Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

ПОСЛАНИЕ ТРЕТЬЕ*

           Ветерок набегающийШаловлив, как влюбленный прелат.           Адмирал отдыхающийПоливает из лейки салат.

           За зеленой оградою,Растянувшись на пляже, как краб,           Полицмейстер с отрадоюИз песку лепит формочкой баб.

           Средь столбов с перекладиной —Педагог на скрипучей доске           Кормит мопса говядиной,С назиданьем при каждом куске.

           Бюрократ в отдаленииКрасит масляной краской балкон.           Я смотрю в удивленииИ не знаю: где правда, где сон?

           Либеральную бородуВ глубочайшем раздумье щиплю…           Кто, приученный к городу,В этот миг не сказал бы: «я сплю»?

           Жгут сомненья унылые,Не дают развернуться мечте —           Эти дачники милыеВ городах совершенно не те!

ПОСЛАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ*

Подводя итоги летомГрустным промахам зимы,Часто тешимся обетом,Что другими будем мы.Дух изношен, тело тоже,В паутине меч и щит,И в душе сильней и строжеГолос совести рычит.

Сколько дней ушло впустую…В сердце лезли скорбь и злость,Как в открытую пивную,Где любой прохожий гость.В результате: жизнь ублюдка,Одиноких мыслей яд,Несварение желудкаИ потухший, темный взгляд.

Баста! Лето… В семь встаю я,В десять вечера ложусь,С ленью бешено воюя,Целый день, как вол, тружусь.Чищу сад, копаю грядки,Глажу старого кота(А вчера играл в лошадки И убил в лесу крота).

Водку пью перед едою(Иногда по вечерам)И холодною водоюОбтираюсь по утрам,Храбро зимние сомненьяНеврастеньей назвал вдруг,А фундамент обновленьяВсе не начат… Недосуг…

Планы множатся, как блохи(Май, июнь уже прошли),Соберу ль от них хоть крохи?Совесть, совесть, не скули!Вам знакома повесть эта?После тусклых дней зимыЛюди верят в силу летаЛишь до новой зимней тьмы…

Кто желает объясненьяЭтой странности земной,—Пусть приедет в воскресеньеПобеседовать со мной.

ПОСЛАНИЕ ПЯТОЕ*

Вчера играло солнце,И море голубело,—И дух тянулся к солнцу,И радовалось тело.

И люди были лучше,И мысли были сладки —Вчера шальное солнцеПекло во все лопатки.

Сегодня дождь и сырость…Дрожат кусты от ветра,И дух мой вниз катитсяБыстрее барометра.

Из веры, книг и жизни,Из мрака и сомненьяМы строим год за годомСвое мировоззренье…

Зачем вчера на солнцеЯ выгнал вон усталость,Заигрывал с надеждойИ верил в небывалость?

Горит закат сквозь тучиЧахоточным румянцем.Стою у злого моряЦиничным оборванцем.

Все тучи, тучи, тучи…Ругаться или плакать?О, если б чаще солнце!О, если б реже слякоть!

ПОСЛАНИЕ ШЕСТОЕ*

           В жаркий полдень влез, как белка,           На смолистую сосну.           Небо — синяя тарелка,—           Клонит медленно ко сну.Впереди стальное море и далекий горизонт.На песчаном пляже дама распустила красный зонт.

           Пляска шелковых оборок,           Шляпа-дом, корсет, боа…           А… Купчиха! Глаз мой зорок —           Здравствуй, матушка-Москва!Тридцать градусов на солнце — даже мухи спят в тени,Распусти корсет и юбки и под деревом усни…

           И, обласкан теплым светом,           В полудреме говорю:           Хорошо б кольцо с браслетом           Ей просунуть сквозь ноздрю…Свищут птицы, шепчут сосны, замер парус вдалеке.Засыпаю… до свиданья, засыпаю… на суке…

           «Эй, мужчина!» — дачный сторож           Грубо сон мой вдруг прервал:           «Слезьте с дерева, да скоро ж!           Дамский час давно настал».На столбе направо никнет в самом деле красный флаг.Злобно с дерева слезаю и ворчу — за шагом шаг.

           Вон желтеет сквозь осины           Груда дряблых женских тел —           Я б смотреть на эти спины           И за деньги не хотел…В лес пойду за земляникой… Там ведь дамских нет часов,Там никто меня мужчиной не облает из кустов.

КУМЫСНЫЕ ВИРШИ*

Благословен степной ковыль,Сосцы кобыл и воздух пряный.Обняв кумысную бутыль,По целым дням сижу, как пьяный.

Над речкой свищут соловьи,И брекекекствуют лягушки.В честь их восторженной любвиТяну кумыс из липкой кружки.

Ленясь, смотрю на берега…Душа вполне во власти тела —В неделю правая ногаНа девять фунтов пополнела.

Видали ль вы, как степь цветет?Я не видал, скажу по чести;Должно быть, милый божий скотПоел цветы с травою вместе.

