Александр Рудазов - Зверолов
— Да нет… просто немножко порылись в мусорных кучах. Глубже пока не залезали. Кстати, можем вам показать, если хотите. Вы ведь зверолов? Можем устроить вам охоту с племенем. Хотите? Мы тут неплохо наладили контакт.
— Буду очень рад, — охотно согласился Троост.
Несколько следующих дней Троост отлаживал стандартный звероловный конвейер. Дроны доставляли добычу, киперы ее принимали и обустраивали. Сначала ловили все подряд — благо Ла-Форше в Венерианском зоопарке совершенно не представлена, — потом стали брать выборочно. Бурный поток первых дней понемногу начал усыхать, дроны улетали все дальше, что-то новое находили все реже. И спустя некоторое время Троост решил, что пора воспользоваться приглашением и посетить туземцев.
Контакт этнографы установили только с одним племенем. Довольно большим, но живущим наособицу, на самом краю архипелага. Остальные было решено не трогать, чтобы не нарушать культурную чистоту развивающейся цивилизации.
К сожалению, технологически жители Ла-Форше оказались так же неразвиты, как и почти все известные инопланетяне. Просто еще один первобытный народ. Каменные орудия, наскальная живопись, охота и собирательство.
И все же это новый вид разумных существ — а каждый из них по-своему уникален.
Была своя уникальность и у этих. Например, это первые разумные рептилии. Земляне уже встречали разумных птиц, амфибий, моллюсков, насекомых, кишечнополостных, даже растения, но вот рептилий раньше не попадалось. И поскольку «лафоршеанцы» звучало неуклюже, а самоназвание у каждого племени было свое, туземцев окрестили попросту рептилоидами.
Несмотря на совершенно иную анатомию, выглядели они вполне гуманоидно. Чуть ниже людей, немного другая форма скелета, покрыты мелкой зеленой чешуей, на пальцах когти, зубы мелкие и острые, языки раздвоенные, хвостов нет. Хотя когда-то явно были — если приглядеться, можно заметить небольшие выпуклости в области копчика. Несколько рудиментарных позвонков.
Троост охотно бы изучил одну из особей поближе, но прикасаться к рептилоидам ему строго запретили. Даже с их согласия. Даже по их собственной просьбе. Пришлось ограничиться визуальным наблюдением.
Племя Шипящих Агам, с которым установили контакт этнографы, вело себя вполне дружелюбно. К появлению странных белых людей без чешуи, но с волосами они отнеслись удивительно флегматично. Почти ничего не спрашивали, любопытства не проявляли, вещей не выпрашивали и не крали.
Этнографы наладили с ними натуральный обмен, чтобы получить несколько туземных изделий, но рептилоиды обменивались вяло, без интереса. К тому же они проявили большую практичность, сразу же отказавшись брать бусы, кольца и другие безделушки. Хочешь каменный топор — давай в обмен стальной. Хочешь палку-копалку — давай заступ. На Земле подобные инструменты не используются уже очень давно, но корабельный репликатор синтезировал их без труда.
Каждый полученный предмет рептилоиды сначала показывали шаману — и лишь с его одобрения начинали пользоваться. Пока что шаман забраковал только зажигалку — табу, мол, огонь надо разводить трением. Но этнографы быстро поняли, что власть шамана в племени даже выше, чем у вождя. Вождь в общем-то исполнял чисто парадные функции — его толком никто не слушал, он не пользовался никаким особым уважением. Зато шаману буквально заглядывали в рот.
По счастью, против белых пришельцев он ничего не имел. Правда, и говорить с ними отказывался наотрез. Шаман вообще редко выходил из святилища — здоровенного мегалита, сложенного из гранитных глыб. Такие святилища есть в каждом племени — все разной формы, одни каменные, другие деревянные. Судя по размерам, строили их усилиями целых поколений.
Хижины самих рептилоидов были далеко не столь впечатляющи, состояли из травы и веток. В каждой обитало ровно четыре особи — ни больше ни меньше. Либо только самцы, либо только самки. Также в стойбище был большой общинный дом, в котором племя совместно трапезничало и время от времени устраивало обрядовые игрища.
Несмотря на практичный склад ума, у рептилоидов было множество странных обычаев и нелепых табу. Этнографы просто захлебывались от восторга, изучая такой богатый материал.
