Иван Иванов - Любовь и хоббиты
Водитель психует окончательно, выскакивает и велит нам убираться подобру-поздорову, но и Урман горазд лаяться, плюется метко, холодильник не отпускает.
Я выбегаю, судорожно чешу в затылке, залезаем с заплеванным водилой в кузов и пытаемся оторвать безумца от холодильника. Иногда помогают прохожие, но чаще словами.
Урман обычно встречает нас, размахивая случайно подобранным разводным ключом с открытым зевом, но чаще он просто мычит, обнимая КЛАД, и мотает головой, словно храбрый солдат под пытками.
В конце концов водитель сдается, и Урман со своей «драгоценностью» оказывается дома, и тогда запираются все двери от калитки до туалета, и в течение суток ни одна душа не имеет права лезть в нору изобретателя. Кто рискнет – пожалеет.
– Ну, так что, идиотская футболка или ящик пельменей? – спросил Урман.
Мы стояли в темноте, зная, что окружены небоскребами коробок с пищевыми припасами. Урман целился в мое лицо шпионским фонариком, похожим на сигару.
– Эй, Билль, хорош так громко чавкать, гиппопотам и то тише жрет! – нарочито грубо высказался он. Странные у них отношения, вроде нравятся друг другу, а взять и прямо признаться не могут, хотя Ури, конечно, тормозит больше.
Может, думает, разозлюсь? Дружбу нашу бережет? Так и хочется сказать: «Да всё в поряде, братан! Вот разберусь с гномопырьским укусом, и тогда по душам на любую тему, а сейчас извини, другие заботы».
На мгновение стало тихо, но сеструха назло зачавкала еще громче. Вечно съедает самое вкусное, и слова ей не скажи – она, видите ли, млад-ша-я и де-воч-ка, и поди найди, чем возразить!
– Это твои пельмени для идиотов, – громко прошептал я, выхватил фонарик и направил свет на тарелку. Билль сидела на полу по-турецки и тщательно вылизывала то, что должно было достаться мне. Мы с Урманом приуныли, как опоздавшие на последнюю косимческую электричку.
Я первым взял себя в руки, прицелился фонариком Урману в глаз и заявил:
– Между прочим, кое-кто прошел тренировочное задание и теперь на хорошем счету у шефа, ясно? А кое-кто, не будем тыкать пальцем, проиграл и обязан выполнить обещанное! Уговор дороже денег!
– Сссстранно… – обиженно-растерянно выдавил мой утконосый товарищ. – По теории вероятности шансов у тебя было ноль целых восемь тысяч триста сорок пять в двенадцатой степени минус число игрек, могу показать расчет…
– Какой расчет?!! – (чтоб он формулами поперхнулся!) – Толку-то? Я – ТУТ, жив, здоров, не кашляю, хотя, чтоб ты знал, я целые сутки сносил холод, голод и боролся с чудовищами! – вру, как последнее трепло, и кому! Корешу, родной сестре! – Решено, чувак, будешь, как миленький, носить футболку с Алиной ровно месяц от сих до сих!
В моей норе, в одном надежном месте лежит десятка три футболок со словами «Алина sexy» сзади и спереди. Иногда я достаю их, развешиваю на стулья, выкладываю на диван, стелю на пол и думаю, а какого Сарумана я их столько украл? Кто их будет носить? Все тряпки человеческого размера, со стразами, мне для тайного фетиша хватило бы и одной!!!
– Я расскажу бабуле, – бросила из темноты Билльбунда, – как ты мотался по морозу без шарфика!
(Вот куда она вечно лезет, а? Неужели бабушка ей приплачивает?)
– Я тоже расскажу бабуле… – присоединился Урман (и он туда же!).
– О чем? – в один голос отозвались мы с сестрой.
Он помолчал, запоздало решая, стоит ли говорить, но, сказавши «раз», следует произносить и «два».
– О том, что ее бестолковый внук втюрился в самку человека и хочет натянуть на хоббиточий квартал футболку с именем этой женщины, тем самым окончательно опозорить и бабушку, и себя…
– Ах ты… ах ты… – дыхание перехватило, и я с кулаками набросился на негодяя, но Билль вовремя встала между нами и растолкала по углам воображаемого ринга.
– Тихо! Тихо! Заткнитесь! – прорычала она. – Хватит! Урман, еще хоть одно слово услышу, всем расскажу, что ты спишь не в норе на кровати, а во дворе, в сарае, прямо на полке в обнимку с канистрой краденого звездолетного топлива, понятно?! Доказывай потом, что это не мордорский синдром! А теперь Боббер, про Алину. Если придумывать такие задания, как ты придумываешь, любой дурак, даже Федор, поймет, что ты к ней неровно дышишь!
Она была права во всём. Я скис, отступил к ближайшей коробке, сел и умолк, стараясь забыть о существовании Урмана. Рука с горящим фонарем повисла, свободной рукой я снял поварской колпак и забросил в темноту.
– Ладно, забыли, – прошептал из темноты высокий гад, – уговор есть уговор, сделаю… – Судя по тону, раскаивался. – Слышите, хоббиты? Я просто высказал логичное предположение…
– Все-таки, как ты догадался? – женское любопытство Билльбунды взяло верх. – Сопоставил два имени, помножил на игрек?
