Джонатан Линн - Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

«Данная копия была сделана с магнитофонной записи, а не перепечатана с оригинала передачи, в силу чего „Би-Би-Си“ не может ручаться за ее абсолютную точность

Программа: „Вечерние новости“

Дата: 14 августа

Передача: Камера крупным планом на Бернарда Вули у входа в Номер 10 на Даунинг-стрит

Кейт Адам: Господин Вули, не смогли бы вы уделить нам минутку, чтобы поговорить о встрече Джима Хэкера с заместителем генерального прокурора, содержание которой было опубликовано в сегодняшнем номере „Дейли пост“?

Бернард Вули: Послушайте, я спешу на работу.

Адам: Всего несколько вопросов.

Вули: Простите, но я не уполномочен делать какие-либо комментарии.

Адам: Но вы согласны с тем, что все это выглядит довольно подозрительным?

Вули: Что именно?

Адам: Насколько известно, премьер-министр предложил протоколы к публикации еще в прошлый четверг. Почему же на это ушло так много времени?

Вули: Ну, очевидно, потому что они не были…

(ОН НЕОЖИДАННО ЗАМОЛКАЕТ, БЕСПОКОЙНО ОГЛЯДЫВАЕТСЯ ПО СТОРОНАМ)

Адам: Не были одобрены? Не были одобрены для публикации? Но разве премьер-министр фактически не одобрил их еще в прошлый четверг?

Вули: Да, но… Видите ли, существует ведь и закон о государственных тайнах, разве нет?

Адам: Именно это нам всем и хотелось бы понять, господин Вули. Как они могут быть одобрены для публикации, если на них распространяется закон о государственных тайнах?

Вули: Премьер-министр может одобрить все, что угодно.

Адам: То есть вы хотите сказать, что для премьер-министра закон о государственной тайне не писан?

Вули: М-м-м… нет.

Адам: Нет – нет или нет – да?

Вули: Да.

Адам: Значит, когда вопрос касается закона о государственных тайнах, наш премьер-министр ставит себя выше закона?

Вули: Теоретически нет.

Адам: А практически?

Вули: Без комментариев.

(Кейт Адам, в камеру)

Адам: Итак, главный личный секретарь Джима Хэкера, судя по всему, хотел нам сказать, что премьер-министр предпочитает устанавливать свои собственные правила. Обсуждать содержание пресловутых протоколов он решительно отказался, хотя не менее категорично опроверг слухи о том, что причиной столь длительной задержки с их публикацией было умение ПМ печатать только двумя пальцами».

(Одним из результатов последнего замечания Кейт Адам стала жалоба Номера 10 председателю Совета управляющих Би-би-си, в ответ на которую корпорация энергично опровергла саму возможность того, что данное замечание следует рассматривать как признак предубежденного отношения к правительству. – Ред.)

Сегодня утром Бернард сообщил мне, что ему пришлось дать нечто вроде интервью представителям «Би-би-си». Мне это, само собой разумеется, не понравилось. Беседовать с прессой совсем не его дело!

Он, в порядке оправдания, объяснил, что не хотел этого делать, но его обманным путем буквально вынудили говорить.

Я, естественно, поинтересовался, что именно он им сказал.

– М-м-м… собственно, ничего.

Такой ответ не делал ему чести. Ведь если он на самом деле ничего не сказал, то зачем тогда признаваться в этом? К тому же его глаза явно виновато бегали по сторонам.

– Ну, и в чем проблема? – строго спросил я.

– Видите ли, – как бы сомневаясь, произнес он. – Они спрашивали меня о… вас.

Обо мне? Ничего удивительного.

– И что именно их интересовало?

– Вы и закон о государственных тайнах, господин премьер-министр. Они спросили меня, распространяются ли положения этого закона и на вас тоже. (Когда Хэкер делал эту запись в своем дневнике, он еще не видел ни последний выпуск теленовостей, ни утренние газеты. Эта беседа с Бернардом Вули происходила сразу же после описанного интервью. – Ред.)

– Конечно же, распространяются, – подтвердил я.

– Да, конечно же, распространяются, – с готовностью согласился Бернард.

Я ожидал продолжения, но вместо него последовало долгое молчание. Он просто затравлено смотрел на меня. Пришлось его подтолкнуть.

– Итак?

– Э-э-э… Дело в том, что… В общем, все это можно понять не так или не совсем так, как имелось в виду…

– Как это прикажете понимать? – не скрывая угрожающих ноток, спросил я.