Например, у каждого члена племени было два имени. Настоящее хранилось в глубокой тайне, и называть его кому бы то ни было — табу. Все знали друг друга под прозвищами, которые давал шаман, причем старался выдумать поуничижительнее. Пыльная Лепешка, Хромой Таракан, Желтая Слякоть…
В прогулке по стойбищу Трооста постоянно сопровождал кто-то из этнографов. Кажется, они немного опасались оставлять неспециалиста наедине с туземцами. Хотя этнографы и сами еще знали о рептилоидах не очень много. Те ничего особо не скрывали, но и общаться тоже не рвались.
По крайней мере, с пониманием проблем не было. Язык рептилоидов оказался на редкость простым и логичным, так что создать переводчик удалось в рекордные сроки. Грамматика совсем как во всеземном — набор простых правил без каких-либо исключений. Все существительные оканчиваются на «-о», глаголы — на «-и», прилагательные — на «-с». Ударение всегда на предпоследнем слоге. Овладев словарем, программа почти сразу стала выдавать очень правильные, чистые субтитры. Никакой каши с падежами, как на Иннаа.
Трооста больше всего интересовала охота. Но он наблюдал и за повседневной жизнью племени. За их брачными обычаями, питанием, размножением…
Питались рептилоиды примерно тем же, что и люди. Только упор делали на мясо и рыбу — фрукты и ягоды употребляли в очень небольших количествах, а овощи и злаки не ели совсем. Неудивительно, с их-то зубами-иголками. Мясо жарили на кострах или запекали в золе, фрукты и ягоды ели сырыми. Пили воду из протекающей возле стойбища речушки, иногда добавляя в нее сладкий сок одного дерева. Морскую воду тоже пили, причем она явно нравилась им больше пресной.
Брака как понятия у них не было, постоянных пар рептилоиды не образовывали. Однако романтические отношения место имели — и в немалых количествах. Стоило немного побродить по задам хижин, чтобы наткнуться на уединившуюся парочку, облизывающую друг другу глаза. Судя по всему, этот процесс возбуждал их так же, как людей — поцелуи.
Но что показалось Троосту очень странным — полное отсутствие детей. Среди рептилоидов были очень молодые, почти подростки, были и глубокие старцы… но ни одного ребенка. Вероятно, их держали где-то в другом месте.
Добиться ответа от самих туземцев не получалось. Троост спрашивал дважды — у молодого парня и женщины средних лет. Парень пожал плечами и сказал, что у него детей нет. Женщина созналась, что у нее двое детей, но на вопрос, где же они, коротко ответила: «Не здесь». Поскольку при этом на Трооста смотрели, как на полного идиота, от дальнейших расспросов он воздержался.
В первый же день Троосту повезло стать свидетелем самого настоящего пророчества. Все племя собралось в центре стойбища, возле святилища, и расселось вкруг костров. Вождь что-то невнятно забубнил, но его никто даже не слушал — все смотрели на шамана. Тот приложил одну руку к сердцу, а вторую устремил в небеса и произнес:
— Мне было открыто, что племя должно выстроить дольмен.
— Еще дольмен?! — заорал кто-то из племени.
Остальные рептилоиды тоже гневно зашипели, недовольные такой волей богов. Но шаман оскалился, высунул раздвоенный язык — и все стихло.
— Да, еще дольмен, — повторил шаман. — Должен он состоять из пяти каменных плит, из которых четыре будут вкопаны в землю, а пятая на них лежать. Должен он быть выстроен в течение двадцати дней. Если дольмен будет выстроен в срок, урожаи ягод станут лучше, а в реке появится больше рыбы. Если же племя не успеет в срок, ягоды исчезнут, рыба исчезнет — племя будет голодать.
Рептилоиды сердито забормотали, явно не горя желанием ворочать здоровые каменюки. А Троосту невольно вспомнились земные пирамиды, Стоунхендж, истуканы Пасхи… интересно, насколько охотно строили их? Не грозили ли и там жрецы и друиды чем-то подобным?
Потом шаман опять скрылся в святилище. Троосту очень хотелось войти и посмотреть, что там внутри, но перед дверью стоял стражник с копьем. Он лениво жевал кусок древесной смолы, взгляд у него был пустой и отрешенный, но Трооста он пропускать не собирался.
— Туда входить нельзя, — пробурчал стражник, опуская копье.
— Почему? — вежливо спросил Троост. — Что там?
— Святилище.
— И кому вы там поклоняетесь? Если это не секрет, конечно.
— Мы никому не поклоняемся. Мы приносим жертвы.
— Ясно… А взглянуть можно?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что нельзя.
Сопровождающий этнограф взял Трооста за плечо и отвел в сторону. Укоризненно глядя на зверолова, он прошептал:
