Игорь Губерман - Закатные гарики (сборник)
и вновь на срастившихся ребрах
следы переломов болят.
720
Настырный сон – хожу в проходе,
на нарах курят и галдят,
а я-то знаю: те, кто ходят,
чуть забывают, что сидят.
721
В пыли замшелых канцелярий,
куда я изредка захаживал,
витают души Божьих тварей,
когда-то здесь усохших заживо.
722
Страдал я легким, но пороком,
живя с ним годы беспечальные:
я очень склонен ненароком
упасть в объятия случайные.
723
Тоску, печаль, унынье, грусть,
угрюмых мыслей хоровод —
не унимай, Господь, но пусть
они не застят небосвод.
724
Всегда в удачно свитых гнездах,
как ни темны слова и лица,
совсем иной житейский воздух,
чем в доме, склонном развалиться.
725
Когда устал, когда остыл,
и на душе темно и смутно,
любовь не фронт уже, а тыл,
где безопасно и уютно.
726
В игре, почти лишенной правил,
чтоб не ослабло к ней влечение,
Творец искусно предоставил
нам пыл, азарт и помрачение.
727
Увы, чистейшей пробы правда,
поддавшись кличу боевому,
как озверевшая кувалда,
подряд молотит по живому.
728
По всем векам летит булыжник,
и невозможно отстраниться,
а за стеклом – счастливый книжник
над некой мудрою страницей.
729
Сейчас пойду на именины,
явлю к напиткам интерес,
и с ломтем жареной свинины
я пообщаюсь наотрез.
730
В России всегда в разговоре сквозит
идея (хвалебно, по делу),
что русский еврей – не простой паразит,
а нужный хозяйскому телу.
731
Что было в силах – все исполнили,
хоть было жить невыносимо,
а долгий свет несвойствен молнии,
за то, что вспыхнули, спасибо.
732
Не зря, упоенно сопя и рыча,
так рабской мы тешились пищей:
я музу свободы вчера повстречал —
она была рваной и нищей.
733
Мне ничуть не нужен пруд пейзанский,
мне не надо речки и дождя,
я колодец мой раблезианский
рою, от стола не отходя.
734
Что-то никем я нигде не служу,
что-то с тоской то сижу, то лежу,
что-то с людьми я не вижусь давно,
всюду эпоха, а мне все равно.
735
Все, что в душе носил – изношено,
живу теперь по воле случая,
и ничего не жду хорошего,
хотя упрямо верю в лучшее.
736
Нетрудно обойти любые сложности,
в себе имея к этому готовность:
мои материальные возможности
мне очень помогли возжечь духовность.
737
Вполне терпимо бытие,
когда с толпой – одна дорога,
а чтобы гнуть в судьбе свое,
его должно быть очень много.
738
Держусь я в стороне и не устану
посланцев отгонять, как нудных пчел,
враждебному и дружескому стану
я стан моей подруги предпочел.
739
Навряд ли в Божий план входило,
чтобы незрячих вел мудила.
740
Поэтессы в любви прихотливы
и не всем раскрывают объятья,
норовя про плакучие ивы
почитать, вылезая из платья.
741
Не потому ли я безбожник
и дух укрыт, как дикобраз,
что просто темен, как сапожник?
Но он-то верует как раз.
742
Нытью, что жребий наш плачевен
и в мире мало душ родных,
целебен жирный чад харчевен
и волокнистый дым пивных.
743
Она грядет, небес подмога:
всех переловят, как собак,
и ангелы – посланцы Бога
отнимут водку и табак.
744
Мы эпоху несли на плечах,
и была нам не в тягость обуза,
но, по счастью, увял и зачах
пыл пустого таскания груза.
745
Кто без страха с реальностью дружит,
тот о ней достовернее судит:
раньше было значительно хуже,
но значительно лучше, чем будет.
746
Томит бессонница. Уснуть бы
и до утра не просыпаться;
а мирового духа судьбы —
мне вовсе по хую, признаться.
747
Порою мне ужасно жалко,
что льется мимо звон монет;
есть ум, энергия, смекалка,
но между ними связи нет.
748
На кривой не объедешь кобыле
некий дух, что везде неспроста:
есть поэзия – музы там были,
но интимные мыли места.
