Игорь Тарабукин - То втык, то ВТЭК…

XXI век

Кругом — дома… дома… дома…Необжитого места нету.Устало кружится в дымахМалометражная планета!

Письмо

В консервной банке с надписью «Закуска»Пришло письмо в далёкий, дымный век:«Привет тебе, жующий человек,От самого последнего моллюска».

Трибуна

«Трибуна всё стерпит» — порой говорят,Трибуна терпела три года подряд.Терпела, когда, не сумняся ни в чём,Сулили с неё производства подъём.Скрипела, когда, об авралах трубя,С неё обвиняли всех, кроме себя.Терпела и в тот неприятный момент,Когда прозвучал с неё дутый процент.Но тут вдруг оратор, доволен и горд,Сказал, что продукция вся — высший сорт!Вот тут уж трибуна стерпеть не сумелаИ, треснув, под бравым оратором села,Поскольку о качестве это враньёТеперь уже кровно касалось её!

Собакизмы

(Рассуждения Джима, из породы боксёров, в телепатическом подстрочном переводе и поэтическом изложении его хозяина)

Различие

За сахар, косточку с мясцомГотов юлить, вилять хвостом.У многих эта есть черта,Нет, к сожалению, хвоста!

На выставке

Границ тщеславие не знает.Всё важно: прикус, профиль, фас.Мы демонстрируем хозяев,Они показывают нас.

О хозяине

Привык ходить на поводке.Но, если лаять откровенно,Вся наша жизнь несовершенна…И поводок не в той руке!

Застольное

Сел человек за стол с вином.Собаке место — под столом.Но вот потерян рюмкам счёт…И всё теперь наоборот!

Для красного словца

— Я в этом деле съел собаку! —Твердил один хвастун со смаком.Но если глянуть на дела,Собака ма–ахонькой была!

Собачья жизнь

Сижу. Смотрю. С азартом лаю…А мне дают за лай под зад.И я на время замираю…Собачья жизнь, как говорят!

Отцы и дети 

Потусиюсторонние строки

Здесь похоронена душаНе боле медного гроша…Душе пристало возноситься,Но Бог решил не мелочиться!

Мечтал о бронзе все свои лета...Покойный до последнего моментаИ мнит себя сейчас под монументом,Хотя над ним — обычная плита.

Покойный весь свой век служил.Служил кому придётся…Теперь и Богу будет мил,И с чёртом уживётся!

Под этим камнем графоман!Не потревожь его, прохожий.Не то он вдруг проснуться можетИ настрочит ещё роман!

Он оптимистом был во всёмИ даже верил в показуху…При благодушии такомЕму и камень будет пухом!

Здесь и тиха, и безучастнаЛежит сварливая жена.О ней супругу ежечасноНапоминает тишина.

Ходить в строю покойный не любил,Душа уединения искала…И не нашла. И здесь — ряды могил,И тот же строй, и те же интервалы!

Последствия

И в это папа веровал, и в то,Меняя убеждения и взгляды,И так был щедр на звонкие тирады,Что сын теперь не верит ни во что!

Переходный возраст

Мы в детстве — нигилисты! И с пелёнокПодчас шумим, что жизнь совсем не та.Но срок пришёл, и бывший жеребёнокОсмысливает мудрость хомута.

О призвании

Кататься просто! Мчишь, не беспокоясь,Туда–сюда… Купил ещё билет.А жизнь одна!Она, как дальний поезд,Которому возврата нет.Не окажись, дружок, на перегонеНе в том составе и не в том вагоне!

Годы и моды

Зря все доводы истратив,Отыскал отец штаны:— Глянь! Заплата на заплате.Сохранил ещё с войны.Так и жил в твои–то годы…Сын воскликнул: — Ну, дела!Неужели эта модаИ тогда уже была?!

Возраст

Сын судит резко: да и нет!А я: как знать?… Быть может…Век сына — начатый сюжет,А мой — во многом прожит.И всё ж завидую ему,Его незрелому уму!

Всему свой срок

Всему свой срок: в младенчестве — забавы,Дерзанья — в юности, а в старости — покойИ жалок тот, кто в юности кудрявойБредёт с благоразумною клюкой!

Товарищ Обломов

…Он барин; у него есть Захар и ещё триста Захаров.

Он всё вам отдаст! Не за деньги, а даром!Прекрасной и щедрой души человек!Такой потому, что есть триста Захаров.Захары — леса и обилие рек,Равнины бескрайние, рудные горы…К чему мелочиться, копейки считать,Когда так обильны родные просторы,Такая извечная благодать!Они не однажды его выручали,Все эти богатства родимой земли,Когда между пальцев рубли уплывали…Да что там рубли, миллионы текли!

Но эти Захары, они разве вечны?!Не зря деловитости учит наш век.Ах, если бы понял всё это беспечныйТоварищ Обломов, душа–человек!

И я вдруг представил такую картину:Попал он на остров, где лишнего нет.Где зря растранжирить нельзя и полтину,Иначе не выкроишь на обед.Где всё не в избытке, а точно по норме…И вот не могу я представить пока,Что будет,И как этот остров прокормитТакогоКрасивогоБайбака?!

Смелость города берет…

Пословица эта отвагу воспела.А в жизни такое встречается мне:Врывается в город избитая смелость,А трусость въезжает на белом коне!

В королевстве датском

Не счесть курьёзов в королевстве датском,И Гамлетов судьба так нелегка:Повсюду славят разум, но по–братскиДурак оберегает дурака!

О чувстве меры

Промывать мозги полезно —Будут совершеннее.Но не надо промыватьДо опустошения!

Липа вековая

Срубили липу вековуюВ канун каких–то важных дат.И обрекли её, живую,На лист фанеры, на плакат!Но чужд природе слов избыток,И не на том стоит наш свет,Давным–давно всё позабыто,Забыт плакат…А липы нет.

Боги

Слепой Гомер возвёл Арея в боги,Хоть был тот и драчлив, и бестолков…Прошли века, но так же очень многихМы сослепу возводим в ранг богов!

Остров блаженных

Так называли древние греки исчезнувшую Атлантиду

В пучину погружалась Атлантида…Кудрявый жрец витийствовал о том,Что ждёт их всех прекрасная планида,Что посетят хариты каждый дом.Уже волна лизала край хламиды,Уж океан деревни затопил…Блаженный жрец блаженной Атлантиды,Закрыв глаза, о благах говорил:Как расцветёт душа в лучах восхода,Как будет жизнь отменно хороша…Хоть в этот час уже глотала воду И шла ко дну та самая душа!Но жизнь текла. Звучали песнопенья.Поэты не жалели звонких слов…На берегу белели без движеньяСкелеты недостроенных судов.И люди погибали без обиды,Блаженный город праздновал и пил…В пучину погружалась Атлантида,Кудрявый жрец о благах говорил.

Слово об авторе