Терри Пратчетт - Патриот
– Это ведь он?
Ангва издала тихое утробное урчание. Глаза она закрыла, как делала всегда, когда предоставляла смотреть носу…
– Гвоздика, – пробормотала она, хватая Моркоу за руку. – Только не вздумай броситься за ним! На этом корабле вооруженные люди! Что они подумают, когда увидят бегущего к ним солдата?
– Но я не солдат!
– Как ты думаешь, они долго будут разбираться?
Карета пробивалась сквозь толпу на пристани. Вокруг вздымались человеческие волны.
– Там какие-то ящики разгружают… Плохо видно… – Моркоу прикрыл глаза ладонью. – Послушай, я уверен, они поймут, что я…
Ахмед 71-й час ступил на пристань и, оглянувшись, посмотрел на стражников. Улыбнулся, блеснув золотым зубом. Рука Ахмеда потянулась через плечо и вернулась с ятаганом.
– Нельзя так просто позволить ему уйти! – воскликнул Моркоу. – Он подозреваемый! Смотри, он смеется над нами!
– Весь в дипломатической неприкосновенности, – усмехнулась Ангва. – Ведь там полно вооруженных людей.
– Во мне сила – сила десяти, ведь сердце мое чисто, – заявил Моркоу.
– В самом деле? Но если сосчитать, их одиннадцать.
Ахмед 71-й час подбросил ятаган в воздух. Тот, издавая упругое «вум-вум», успел пару раз перевернуться, а затем был вновь подхвачен стремительной рукой Ахмеда.
– Это ведь жест господина Ваймса, – скрипнул зубами Моркоу. – Он над нами издевается…
– Если вы пойдете на корабль, вас убьют, – раздался сзади голос Гориффа. – Я знаю этого человека.
– Знаешь? Откуда?
– Он наводит страх на весь Клатч. Это Ахмед 71-й час!
– Да, и что с…
– Ты о нем никогда не слышал? Он из д’рыгов! – Госпожа Горифф потянула мужа за рукав.
– Из д’рыгов? – не поняла Ангва.
– Это воинственное пустынное племя, – объяснил Моркоу. – Очень свирепое. Хотя со своим кодексом чести. Говорят, если д’рыг тебе друг, то это на всю жизнь.
– А если он тебе не друг?
– То твоя жизнь не продлится дольше пяти секунд.
Моркоу извлек меч из ножен.
– И все же, – промолвил он, – нельзя допустить…
– Я и так сказал слишком много. Нам пора, – прервал его Горифф.
Все семейство опять взялось за кули.
– Послушай, должен быть другой способ разобраться с ним, – вмешалась Ангва, указывая на карету.
Из кареты выпустили двух худых, длинношерстных и чрезвычайно грациозных собак. Прокладывая путь по трапу, они натягивали поводки.
– Клатчские борзые, – объяснила Ангва. – Среди клатчской аристократии пользуются огромной популярностью.
– Они немного похожи на… – начал было Моркоу. И тут до него дошло… – Нет, я не позволю тебе отправиться туда в одиночку! – воскликнул он. – Это может плохо кончиться.
– У меня гораздо больше шансов, чем у тебя, поверь, – возразила Ангва. – И потом, они все равно не отчалят, пока не закончится прилив.
– Это слишком опасно.
– Что ж, они сами напросились.
– Я имел в виду для тебя!
– Почему? – не поняла Ангва. – Никогда не слышала, чтобы в Клатче встречались вервольфы, так что вряд ли этим людям известно, как управляться с нами.
Сняв с шеи значок на кожаном ремешке, она передала его Моркоу.
– Не волнуйся, – сказала она. – Если совсем припрет, я всегда могу прыгнуть за борт.
– В реку?
– Даже река Анк не способна убить вервольфа. – Ангва бросила взгляд на зловеще побулькивающие воды Анка. – Наверное.
Сержант Колон и капрал Шноббс вышли патрулировать город. Спроси их кто-нибудь, в чем именно теперь заключается патрулирование и что они станут делать, если на их глазах кто-нибудь совершит преступное деяние (хотя многолетний опыт научил их в упор не видеть даже довольно крупные преступления), – и они не смогли бы вразумительно ответить на эти вопросы. И все же они были людьми привычки. А также они были стражниками, а стражник должен патрулировать. Не с какой-либо целью, а просто так, ради самого процесса.
Периодически Шнобби отставал – продвижение его затрудняла большая, в кожаном переплете книга, которую он тащил под мышкой.
– Небольшая война людям только на пользу, – через некоторое время нарушил молчание сержант Колон. – В них появляется боевой дух. А то теперь все стало какое-то кислое.
– То ли дело в пору нашей молодости.
– Да уж, то ли дело в пору нашей молодости.
– В те времена люди друг другу доверяли, правда, сержант?
