Феликс Кривин - Избранное
Можете ли вы утешаться, что это было давно, и что того Держиморду, возможно, уже забыли? Нет, не можете. Потому что скорее забудут вас, несмотря на ваши несомненные педагогические заслуги.
Потому что хорошая слава лежит, а худая бежит, и не вам обогнать этого бегущего Держиморду.
УДОВЛЕТВОРЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
Счастье — в самих желаниях, а не в удовлетворении желаний. Требуя у жизни удовлетворения, мы вызываем собственную жизнь на дуэль.
А там уж как повезет: либо мы ее прикончим, либо она нас ухлопает.
СОБСТВЕННОСТЬ
Вместе с тем, что ему принадлежит, человек составляет единое целое. Поэтому чем он больше имеет, тем меньшую часть составляет сам.
И за определенным пределом он сам начинает принадлежать — тому, что ему прежде принадлежало.
ШТАНЫ ДИОГЕНА
Александра Македонского, который варился у Данте в аду, Рабле наказал еще и тем, что заставил чинить штаны Диогена.
Там, в аду, у Диогена появились штаны. Хоть и дырявые, но все же штаны… Плохо только, что из-за них его поместили в ад — поближе к месту новой работы Александра.
Видно, правильно говаривал философ: лучше ничего не иметь. Стоило появиться штанам, как начались неприятности.
ЖАНРЫ ЖИЗНИ
Живешь эту жизнь, как эпопею, а в конце поглядишь — она вся на одном листке умещается. Стоило ее жить, как эпопею? Может, лучше было прожить ее, как афоризм: коротко, но со смыслом? Так бы она лучше запомнилась…
ПУСТЬ СВЕТИТСЯ!
Все радовались свету.
Все говорили: да будет свет!
Но прибор для включения света на всякий случай назвали выключателем.
ЖИЗНЬ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ
Жизнь — это бег с препятствиями.
Потом — шаг с препятствиями.
Потом — медленный шаг с препятствиями.
Меняется темп движения, но препятствия остаются.
ОХОТА
Охотник, собака и дичь — и все это слито в одном человеке Он одновременно берет след, стреляет и падает под выстрелом.
И всякий раз, как он делает очередной выстрел, в нем остается меньше человека и больше собаки и охотника.
ПЕРЕЖИТОК ХВОСТА
Смех уничтожает страх, который в человеке — пережиток его животного прошлого. Вроде копчика — пережитка хвоста.
Животному избавляться от страха нецелесообразно. Если б мышка избавилась от страха, она была бы немедленно съедена. Поэтому мышка не может позволить себе такой роскоши — смеяться над кошкой.
Человек — может. Это единственная роскошь, которую он может себе позволить в самой убогой бедности.
Правда, если его одновременно смешить и пугать, он может больше бояться, чем смеяться. Потому что в нем еще сильны пережитки животного. Не зря говорят: животный страх. А «животный смех» — такого никто не слышал.
Смех не бывает животным даже тогда, когда мы надрываем животики. Именно тогда, когда мы надрываем животики, мы избавляемся от пережитков хвоста.
Ну, а если мы страхом подавляем смех, — тут уж отращиваем в себе пережитки, которые могут вырасти до размеров хвоста, так что будет неловко встречаться друг с другом.
ЛИТЕРАТУРНАЯ ХИРУРГИЯ
Сатира, которая призвана вскрывать язвы общества, достигла больших успехов по части анестезиологии. И хотя вскрывает хуже, но значительно лучше умеет усыплять.
ЧЕРНЫЙ ЮМОР
Черный юмор — это не смех сквозь слезы.
Это смех вместо слез.
НАДЕЖДЫ
Одни надежды оправдались, другие не оправдались… Почему-то надежды наши — как преступники перед судом: им постоянно нужно оправдываться.
НАУКА В ДРЕВНИЕ И НОВЫЕ ВРЕМЕНА
Когда-то наука избавила человека от страха перед действительностью… А сегодня — как нам нужна действительность, которая избавит нас от страха перед наукой!
ПРАВО НА НЕДОВОЛЬСТВО
Только тот, кто недоволен собой, имеет право на все прочие недовольства.
БОРЬБА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ
Одни смехом уничтожают страх, другие страхом уничтожают смех, поэтому в мире не убывает ни смеха, ни страха.
ПУТЬ МЫСЛИ
Почему у нас в мозгу извилины?
Видно, слишком много преград встречается на пути мысли.
