие деньги!!!» И завершалось все возмущенной фразой совсем уж каракулями: «Дома стока не дерут!»
Изумительная реклама! Четкая и быстро расставляющая все точки над «i». Но платить все равно не мне, так что вперед, к благам местной цивилизации!
Местечко было, судя по всему, довольно оживленное, невзирая даже на грабительские цены. Входная дверь постоянно хлопала, впуская и выпуская посетителей. За те несколько минут, что я шествовала к входу, туда-сюда проскочило с десяток жаждущих уюта. Один хлипкий индивидуум до того изголодался по домашнему теплу, что даже после того, как его нежно вынесли наружу и положили на самое лучшее место во дворе (в огромную помойную лужу, в которой весело хрюкали свиньи-аборигены), все так же настойчиво стремился внутрь. Ну желал мужчинка приобщиться к покою и уюту, ничего не скажешь!
Я его так понимала! Наверное, как никто другой! Мне бы вот тоже к чему-нибудь мягкому и теплому приобщиться… к чистой постели, например. Часиков этак на тридцать – сорок. Можно и больше. И, чур, не кантовать!
Попав-таки внутрь и дав глазам привыкнуть к смене освещения, я оглядела громадный, заполненный битком зал и усомнилась в наличии свободных мест. Мечта отдохнуть и привести себя в относительный порядок приготовилась сделать мне ручкой. Поймав ее за хвост и строго попеняв на малодушие, трусость и нетерпение, я приготовилась к мужественной борьбе за место под солнце… прошу прощения, оговорилась – крышей.
– Чем могу быть полезна? – раздался оглушительный бас, прерывая мои внутренние метания и сомнения.
Обернувшись на звук голоса, я обмерла. За стойкой стояла… Нет, не так!.. За стойкой стояло… Нет, скорей возвышалась волосатая гора, на самом верху которой моргало два внимательно разглядывающих и оценивающих меня глаза. От счастья лицезреть такое диво у меня «в зобу дыханье сперло» и мысли погнали бешеными скакунами. Ага… помните Газманова – «мои мысли, мои скакуны»? Так вот, мои погнали гораздо быстрее, ручаюсь.
Это кто? Мама Мума? Или Ко? И как это самое «Ко» в таком случае расшифровывается? Господи, у них тут вообще нормальные обитатели бывают? Или одни Мумы, Мыры, Мони да еще Къяффы? Или это только я на их фоне выгляжу жутким монстром, а они все нормальные?..
Сзади хлопнула дверь, и волосатая копна за стойкой перенесла свое внимание на вновь прибывших.
Кстати, а почему она так дернулась и многозначительно моргнула? У местной бандерши пляска святого Витта? Или мне от усталости уже всякое непотребство мерещится?
– Здоров, Мума! – послышался радостный голос тролля.
Глазки лукаво блестят, на роже улыбка до ушей нарисовалась с клыками девять на двенадцать. И чего обрадовался, спрашивается? «Дом, родной дом»? Так?
– И тебе не хворать, – в тон ему ответила волосатая мадама.
Ага, значит, нечто – мама Мума. Дело осталось за малым – выяснить, кто тут «Ко», чтобы невзначай не скончаться в следующий раз от «приятной» неожиданности.
– Приютишь? – полюбопытствовал Мыр, обходя деревянную барную стойку.
Я застыла мраморной статуей.
– Куда ж я от тебя, красавчик, денусь! – кокетливо подмигнула туша и в свою очередь поинтересовалась: – Девушке ванну приготовить?
– Спасибо! – Моя душа размякла от благодатных слов.
– Да не за что, – махнула необъятной лапищей Мума. – Сама женщина, знаю, каково это – быть неухоженной. – И заговорщицким шепотом добавила: – Эти жалкие мужчины ничего не смыслят в нашей красоте. Зато, шалуны, очень хорошо на нее реагируют, веришь? Смотри! – заорала, одним воплем перекрыв шум зала: – Эй, ты! Где ты там?
Пока я трясла головой, пытаясь привести в порядок на минуту оглохшее ухо, из-под стойки вылез зеленый лысый сморчок, про каких нелестно отзываются «от горшка два вершка». Он уставился на волосатую гору влюбленными глазами:
– Да, дорогая. Я здесь, дорогая. Ты что-то хотела, дорогая?
– Как я выгляжу? – грозно нависнув над несчастным, прорычала Мума, всем своим видом сигнализируя, КАКОЙ ответ из всех возможных она считает единственно правильным и приемлемым.
Сморчок телепатически уловил невербальные сигналы или был уже ко всему привычен, так как сложил худенькие ручки в молитвенном жесте и с благоговением прошептал, в экстазе закатив блестящие глазенки:
– Божественно! Твоя красота, дорогая, безгранична и безбрежна!
Вот это уж точно, точнее не бывает! Как тонко подмечено – «безгранична»! У мамы Мумы границ не наблюдается вообще, и ее очень много – в частности!
– Вот видишь! – торжествующе обернулась ко мне Мума, перед этим кратко приказав сморчку: – Брысь! – И кокетливо поправила несуществующий локон. Проводив глазами уползающее обратно под стойку компактное приобретение, именуемое мужчиной, пожалилась мне: – Эх-х! Если бы не моя врожденная душевная хрупкость и женская слабость, разве бы я поддалась уговорам и вышла замуж за такое ничтожество? Все мы, женщины, иногда не можем устоять перед сладкими словами лживых обольстителей! – И дама деликатно смахнула мизинчиком слезу.
«Ничтожество», оно же «обольститель», пискнуло снизу:
– Никогда, дорогая! Только в силу обстоятельств ты связала свою судьбу с ничтожным мной и отдала мне свою восхитительную руку и прекрасное сердце!
Меня передернуло от взгляда на чудовищных размеров лапу. С ужасом обозрев необъятную грудь и представив масштабы упомянутого сердца, я содрогнулась повторно. Супруг прелестницы и впрямь вышел ей под стать – в том смысле, что легко поместился бы у нее в сердце. Буквально.