– А чего тут гадать? – с охотой ответил он. – Дело ясное. Нормальный хоббит, когда заключает пари с лучшим другом, таким лучшим другом, как я, знающим, где раздобыть много свежей еды и правильного компота, будет спорить на…
– … еду и компот, – закончила сестра.
– Именно! А он хотел, чтобы я носил его идиот… бррр, человеческую футболку! И эта надпись… О чем я должен был думать?
– Ну, мало ли… – сказала сестренка. – Хотя, конечно, ты прав.
Терпеть не могу, когда меня в моем же присутствии обсуждают. Злило то, что они делали это нарочно.
– Эт ладно, – продолжал долговязый из темноты, – однажды мы засиделись у Боббера в норе, я остался ночевать. Боббер уснул, а я делал одно сложное вычисление… Вдруг, слышу, это чудо бормочет: «Алина! Алина! Алина!» и так каждые десять минут! Всю математику испортил, пришлось ложиться. Таким образом, сопоставив обстоятельства и события, я пришел к правильному выводу. Я прав?
– Прав, прав, – с усилием отозвался я. – Будь добр, оставь свои выводы при себе, и эльф с ней с футболкой, не стоит ее носить, глупая была идея.
– Глупая, – согласилась Билль. Собственное имя на Урмане она бы поняла и одобрила, но любое другое, разумеется, нет. Собственница. Сестра осторожно подошла ко мне, встала на цыпочки, провела ладошкой по взлохмаченными волосам, провела по шее… – Ой! Что это??!
От жгучей боли я вздрогнул, уронил фонарь и отстранил сестренкину ладошку.
– Боббер, в чем дело? – голос Билльбунды дрогнул: юная, а догадливая. – А ну выкладывай, чем ты занимался на своем задании?
– Кстати да, – оживился высокий кореш и нагнулся к нам коротышкам. – Расскажи, интересно.
Он пока не понимал, почему сестра беспокоится.
– Что у тебя с шеей? – наступала она.
Я постарался сжаться в комок и исчезнуть, но не вышло. Фонарик на полу выхватил из тьмы вязаные биллькины носки – уменьшенную розовую копию моих пыльных вездетопов.
Сеструха подняла фонарик и решительно направила в мое лицо:
– На тебя в лесу напал зверь?
– Да это, э-э-э… ну, э-э-э… просто ветка! Еловая, – как назло у меня начались перебои с голосом, всегда означающие одно и то же – низкопробное вранье. – Все нормально, просто поцарапался… – я прикрыл укус ладонью.
– Наверное, от ежиков удирал, – съязвил Урман, – хорошо хоть деревья высокие, успел, наверное, взобраться.
– Ветка? – шепотом повторила сестра. – Пусть будет ветка, если ты хочешь, но бабушка в любом случае отправит тебя в больницу, запретит выходить на улицу и заставит пить отвар из стрекозиных крылышек…
– Подумаешь! – вступился утконосый. – Да на нем и не такое заживало! – наконец-то приятель стал говорить правильные вещи. – Помнишь, Боб, как мы выперли отсюда ящик с пельменями…
– Что-что выперли? – поинтересовался со стороны входа Синелицый. Голос покойника подействовал на нас, как оголенный электропровод под напряжением.
– А? – непроизвольно ответили мы, и вдруг прекрасно увидели всю комнату: коробки, коробки, вытянутые лица друг друга, фигуры у входа, горящие лампочки.
– Тревога!!! – заорал я, втайне радуясь, что тема укуса закрыта, схватил сестру и метнулся к щели между рядом стоящими высокими ящиками.
– Проклятые хоббиты! – Синелицый явился на склад вместе с безголовым официантом, но помощник из этого покойничка получился никакущий – может быть, посуду он убирает исправно, но здесь, среди нагромождения коробок, упаковок, банок и полок, парень сразу потерялся. Пытаясь догнать нас, он стукался на каждом шагу об эти самые полки, стены и коробки, ронял ценное имущество, валился сам, молча поднимался, делал пару шагов, спотыкался и, пытаясь ухватиться, тянул за собой очередную коробку. Короче, его босс рвал и метал, но было слишком поздно.
«Проклятые хоббиты» в очередной раз благополучно смылись, оставив на добрую память о себе пустые, тщательно вылизанные тарелку с ложкой, горящий фонарик и смятый поварской колпак.
6. Где хоббиты зимуют
В искусстве убегать наши утрут нос любому, и все очень просто объясняется, на самом деле. Вот, взять, к примеру, гоблинов: их знают, как степенных и образованных существ, отвечающих за науку и медицину, куда им бежать, скажите, с таким имиджем? Разве что на конференцию или операцию по замене тела… Я думаю, если по Базе хотя бы раз пробегут два-три умника-гоблина, то сразу поползут тревожные слухи, что-де, наверное, сломался какой-нибудь важный агрегат, и надо пойти выяснить, а не грозит ли нам что нехоршее – утечка кислорода, улиточный грипп, космическое цунами со вселенским гололедом? Если увидят бегущего тролля, то снова репу чесать начнут, скажут – трудновоспитуемый бежит, надо сообщить, куда следует, чтобы устаканили… Если пробегут агенты, то сразу подумают о срочном задании и спросят вдогонку: «куда вас?», «помощь нужна?», «может у вас чайник в номере кипит, и выключить надо?».
