Иван Иванов - Любовь и хоббиты
Но, честно говоря, больше верится в другую версию, подслушанную мной в лабораторной курилке. Гоблины действительно забросили экс-Гэндальфа в древний арабский мир, но не от восхищения, а со зла, чтобы тот, в конце концов, прекратил тырить казенные химреактивы. Эпоха и пункт назначения выпали случайно. Начальник Форго орал: «Деньте его уже куда-нибудь, все равно куда!», – и гоблины, особо не задумываясь, назначили первые попавшиеся координаты и, не глядя на экран, где год и широта с долготой высвечивались крупным шрифтом, зашвырнули надоедливого хоббита в пространственно-временной континуум. Но, как говорится, кому суждено сгореть, тот никогда не захлебнется в кастрюле с вишневым компотом.
Хоббит совершил мягкую посадку на планете Земля, в городе Исфахане начала второго тысячелетия нашей эры, у двора эмира Ала ад-Давла. На рыночной площади хоббита заметил тот самый великий ученый Авиценна, и то ли по доброте душевной, то ли в связи с тем, что кончились лабораторные крысы, забрал к себе жить. Легендарный врач увидел в моем «будущем спасителе» разновидность примата и поэтому решил поселить чудное существо в одной клетке со старой обезьяной, страдающей аутизмом и подозрительностью. Из-за решетки, под мутным взглядом мартышки, Гэндальф наблюдал за работой известного врачевателя, а в свободное от наблюдений время рассказывал новой знакомой о Базе и о грандиозных планах по оздоровлению ее жителей. После познавательных бесед мартышкин аутизм начал прогрессировать, перешел в тик, а тик вылился в икоту. На пятый день общения измученное животное засунуло в каждое ухо по большому пальцу и завыло.
К сожалению, Авиценна был слишком занят, чтобы заподозрить неладное, а хоббичий язык ему казался простым обезьяньим щебетанием. В целях профилактики отец медицины давал питомцам касторку и шарики из смеси расслабляющих трав. Мартышка, рыча, съедала и то, и другое, после чего забывалась в тревожном сне. На лысого, который тоже исправно и без возражений съедал и то, и другое, ничего не действовало; после борьбы с перхотью он получил великолепный иммунитет на все, кроме атомной бомбы и смс-рекламы.
Однажды Авиценна забыл закрыть клетку, и вот, когда мартышка летала во сне и подергивала хвостом, закисая в луже от перевернутой поилки, Гэндальфу удалось выскользнуть. Подталкиваемый страстью к снадобьям, будущий знахарь решил исследовать шкаф великого врачевателя; пооткрывал склянки, нанюхался испарений, натерся мазями, наглотался порошков, после чего, естественно, явилось существо в белых одеждах и сказало, что он избран свыше лечить хоббитов от всех болезней. Пока хоббит оставался в сознании, существо категорически отказывалось уходить и рассказывало пошлые анекдоты.
В себя Гэндальф пришел в телепортационной камере Базы в окружении гоблинов в белых халатах. Говорят, примерно неделю наш герой просидел за барной стойкой «Колпака», благодаря чему хоббиты знают многие подробности его злоключений. В кабаке много чего рассказывают, порой такие секреты выдают! Оказывается, обезьяна, с которой пришлось совместно проживать лысому хоббиту, была замаскированным агентом, ведущим длительную работу по проверке эмира Ала ад-Давла на причастность к мафии злобных дэвлов. Благодаря бдительному примату, который очень переживал за успех суперсекретной миссии, нежелательный хоббит был при первой же возможности отправлен обратно.
Вернувшись домой, Гэндальф обьявил, что отрекся от старого имени и что он теперь Халам Балам (теперь чаще зовут Баламычем), что он получил от Авиценны сокровенные знания о врачевании. С тех пор в хоббиточьем квартале завелся собственный знахарь.
В коробке, которую он припер, развалился ленивый толстый кот. Прошу заметить, агент 013 тут совсем ни при чем, в коробке расселся самый обычный, зажравшийся дворовый котяра. Похоже, животное не имело и малейшего понятия, что за страшный хоббит его принес сюда, и чем это может кончиться.
– Мне жутко неудобно говорить вам, достопочтенный Халам Баламыч, но я страдаю аллергией на кошачью шерсть, – скромно призналась бабушка и робко чихнула в ладошку. – Апцхи! Простите, ради борща со сметаной.
– Доброго здоровьица! – сказал знахарь и вытряхнул кота на ковер. – Какая прекрасная энергетика! Чувствуете, госпожа Клавдия? Лучше запечь его как есть, без добавления масла, но обязательно залить морковным соком, он богат бета каротином, затем, когда мясо будет готово, а сок выкипит, порубите на кусочки и залейте спиртом, – инструктировал доктор с удовольствием и с каждым словом прибавлял громкость. – Настаивать трое суток, и помните про космические колебания, они особенно полезны в утренние часы, с семи до одиннадцати. В это время я и советую принимать полученный настой. Косоглазие пройдет на-все-гда!