– Видите ли, господин премьер-министр, вспоминая, что я сказал, и что вы сказали, и что я сказал, что вы сказали, и что они могут сказать, что я сказал, что вы сказали, или что они могли бы подумать, что я сказал, что подумал, что вы подумали, или они могли бы сказать, что я сказал, что я подумал, что вы сказали, что я подумал…

Его воображение явно иссякло, и он снова замолчал. Я мрачно попросил его продолжать.

Мой главный личный секретарь сделал глубокий вздох. Как будто собирался прыгнуть с моста в реку.

– Кажется, я сказал, что вы считаете себя выше закона.

Его признание меня буквально ошеломило.

– Вы так сказали?!

– Непроизвольно, господин премьер-министр, просто так случилось… Мне искренне жаль… Но они все спрашивали, спрашивали…

Невероятно! Неужели такое возможно?

– Послушайте, Бернард, с чего это вы вдруг решили, что если вам задают вопросы, вы обязаны на них отвечать? – не скрывая искреннего любопытства, спросил я.

Он умоляюще простонал, что не знает. Я тоже. В это было просто трудно поверить. Ему ведь никогда не приходило в голову отвечать на мои вопросы только потому, что я их задавал!

– Скажите, Бернард: почему вы, проведя большую часть своей сознательной жизни на государственной службе, где практически вся карьера зависит от умения уходить от ответов на вопросы, вдруг решили нарушить это святое правило именно сегодня? Причем решились отвечать кому – прессе? У вас что, ни с того, ни с сего поехала крыша?

Он жалобно, чуть ли не плача, попросил меня не кричать на него. Потом как можно убедительней заверил меня, что больше никогда, ни за что на свете, не ответит ни на один вопрос…

Сделав вид, что столь искренние заверения меня несколько успокоили, я попросил моего главного личного секретаря немедленно пригласить сюда секретаря Кабинета. И пока мы его ждали, я, чтобы не терять времени, изложил Бернарду восемь своих вариантов, как решать проблему с трудными вопросами:

1. Поставить под сомнение сам вопрос: «Но это же нелепо! Чем, интересно, вы можете оправдать использование таких слов, как ставить себя над законом?»

2. Поставить под сомнение самого спрашивающего: «А сколько лет провели в правительстве лично вы?»

3. Похвалить вопрос: «Вы задали очень хороший вопрос. Мне бы хотелось поблагодарить вас и ответить на него, задав свой».

4. Разгрузить вопрос. Большинство вопросов обычно заранее загружены. В них полно предположений, таких как, например: «Многие считают, что вы ставите себя превыше закона». На подобного рода вопросы имеется по меньшей мере два возможных ответа:

а) «Назовите хотя бы десятерых, кто так считает».

б) «В стране с 56 миллионным населением всегда можно найти несколько человек, которые готовы сказать что угодно, независимо от того, насколько это нелепо, наивно и не имеет ни малейшего отношения к данному вопросу».

5. Изобразить все, как некое театральное действие. Этот подход работает только в случаях телеинтервью в живом эфире. «Знаете, я пришел к выводу, что мне не следует соглашаться с вашим вариантом ответа, который вы предложили мне до программы. Настоящий ответ должен звучать…»

6. Использовать фактор времени. Большинство интервьюеров сильно ограничены временем, особенно когда работают в живом эфире. В таких случаях отвечайте им: «Это очень интересный вопрос, и мне бы хотелось ответить на него поподробней. Особенно существенными мне представляются следующие девять пунктов…» Интервьюер наверняка попросит вас ограничиться хотя бы двумя. Тогда вы резонно возразите: «Нет-нет, столь важный вопрос не терпит поверхностных ответов, и если на него нельзя ответить должным образом, то лучше не отвечать совсем».

7. Сослаться на секретность: «На этот вопрос можно ответить намного полнее, но тогда пришлось бы упоминать некоторые конфиденциальные аспекты. Не сомневаюсь, вам бы не хотелось ставить меня в подобное положение. Поэтому, боюсь, что смогу ответить на ваш вопрос только через неделю или две».

8. Прибегнуть к известной технике бессмысленного многословия: достаточно долго говорите обо всем и ни о чем, и тогда все забудут сам вопрос, в силу чего никто не сможет точно сказать, ответили вы на него или нет.