Второй кощей (СИ) - Билик Дмитрий Александрович
На мгновение почудилось, что разговор, происходивший возле туалета и технической комнатушки бани, чуть развеселил нечисть. Ну или кем там являлся этот лобастый товарищ. По крайней мере, Былобыслав хитро улыбнулся.
— С чего, Матвей, ты решил, что интересен чурам?
— Скажем, по ряду косвенных признаков. К примеру, сначала мне дают проездной на Изнанку. Потом ни с того ни с сего забирают назад обет по поводу Осколков и Оси. Теперь уважаемый голова выборгской общины, вместо обычного выполнения долга, начинает вести пространные беседы о том, что же я делаю на Скугге.
— Я ничего такого не имел в виду, — торопливо постарался уверить меня в обратном чур. Даже чуть эмоциональнее, чем следовало.
— И то, что высокочтимый Былобыслав так сильно оправдывается, лишь уверяет меня в правильности выдвинутой гипотезы. Так зачем я чурам?
— Многие знания — многие печали, Матвей. Если у тебя все, то я хотел бы вернуться к исполнению своих обязанностей.
Ага, стоять и охранять комнату со швабрами.
— Хорошо, тогда последний вопрос, уважаемый Былобыслав. Почему проклятые, по-настоящему проклятые рубежники, не могут путешествовать между мирами?
— Скуга — не просто взбалмошная девка. Это живой и разумный мир, — задумчиво проговорил чур. — И если он отметил рубежника, то на то были свои основания. Мы не только привратники, но вместе с тем стараемся поддерживать хрупкое равновесие. Поверь, Матвей, тебе очень не понравится, если все проклятые рванут сюда.
Угу, как удобно быть мировым жандармом. Если что — ты поддерживаешь равновесие. В любом другом случае — дела княжеств тебя не касаются. Сам устанавливаешь правила, сам решаешь — соблюдать их или нет.
Впрочем, я был даже удовлетворен беседой. Что разговор свернул именно в это русло, для меня самого вышло очень неожиданно. Все дело было в банальнейшей ситуации — я оказался не в духе. И тому имелось множество причин.
Во-первых, я оставил Алену в осажденном городе. И пусть она уже не моя приспешница, какую-то ответственность за девушку я все равно чувствовал. Понятно, что она последний человек, который потеряется при чрезвычайной ситуации, но все же.
Во-вторых, лишился крепкого плеча в виде Лео. То, что он остался с фекойцами, меня одновременно обрадовало и расстроило. Дракон — очень хороший и сильный воин, Фекою с ним очень повезло. С другой стороны, если против крепости решат собрать армию — никто не устоит.
В-третьих, денежный вопрос не внушал никакого оптимизма. Серебра у меня остались копейки. А что до продажи чего-то ценного — так я внезапно вспомнил, что на выборгском рынке на меня наложили эмбарго. Хотя, если говорить по-русски и без запикиваний, то дворовой положил на меня большой и толстый… крест.
Можно, конечно, метнуться в Питер, вот только что-то мне подсказывало, что пока ситуация с новым Князем не устаканится, лучше там вообще не появляться. Себе дороже выйдет.
Именно в таком задумчивом и даже слегка расстроенном состоянии я явился к чуру. А он тут полез со своей болтовней. Вот я, можно сказать, и сорвался. Наговорил всякого, да внезапно попал в яблочко.
Что, кстати, разозлило еще больше. Вот только чуров мне сейчас и не хватало для полного счастья. Чего они ко мне прицепились? Чего у меня такое есть, что нужно им? Трубка в виде древнего мужского символа, как выразилась Алена? Зачем им такой артефакт, если они могут провести любое существо куда захотят? Голова в Питере забросил нас в Правь и даже не поморщился. Нет, тут что-то другое.
Единственное за этот странный и сумбурный день, что меня порадовало — машина у сауны. Я как-то и забыл, что приехал на Звере перед последним путешествием в Питер. Ну правда, должно же быть в моей жизни хоть какое-то светлое пятно!
Достав со Слова ключи, я прыгнул на сиденье и довольно поежился. Словно влез в теплую домашнюю одежду. Я даже не понял, что сидел так, улыбаясь, пару минут. После этого завел Зверя. Точнее, попытался.
Стартер крутнулся вхолостую, но нужного эффекта это не возымело.
— Пожалуйста, вот только не сейчас.