Здесь скот весь день среди степейНавозит, жрет и дрыхнет праздно.(Такую жизнь у нас, людей,Мы называем буржуазной.)

Благословен степной ковыль!Я тоже сплю и обжираюсь,И на скептический костыльЛишь по привычке опираюсь.

Бессильно голову склоня,Качаюсь медленно на стулеИ пью. Наверно, у меняХвост конский вырастет в июле.

Какой простор! Вон пара козДерется с пылкостью Аяксов.В окно влетающий навозМилей струи опопонакса.

А там, в углу, перед крыльцомСосет рябой котенок суку.Сей факт с сияющим лицомВношу как ценный вклад в науку.

Звенит в ушах, в глазах, в ногах,С трудом дописываю строчку,А муха на моих стихахПусть за меня поставит точку.

Степное башкирское солнцеРаскрыло пылающий зев.Завесив рубахой оконце,Лежу, как растерзанный лев.И, с мокрым платком на затылке,Глушу за бутылкой бутылку.

Войдите в мое положенье:Я в городе солнца алкал!Дождался — и вот без движенья,Разинувши мертвый оскал,Дымящийся, мокрый и жалкийСмотрю в потолочные балки.

Но солнце, по счастью, залазитПод вечер в какой-то оврагИ кровью исходит в экстазе,Как смерти сдающийся враг.Взлохмаченный, дикий и сонныйК воротам иду монотонно.

В деревне мертво и безлюдно.Башкиры в кочевья ушли,Лишь старые идолы нудноСидят под плетнями в пыли,Икают кумысной отрыжкойИ чешут лениво подмышки.

В трехцветно окрашенном кэбеПомещик катит на обед.Мечеть выделяется в небе.Коза забралась в минарет,А голуби сели на крышу —От сих впечатлений завишу.

Завишу душою и телом —Ни книг, ни газет, ни людей!Одним лишь терпеньем и деломСпасаюсь от мрачных идей:У мух обрываю головкиИ клецки варю на спиртовке.

           Бронхитный исправник,Серьезный, как классный наставник,С покорной тоской на лице,Дороден, задумчив и лыс,Сидит на крыльцеИ дует кумыс.

           Плевритный священникВзопрел, как березовый веник,Отринул на рясе крючки,И — тощ, близорук, белобрыс,Уставил в газету очкиИ дует кумыс.

           Катарный сатирик,Истомный и хлипкий, как лирик,С бессмысленным, пробковым взглядомСижу без движения рядом.Сомлел, распустился, раскисИ дую кумыс.

           «В Полтаве попался мошенник»,—Читает со вкусом священник.«Должно быть, из левых»,—Исправник басит полусонно.А я прошептал убежденно:«Из правых».

           Подходит мулла в полосатом,Пропахшем муллою халате.Хихикает… Сам-то хорош! —— Не ты ли, и льстивый и робкий,В бутылках кумысных даешьНегодные пробки?

           Его пятилетняя дочкаСидит, распевая у бочки,В весьма невоспитанной позе.Краснею, как скромный поэт,А дева, копаясь в навозе,Смеется: «Бояр! Дай конфет!»

           «И в Риге попался мошенник!»Смакует плевритный священник.«Повесить бы подлого Витте…» —Бормочет исправник сквозь сон.— За что же?! И голос сердитыйМне буркнул: «все он»…

           Пусть вешает. Должен циничноПризнаться, что мне безразлично.Исправник глядит на муллуИ тянет ноздрями: «Вонища!»Священник взывает: «Жарища!»А я изрекаю хулу:— Тощища!!

Поутру пошляк чиновникПрибежал ко мне в экстазе:— Дорогой мой, на семь фунтовПополнел я с воскресенья…

Я поник главою скорбноИ подумал: если дальшеБудет так же продолжаться,Он поправится, пожалуй.

У реки под тенью ивыЯ над этим долго думал…Для чего лечить безмозглых,Пошлых, подлых и ненужных?

Но избитым возраженьемСам себя опровергаю:Кто отличит в наше времяТех, кто нужен, от ненужных?

В самых редких положеньяхЭто можно знать наверно:Если Марков захворает,То его лечить не стоит.

Только Марковы, к несчастью,Все здоровы, как барбосы, —Нервов нет, мозгов два лотаИ в желудках много пищи…

У реки под тенью ивыЯ рассматривал природу —Видел заросли крапивыИ вульгарнейшей полыни.

Но меж ними ни единойБлагородной, пышной розы…Отчего так редки розы?Отчего так много дряни?!

По степям бродил в печали:Все коровник да репейник,Лебеда, полынь, поганкиИ глупейшая ромашка.

Вместо них зачем свободноНе растут иные злаки —Рожь, пшеница и картошка,Помидоры и капуста?

Ах, тогда б для всех на светеСоциальная проблемаРазрешилась моментально…О дурацкая природа!

Эта мысль меня так мучит,Эта мысль меня так давит,Что в волнении глубокомНе могу писать я больше…

ПРОВИНЦИЯ*