СЛАБОСТЬ ЧИСТОГО РАЗУМА
Когда разум пытается заменить чувство, ему требуется вся его сила, вся эрудиция, — там, где чувству достаточно одного вздоха.
ИЗ НЕГО ВЫШЕЛ МОЦАРТ…
Из него вышел Моцарт — и ушел в неизвестном направлении.
Из него вышел Пушкин — и ушел в неизвестном направлении.
Сколько из него вышло великих людей!
И все ушли в неизвестном направлении…
ДЕВЯНОСТЫЕ
ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ОБЕЗЬЯН
Когда человека исключали из обезьян, он и сам не знал, за что его исключают. То ли за нежелание шагать в четыре ноги, то ли за нежелание хватать в четыре руки, то ли за аморальное размножение, которое он почему-то называл любовью.
В общем, исключили человека. Перестали здороваться, узнавать. Заставили зарабатывать на жизнь своим трудом, да еще насмехались, что труд создал человека.
А разве трудом на семью заработаешь? Тем более, что работать спокойно не дают, каждые пять минут требуют документы.
Жена говорит: неужели так трудно шагать в четыре ноги? Дети говорят: неужели так трудно хватать в четыре руки? И ушли от него жена и дети.
Остался человек один. Только иногда кто-нибудь забежит, занесет работу, чтоб другие не видели. А потом, конечно, выдаст ее за свою.
Великий изобретатель топора получил премию за топор, сделанный руками человека. Еще одну премию получил изобретатель молотка.
А как они добыли огонь? Ведь они у него добыли огонь, а потом его же заставили тушить пожары.
И не выдержал человек такой жизни. Как-то пришли проверять документы, а человека нет.
И сразу вся работа остановилась. Великий изобретатель топора не знал, как насадить топор на топорище, великий изобретатель молотка отбил себе все пальцы на четырех руках, но так и не освоил этой невероятной техники.
И тогда возникло сомнение: а что если мы не туда шагали в четыре ноги? А что если не то делали в четыре руки? Точнее, шагали в четыре руки, а делали в четыре ноги, потому что шагали мы руками, а работали ногами.
И вообще: возможно, не человек должен происходить от обезьяны, как утверждает основополагающее учение, а мы, обезьяны, должны научиться жить по-человечески, произойти от человека. Ведь мы же его помним, он жил среди нас!
Но как произойти от человека? Наверно, надо, чтоб сначала исключили из обезьян, как исключили — помните? — нашего человека.
Тут все заходили по инстанциям, стали требовать, чтоб исключили из обезьян. Но инстанции говорят: из обезьян пусть вас исключают обезьяны.
Оказывается, они уже не обезьяны. Кинулись искать обезьян, но все обезьяны как сквозь землю провалились.
То были одни обезьяны, а теперь — ни одной. Удивительный факт: в стране обезьян не водятся обезьяны.
Так возникло человеческое общество без обезьян.
Насадить топор на топорище, правда, еще не удалось, но воткнуть топорище в топор уже делаются попытки.
КАК ОБЕЗЬЯНЫ СТАЛИ КРАСИВЫМИ
Что характерно для обезьян: они всегда были некрасивыми. Ну сами посудите: руки вместо ног — разве это красиво? Ноги вместо рук — это другая крайность, всего должно быть в меру, а главное — поровну: две ноги, две руки.
А осанка? Разве то, что у обезьяны, можно назвать осанкой? Обезьяна сутулится, горбится, не поймешь, когда она в вертикальном, а когда в горизонтальном положении (для лентяев — идеальный вариант).
Теперь посмотрите на ее лицо: оно же все в морщинах! Когда морщины в старости, это нормально и даже иногда вызывает симпатию, но у обезьяны морщины всю жизнь. Всю жизнь! Как будто у нее никогда не бывает молодости.
И еще эти губы, вытянутые вперед, как будто обезьяна хочет вас расцеловать, но кто же захочет с ней целоваться? Поэтому количество обезьян на земле катастрофически уменьшается.
Когда обезьяны это заметили, самые умные из них сказали: мир спасет красота. Мир обезьян спасет красота, поэтому хочешь не хочешь, а надо становиться красивыми.
Не все с этим согласились. Многие махнули на свою внешность рукой и навсегда остались обезьянами. Вытягивают губы, но никто их не хочет целовать, и количество их от этого уменьшается.
Но самые умные и настойчивые упорно вырабатывали осанку, старались ходить на двух, а не на четырех руках, удаляли с лица морщины, а волосы на теле выщипывали, оставляя их лишь в самых укромных местах.