– Люди доверяли друг другу, Шнобби.
– Верно, сержант. Уж я-то знаю. В те времена и двери почти не запирали.
– Твоя правда, Шнобби. А случись что, люди всегда поддерживали друг друга. И в гости ходили постоянно.
– Истинно так, сержант, – с пылом поддержал Шнобби. – На нашей улице никому и в голову не пришло бы запереть дверь.
– Вот-вот, и я о том же.
– А все потому, что перли все – даже замки. Какой толк ставить на дверь замок, если его тоже сопрут?
Колон повертел в голове эту истину.
– Да, но крали, по крайней мере, друг у друга. Не у каких-то иностранцев.
– Точно.
Погруженные каждый в свои мысли, они некоторое время шагали молча.
– Сержант?
– Что, Шнобби?
– А где находится Ню?
– Ню?
– Есть, кажется, такое место. Там, должно быть, здорово тепло.
– Ах, ты о Ню! – протянул Колон. Пометавшись внутренне в поисках ответа, он наконец придумал: – Ну да. Ага. Это в Клатче. Точно. Там много песка. И гор. Экспортируют финики. А почему ты спросил?
– О… просто так.
– Шнобби?
– Да, сержант?
– А зачем у тебя с собой эта книжища?
– Ха, это мне в голову пришла хорошая идея, сержант. Помнишь, ты рассказывал про молитвенник твоего прапрадедушки? Вот я и решил: чем я хуже? Взял в библиотеке вот это, на случай стычки. Это «Книга Ома». Толщиной в пять дюймов.
– Великовата для нагрудного кармана, Шнобби. Честно говоря, она и для телеги немножко великовата.
– А я буду носить ее на ремешках, как ранец, только спереди. Даже если в меня выстрелят из арбалета, стрела дойдет только до «Апокрифа».
Послышался знакомый скрип. Оба задрали головы.
Клатчская голова слегка раскачивалась под дуновениями ветерка.
– А не промочить ли нам горло? – предложил сержант Колон. – Большой Анджи варит такое пиво – про все забываешь.
– Ты лучше не забывай, сержант, в каком сейчас настроении господин Ваймс.
Колон вздохнул.
– И то верно.
Шнобби вновь посмотрел на голову. Она была деревянной. В течение столетий ее много раз перекрашивали. Для человека, которому никогда больше не придется покупать рубашку, клатчец улыбался необычно счастливой улыбкой.
– Клатчская голова… Мой прадедушка рассказывал, что его прадедушка помнил те времена, когда тут висела самая настоящая голова, – сообщил Колон. – Хотя размером, ясное дело, она к тому времени стала не больше кокосового ореха.
– Как-то это все-таки… мерзко: подвешивать человеческую голову вместо вывески, – откликнулся Шнобби.
– Ничего подобного, Шнобби. Это военная добыча – понятно? Кто-то вернулся с войны с сувениром, насадил его на палку и открыл трактир. Под названием «Клатчская Голова». Чтоб неповадно было.
– Кстати о неповадно. Люди – странные существа. Я понимаю – клатчцы, а со мной чуть такое же не сделали за то, что я упер пару жалких башмаков.
– Времена изменились, Шнобби. Людские сердца очерствели.
– А ты когда-нибудь встречал клатчца, сержант? – спросил Шнобби, когда они свернули на тихую улочку. – То есть настоящего, дикого.
– Нет, но… знаешь что? Им позволено иметь трех жен! А это ведь преступление.
– Еще бы не преступление, когда вот он я, а у меня ни одной! – поддержал Шнобби.
– И жратва у них странная. Карри и прочая дрянь.
Шнобби поразмышлял над услышанным.
– Такая же, как… как у нас, когда мы дежурим по ночам.
– Н-н-ну, это да-а-а… но они ее готовят неправильно…
– Ты про тот ушной воск с горохом и смуродиной, что готовила твоя мать?
– Во-во! Можно час проковыряться в клатчском карри и не найти ни кусочка брюквы.
– А я еще слышал, они едят овечьи глаза, – сообщил Шнобби, гастрагном международного класса.
– Тоже правда.
– Интересно, чем им не нравится жаркое из требухи или, скажем, зобной железы? Нормальная еда, правда ведь?
– Во-во.
Колон испытывал смутное ощущение, что над ним подсмеиваются.
– Послушай, Шнобби, какая разница, что эти клатчцы едят, пьют и так далее? Начать с того, что все они – неправильного цвета.
– А ведь и точно! Здорово ты сообразил! – воскликнул Шнобби столь жизнерадостно, что сержант Колон почти поверил в его искренность.
– Ну, это ведь очевидно, – осторожно согласился он.
– Гм-м… а какой цвет правильный? – спросил Шнобби.
– Белый, само собой!
– Значит, не кирпично-красный! Потому что ты…
– Ты что, специально меня заводишь?
