Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита
Ему всевозможные камни и коренья под ногами, казалось, не доставляли таких видимых неудобств как всем остальным. Возможно потому, что будучи пользователем дара, связанного с общением с потусторонними сущностями, он имел некоторые преимущества в такой непроглядной тьме.
— Или чтобы поставить всех обладателей дара в равные условия, — в некотором смысле подтвердила мою мысль Надежда. — Ведь есть же те, чьи способности годятся только для темного времени суток. Например, — она отвлеклась, глядя куда-то в сторону, и явно задумалась, — кукольный взгляд.
— Есть такая способность? — удивилась я.
Никогда прежде не видела упоминания о ней в контексте романа. Хотя всевозможных взглядов от потерянных до влюбленных там было навалом.
— А? — растерялась Надежда.
Она так дернулась, словно все это время разговаривала сама с собой и только сейчас поняла, что у ее реплик были и другие слушатели.
— Кукольный взгляд, — повторила я.
— Ой, я просто предположила, — замахала руками Надежда.
Надежда передвигалась на удивление ловко, ни разу нигде не упала и даже не споткнулась. Учитывая то, что она постоянно вертелась, пытаясь удержать в поле зрения абсолютно всех, это было так и вовсе что-то близкое к чуду.
Может, ее фамильный дар уже начал проявляться?
Но тогда мы бы все неплохо видели в темноте. Ведь перед нами бы летело крошечное пекельное пламя.
Лично я ползла как улитка, несмотря на то, как сильно мне хотелось рвануть куда подальше от дышащего мне в затылок Лукьяна. Не то чтобы он так сильно раздражал меня, но отчего-то я постоянно чувствовала неловкость.
— Такая способность есть. Только не у людей, — сказал он.
— Что значит «не у людей»? — я остановилась и резко развернулась, мысленно готовясь к тому, что Лукьян сейчас на меня налетит.
Однако он остановился почти одновременно со мной. Стоял очень близко, это да, но несмотря на сохраняющуюся неловкость я подрастеряла половину дискомфорта от подобной дистанции.
Люди привыкают ко всему.
— Вы, ребята, вообще не открываете учебники? — удивился он.
— Лично я открываю регулярно, — возмутился Платон. — И выбираю тот, что потолще и пошире, чтобы он мне на вас всех обзор загораживал.
— Ну ты-то да, ты-то конечно.
— Мы можем вернуться к теме разговора? — не особо надеясь на успех поинтересовалась я.
И предчувствие не подвело меня.
— Наконец-то мы пришли! — оглушительно завопила Надежда и ломанулась к наблюдателю станции вперед Илариона.
Ну и правильно.
По опыту-то — Илариону в этом вопросе доверять нельзя.
Лукьян Хилков только вздохнул, проводив ее взглядом.
Должно быть, обрадовался столь неожиданной помощи в смене затронутой темы.
Как оказалось — учебники по большей части открывала Надежда.
Причем открывала сознательно, читала внимательно и запоминала больше чем на пять секунд.
Все остальные могли похвастаться разве что избирательной студенческой памятью, при которой все выученное вылетало из головы сразу же после оглашения оценок за экзамен. Не будь с нами Надежды, мы бы скорее всего позорно завалили командную викторину по элементарным заклинаниям и основам магической этики, потому что всего несколько минут назад похвалявшийся своими обширными познаниями Лукьян только и горазд был тонко улыбаться, наблюдая за попытками Платона и Илариона перекричать друг друга и в особенности потому, что ответы они выкрикивали — неправильные.
— Итак, какая из стихий считается главной в большинстве магических учений? — спросил наблюдатель.
— Вода! — выкрикнул Платон.
— Эфир! — не согласился Иларион.
— Кхм, вообще-то все они находятся в равновесии, так что выделить одну главную невозможно, поэ-
— Вы не предупреждали, что вопрос с подвохом!
Нам невероятно повезло, что в половине случаев у Илариона и Платона просто не было вариантов. Они подвисали на достаточное время, чтобы Надежда успевала продемонстрировать всем, как бы они могли выглядеть, если бы интеллектуальная деятельность была их коньком.
То есть дрожали, запинались и старательно не замечали, что они в окружении болванов.
Мы благополучно завалили испытание доверия.