749
После юных творческих метаний
денежным тузом бедняга стал;
призраки несбывшихся мечтаний
часто воплощаются в металл.
750
Ясен дух мой, и радость чиста,
снова жить я хочу и готов,
если текст мой выходит в места,
где чужих я не вижу следов.
751
Книжек ветхих любезно мне чтение,
шел по жизни путем я проторенным,
даже девкам весь век предпочтение
отдавал я уже откупоренным.
752
Творцы различаются в мире растленном
не только душевным накалом,
но службой убийцам, но службой гиенам,
а те, кто помельче, – шакалам.
753
Не ждешь, а из-за кромки горизонта —
играющей судьбы заначка свежая —
тебе навстречу нимфа, амазонка,
наяда или просто блядь проезжая.
754
Меня оттуда съехать попросили,
но я – сосуд российского сознания
и часто вспоминаю о России,
намазывая маслом хлеб изгнания.
755
К любому подлому подвоху
идя с раскрытыми глазами,
Россия в новую эпоху
вошла со старыми козлами.
756
Люблю я этот мир порочный,
хотя вполне готов к тому,
что некто в некий час урочный
погасит свет и включит тьму.
757
Все, что хочешь, отыщется тут —
вонь помоев и запахи вечности,
на обочинах жизни растут
голубые фиалки беспечности.
758
Ни с кем не успевая поделиться,
я часто оборачиваюсь вслед:
любовь на окружающие лица
бросает мимоходом легкий свет.
759
Можно очень дикими согреться
мыслями, короткими, как искра:
если так разрывно колет сердце —
значит, я умру легко и быстро.
760
Я не был ни настырен, ни назойлив,
я свято блюл достоинство и честь:
глаза и уши зала намозолив,
я тихо плелся выпить и поесть.
761
Я не люблю азарт гадания,
потом печаль, что ждал вотще,
грядет лишь то без опоздания,
о чем не думал вообще.
762
Все грязное, больное и гнилое,
что в рабстве родилось от унижения,
сегодня распустилось в удалое
гуляние российского брожения.
763
Я безрадостный слышу мотив,
у меня обольщения нет,
ибо серость, сольясь в коллектив,
обретает коричневый цвет.
764
Прикинутого фраера типаж
повсюду украшает наш пейзаж,
он даже если только в неглиже,
то яйца у него – от Фаберже.
765
Да, уже мы скоро все там
соберемся, милый мой,
интересно только – светом
или гнилостью и тьмой?
766
Грустно щиплет все живое
личную струну,
даже ночью каждый воет
на свою луну.
767
Куча у меня в моем дому
собрано различного всего,
многое – бесценно, потому
что совсем не стоит ничего.
768
Ползет мой текст весьма порой со скрипом,
корявый от избытка низкой прозы;
Бог даст, я напишу уже постскриптум:
жалею, что сбылись мои прогнозы.
769
Небо медлит, если даже благосклонно,
и не надо ждать от засухи дождя,
справедливость торжествует неуклонно,
просто пару поколений погодя.
770
Всегда одним и тем же знаменит:
плетя с евреем рядом жизни кружево,
еврея не любил антисемит
сильнее, чем еврей того заслуживал.
771
Из беды, из несчастья, из горя
выходя (тьфу-тьфу-тьфу) невредим,
обретаешь повадку изгоя,
а чуть позже – становишься им.
772
Душа, устремляясь в гастроль
к родившейся плоти намеченной,
порой попадает на роль,
где стать суждено искалеченной.
773
Дешевыми дымили папиросами,
Вольтерами себя не объявляли,
но в женщине с культурными запросами
немедля и легко их утоляли.
774
Среди всемирного банкротства
любых высоких слов и фраз
родство душевного сиротства
любовью связывает нас.
775
Коварство, вероломство и корысть
игру свою ловчат настолько точно,
что глотку нынче могут перегрызть
без боли, анонимно и заочно.
776
Разум по ночам – в коротком отпуске,
именно отсюда наши отпрыски,
и текут потоки малолеток —
следствие непринятых таблеток.
777
Попавши в сочетание случайное,
слова имеют свойство обрести
внезапное согласное звучание
у смысла в собирающей горсти.