Я даже не знаю, к кому нычне обращался, к «Тойоте» или к самому Мирозданию. Но впервые за долгое время «письмо» дошло до адресата. Зверь недовольно зарычал, жалуясь на простой. Да, извини, согласен, такая машина должна бегать, а не стоять целыми днями, собирая пыль. Сейчас с основными делами раскидаемся и заживем нормальной жизнью. Ну, насколько это возможно для рубежника.
Мне очень хотелось отправиться сразу в СНТ. Но проклятый Экзюпери с детства засел на подкорке с этими своими глупостями. Мы в ответе за тех, кого приручили и все такое. Поэтому отправился я прямиком к месту бывшей работы.
— Вить, привет, — махнул я официанту на входе. — Зоя тут?
— Нет, она сегодня после обеда будет. Но уже утром заезжала, раздала пистонов и свалила. Ты же знаешь нашу мегеру.
Эта информация меня немного успокоила. Значит, все нормально. Можно заниматься текущими делами.
Вот я и отправился не к себе, а прямиком к Васильичу. А как еще, если такие новости? Моя нечисть ничего, подождет. Да и чем они могут похвастаться? Расскажут, сколько и чего выпили?
Ехал и разглядывал изменившийся пейзаж за окном. Да, осторожно, на мягких лапах, в Выборг пробралась осень. Раскрасила все вокруг своими оранжево-коричневыми цветами, сбила с деревьев сухую листву, разбросала по тротуарам вымытую дождем землю. Впервые для меня осень наступила как для питерских коммунальщиков зима — неожиданно. Вот ведь только встречал лето, радуясь теплым денечкам, глядел, как плещутся русалки, а самый короткий сезон в Выборге взял и пролетел. А все рубежные дела.
Дом свой я проскочил даже не повернувшись в его сторону и остановился возле обители правца. И сразу зацепился взглядом за кикимору в широком платье и галошах, перекапывающую грядки. За время нашей разлуки, она будто стала еще шире. Впрочем, это ее совсем не испортило. Скорее даже наоборот. Теперь кикимора походила на обычную русскую деревенскую бабу. Интересно, а у людей и нечисти могут быть дети? Тьфу ты, не о том я все.
— Бог в помощь, Марфа! — махнул я.
Вот что за бог в помощь? Я с этим рубежничеством действительно словно умом тронулся. Еще по-старославянски заговорю. Обычного «привет» было бы вполне достаточно.
Та разогнулась, уперев свободную руку в поясницу и кивнула. Создавалось ощущение, что кикимора мне не очень-то и рада. Это ты погоди немного, сейчас я как обрадую твоего хозяина, вообще офигеешь.
— Федор Васильич дома?
— Дома, — подтвердила кикимора. — Обед готовит. Мне сказал в огороде поработать.
— Потому что лопату трудно сломать? — сыронизировал я.
— Ничего я уже не ломаю, — набычилась нечисть. — Просто плов — женских рук не терпит.
Судя по интонации и манере построения фразы — это выражение Васильича. Я даже представил, с каким назидательным лицом он это произносит. И понял, как жутко соскучился по старику. Поэтому незамедлительно постучал в дверь, и затем вошел внутрь. А чего, свои же люди.
Пахло умопомрачительно. Мясом, которое, по всей видимости, именно сейчас зажаривалось с луком и морковью в печи. Конечно, приготовление узбекского национального блюда в доме с исконно русским убранством выглядело необычно. К тому же, печь была не вполне приспособлена для плова. Огромный казан приходилось часто вытаскивать и перемешивать содержимое. Я даже невольно засмотрелся, как уверенно действует Васильич, пока тот наконец меня не заметил.
— Матвей! Ты чего встал там, как не родной! Заходи, у нас плов. Ты голодный?
— Можно и так сказать!
Не то, чтобы я был офигевший гедонист и решил собрать сегодня ачивку — пожрать у всех членов семейства… кстати, я в душе не представлял, какая фамилия у соседа. Короче, сначала у сына, а потом у отца.
Просто дело в том, что с аудиенции у Бедлама прошло довольно много времени. Сначала мы вернулись с Лео обратно в Фекой, затем я поговорил с Анфаларом, с Форсвараром, потом с Анфаларом и Форсвараром. Еще попрощался с Аленой и только после этого «заскользил» к чуровскому проходу. Короче, времени прошло изрядно, чтобы успеть проголодаться.