Испытание заключалось в том, что наблюдатель произвольно делил команду на пары, в которых один человек должен был забраться на небольшой валун и упасть с него спиной вперед. Второй должен был поймать его. Для этого разрешалось использовать как магию, так и банально подставить руки, если хватало сил.
— А можно меня будет ловить не Платон? — несмотря на всю свою наивность, памятью Надежда обладала отличной, и знакомство с Платоном определенно нанесло ей неизлечимую психологическую травму.
— Чего это не я? — нахмурился Платон. — Что я тебе-то сделал?
— Подозреваю, что все это потому, что ты не поймал ее при первой встрече, — любезно подсказала я.
— Да это было всего один раз!
— Ты выглядишь довольно тяжелой, — обратился Иларион к Евжене. — Уверена, что Дафна сможет тебя поймать? По-моему это вообще не дело. Давайте-ка поменяемся, и я буду ловить Дафну, а Евжену тогда поймает-
— По-настоящему тяжелыми выглядят твои попытки схитрить, — перебила его Евжена. — Еще жизнь у тебя, чувствуется, была тяжелая, инстинкт самосохранения отдавило напрочь. Намекаешь на то, что я толстая?!
— Я не против поменяться, — предложил обладатель по-настоящему тяжелой жизни Лукьян Хилков. — Могу ловить Дафну.
— Если делать, как Иларион предлагает, то ты ловишь Евжену, — напомнил Платон. — И вообще, вас что, теперь двое? Отстаньте от Дафнюшки! Дуэль!
— Только этого не хватало, — пробормотала я, на всякий случай отодвигаясь подальше от эпицентра ссоры.
— Нет-нет, я считаю, ловить Евжену должен Иларион, — покачал головой Лукьян, полностью проигнорировав плохо завуалированную угрозу Платона. — Рейн, будь другом, отдави ему что-нибудь. Хочешь, накину на тебя заклинание повышения гравитации? Чтобы наверняка?
— Это не так работает! — вмешался наблюдатель. — Вы не можете договариваться между собой, кто кого ловит! Это не доверие!
Мне в целом казалось странным то, что станция предполагала деление на пары, ведь изначально в команде должно было быть нечетное количество человек, и когда мы только высыпали перед наблюдателем, он визуально пересчитал нас и, получив не больше не меньше, а шесть, ненадолго подвис.
Потом отпихнул стопку из плотных писем ногой в сторону и озвучил нам условия испытания.
Его трясущийся взгляд при этом ни на секунду не отрывался от Илариона, и в целом он выглядел таким бледным, что вот-вот должен был рухнуть в обморок.
Судя по всему испытание он нам придумал сам, да еще и дурацкое, решив, что где-то по пути мы уже убили и закопали одного своего сокомандника. Или съели. Но что уж теперь? Ничего же не скажешь, все-таки — команда цесаревича.
— Позвольте, — возразил Платон, выставляя вперед ладонь. — Разве это не демонстрирует то, насколько хорошо мы знакомы с сильными и слабыми сторонами друг друга? Что еще, кроме доверия, помогло бы нам достичь такого уровня понимания?
— Хороший аргумент, молодой человек. Полагаю, можно поставить вашей команде все пять баллов! Великолепно! Скорее — проследуйте к следующей станции!
На следующей станции нам предстояло вывести на листе бумаги слово «истина», управляя кистью с помощью левитации. Я подозревала, что весь смысл был в том, чтобы команда договорилась и уступила управление кистью кому-то одному, но, разумеется, это был не наш случай.
Кисть мотало из стороны в сторону.
Несколько раз наблюдателю приходилось присаживаться на корточки, уклоняясь.
Еще один — кисть прицельно ударила Илариона в лоб, и тут не нужно было быть особым гением, чтобы догадаться, кто вложил в заклинание чуть больше силы, чем было необходимо.
— Хе-хе, — Платон был собой невероятно доволен.
По итогу слово получилось кривое, косое и — непечатное.
На испытании с лабиринтом из нитей мы не облажались только благодаря Евжене и ее способности считывать эмоции. На ее месте я с закрытыми глазами вмазалась бы в первое же плетение под наш нестройный визгливый шквал воплей «Левее, нет, правее, то есть назад, да куда ты, это вообще не там!». А вот Евжена неплохо ориентировалась по то нарастающей, то спадающей истерике Илариона.