Кот, не меняя позы, приподнял голову, приоткрыл пасть и обалдело посмотрел на знахаря, но сон беспощадно сморил ваську. Знал бы, что его ждет, давно бы летел отсюда с занавеской на шее!
– Прекрасно! – выдавила ба сквозь сопли. – Но у меня никогда не было косоглазия.
– У бабушки аллергия на кошек! – добавил я, стараясь не скрывать раздражения. – Она краснеет и царапает всех подряд.
– Древнейший способ лечения аллергии на кошек, мои сладенькие, был обнаружен еще у шумеров, и состоял в том, чтобы не допускать больного к животному! Просто и гениально! Госпожа Клавдия, мой вам советик оставить норку на недельку-другую, чтобы не встречаться с главной причиной вашего недуга. Обещаю присматривать за питомцем…
Тут уж я не выдержал, поднял кота и выбросил в открытое окно. Пусть кот скажет спасибо, что я спас его шкуру… Ба всплеснула руками, а доктор, показав пальцем туда, где только что исчез хвостатый ленивец, изрек:
– Указанный способ леченьица упоминается в древних китайских пергаментиках, где известен под названьицем «сунь кот вон». Так что у нас насчет ужинца?
Чтоб меня так кормили! На столе места свободного не было, а лысый время даром не терял; говорил, говорил, а в рот забрасывал куски пожирнее. И так в каждом доме, от норы к норе, от одной пенсионерки к другой. Эх, бабуля, бабуля…
Халам Баламыч отведал борща со сметаной, супчика из тушенки с картошкой, соляночки, ухи, уничтожил курочку запеченую, кролика жареного, три овощных салатика, схрумкал шесть огромных яблок и три мохнатых киви, закусил пирожками, попробовал компотика из литровой кружки, схавал ириски и тортик! Выдул кисель, навернул блинов с мясом и закусил пиццей… Биллька просто с ума сходила, этим кормиться целую неделю можно и в столовку не ходить!
– Кого лечить будем, хозяюшка? – любезно поинтересовался он, облизнув ложку и бросив ее в пустую банку из-под абрикосового варенья; вы просто не представляете, как противен Баламыч, облизывающий ложки! – Кого недуг прихватил?
– Внука моего, уж будьте добры, Халам Баламович! – бабуля спрыгнула со стульчика и подвела меня поближе к шарлатану, чтобы он меня разглядел хитрым глазом.
– Суставчики, дорогая моя, суставчики! – он мгновенно поставил диагноз и для верности постучал меня вяленой воблой по носу. – И хрящики не в порядке, и хрящики! Записывайте рецептик…
– Да нет же, доктор, – вступилась бабушка. – Он весь не в порядке, весь!
– Весь? – Баламыч перестал счищать чешую и взглянул на меня как впервый раз. – И то правда! На грязи! На грязи его везите, душечка! Всё как рукой снимет! И покидайте туда лимонных корок, арбузных семечек, в пропорции восемь к четырем. К четырем, не к пяти!
– Да не про то я! – Бабуля от жалости погладила меня по сальным волосам, напоминающим ослиную гриву. – Помогите мне, доктор, хоббита из него сделать!
– Хоббита? Всенепременненько! Прежде чем на грязи повезете, пусть выпьет настойку поддиванной пыли, я давал рецептик.
– Та, что от зубной боли?
– Точненько!
– Неужели поможет? – бабуля стояла дура дурой и верила. Вот стыдоба!
– От зубной боли помогла?
– Помогла, помогла! – закивала бабуля.
– И ему поможет! Собирайтесь, езжайте, а я тут приберусь и норку вашу постерегу. У вас, кстати, один холодильничек?
– Погреб еще, – растерянно ответила ба, – а что?
– Ничего! – радушно ответил Баламыч и тоже погладил меня по цвергской голове. – Доброго здоровьица.
Тут уж я вскипел не на шутку, и плевать вдруг стало, как бабуля к этому отнесется. Помню огромные Биллькины глаза и вдвое большие бабушкины. Короче, я вырвал у него изо рта куриную ногу, треснул ею по лысине и зарычал, затем схватил афериста за шиворот и стянул со стульчика, тем самым намекая на то, что ужин окончен, а десерт отменяется.
– Буйненький гном! Буйненький гном! Вызывайте нарядик! Нарядик вызывайте! – орал знахарь.
Я потащил его в переговорную, превращая напольные коврики в гармошку и снося картины со стен.
– Боббер, стой! Стой! – орала бабуля, прорываясь за мной, в то время как Биллька тянула ее обратно. – Отпусти, внучка, отпусти, говорю!
