Джонатан Линн - Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

Но ведь все это нелепые бредни, которые следует выбросить из головы. Раз и навсегда! Я столько месяцев работал ради этой чертовой разрядки напряженности, и что, все коту под хвост?

Мой категорический запрет, похоже, их расстроил. Интересно, почему? Я повернулся к своему главному личному секретарю и, не скрывая иронии, спросил:

– А что скажете вы, Бернард? Вас ведь, кажется, не надо учить, как иметь дело с газетчиками.

Он заметно покраснел.

– Ну… может, какая-нибудь история, связанная с королевской семьей?

Не поняв, в каком смысле это следует понимать, я попросил его выразиться яснее.

– Например, какая?

– Ну, такая как, например, обручение… беременность… развод…

– И вы можете это устроить?

Такого сюжетного поворота он явно не ожидал.

– Э-э-э… видите ли, господин премьер-министр… нет-нет, мне…

Хамфри, видно, все это порядком надоело, потому что он, перебив Бернарда, решительно заявил:

– Я могу. Как насчет: «ГЛАВНЫЙ ЛИЧНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ПМ В ОЧЕРЕДИ ЗА ПОСОБИЕМ ДЛЯ БЕЗРАБОТНЫХ»!

(Пять дней спустя расследование утечки наконец-то дало определенные результаты, и жертва была найдена. Ею оказался пресс-секретарь министерства энергетики, присутствовавший на той самой встрече с заместителем генерального прокурора. Найти его было не трудно, поскольку: (а) подозреваемых было очень мало и (б) он сразу же во всем признался. В тот же день главный личный секретарь ПМ и секретарь Кабинета получили копии выводов комиссии. Бернард, очевидно, сразу же связался с сэром Хамфри Эплби, чтобы получить должные инструкции, поскольку ему буквально на следующий день пришла от него записка следующего содержания. – Ред.)

«20 августа

Дорогой Бернард!

Да, с этими выводами я ознакомлен. Ситуация весьма непростая в силу отсутствия прецедента, когда бы расследование утечки приводило к обнаружению реального источника.

И хотя жертва всего лишь пресс-атташе одного из министерств, журналисты, безусловно, назовут его высшим должностным лицом хотя бы потому, что он работает в Уайтхолле.

Впрочем, думаю, мы сможем его спасти.

X.Э.».

(Ответ от Бернарда Вули)

«20 августа

Дорогой Хамфри!

Как его можно спасти? Это сделал именно он, нет сомнений.

Бернард».

(Ответ от сэра Хамфри)

«21 августа

Дорогой Бернард!

Сомнения будут!

X.Э.».

Труднейшее обсуждение казалось бы очевидного вопроса. Но с помощью своих способных и верных помощников мне все-таки удалось найти выход из казалось бы безвыходного положения.

Вчера вечером ознакомился с выводами комиссии по расследованию той самой утечки. Наконец-то виновник найден! Им оказался пресс-атташе министерства энергетики. Доказательства не вызывали ни малейших сомнений. Впрочем, их никто и не собирался опровергать.

Когда мы все собрались на обычное утреннее заседание, я первым делом потребовал немедленно уволить виновного и предать его суду по обвинению в нарушении раздела 2 закона о государственных тайнах.

Однако секретарь Кабинета был куда более осторожен.

– Не думаю, что это следует делать, господин премьер-министр, – неожиданно возразил он.

Решив по-дружески «подшутить» над ним, я не без сарказма спросил:

– Думаете, не стоит? Уж не потому ли, что он государственный служащий?

Моя шутка его, похоже, совсем не развеселила.

– Конечно же, нет, господин премьер-министр, – совершенно серьезно ответил он. – Только потому, что это не в ваших интересах.

– Хотите сказать, не в моих интересах наказывать тех, кто подрывает основы нашего правления? – ледяным тоном заметил я и хотел продолжить, но меня, как всегда некстати, прервал Бернард.

– Простите, господин премьер-министр, но основы подорвать нельзя, поскольку они держат все здание, и если под них… – увидев мой гневный взгляд, он умолк так же неожиданно, как и начал.

Судя по всему, Хамфри не поленился заранее посоветоваться с заместителем генерального прокурора, ибо тут же довел до моего сведения, что, по мнению последнего, у обвинения нет никаких шансов, так как вопросы национальной безопасности в данном случае никоим образом не затрагиваются.

Я возразил, что меня совершенно не волнует, есть ли у обвинения шансы или нет. И, подумав, добавил:

– Пусть это станет наглядным примером для остальных.

Но секретарь Кабинета, как ни в чем ни бывало, продолжал. Можно подумать, мое мнение его не касается!

– Он также считает, что если мы решим предъявлять официальное обвинение, то сначала необходимо обратиться в специальный отдел для проведения аналогичного расследования более ранней утечки из главы пять.

Нет-нет, это уж слишком! Да и к чему? Утечка из пятой главы – это же совершенно другое дело! Она ведь абсолютно безвредна!

Хамфри придерживался иного мнения.

– Заместитель генерального прокурора настаивает на том, что безвредными следует считать либо обе утечки, либо ни одну из них, – заявил он и с невинным видом добавил: – Так как, господин премьер-министр, будем просить спецотдел провести расследование утечки из пятой главы?

А ведь ему прекрасно известно, кому именно была выгодна эта утечка! Ну не подвергать же себя угрозе быть обвиненным в нарушении раздела 2? Поэтому я, задумчиво почесав кончик носа, сказал:

– А знаете, Хамфри, по-моему, заместитель генерального прокурора в общем-то прав. Поэтому бог с ним, с этим судебным преследованием. Просто увольте этого пресс-атташе, и дело с концом.

Но секретарь Кабинета печально покачал головой.

– Это не так легко, господин премьер-министр. У нас имеются определенные свидетельства, что он действовал не по своей собственной инициативе.

– В каком это смысле?

– В таком, что он исполнял пожелания своего министра.

Я был в ужасе и потребовал исчерпывающих объяснений. Оказывается, эта утечка понадобилась совсем не для того, чтобы досадить лично мне. Просто министр энергетики пришел в восторг от того, что бывший премьер-министр назвал его самым способным членом его Кабинета, и открытым текстом намекнул своему пресс-атташе о своем желании видеть эту похвалу в прессе. Причем немедленно, поскольку если Номер 10 на всю главу наложит запрет, то об этих лестных словах никто никогда не узнает.

На мой вопрос, уверен ли он в этом, Хамфри утвердительно кивнул.

– Да, абсолютно уверен в том, что именно таким будет объяснение пресс-атташе, когда дело о его несправедливом увольнении будет рассматриваться судом по трудовым спорам. Не сомневаюсь, он будет настаивать на том, что добросовестно выполнял, как ему показалось, достаточно прозрачно выраженные пожелания своего министра.

Но ведь это какая-то нелепость! Мы нашли утечку, нашли виновника, но ни судить его, ни даже уволить, увы, не можем…

Впрочем, Хамфри с готовностью предложил альтернативное решение.

– Господин премьер-министр, если вам так уж надо кого-нибудь уволить, то единственным кандидатом для этого, боюсь, является министр энергетики. Он один отвечает за все в своем министерстве.

– Министра энергетики? – чуть не плача, простонал я. – Мы уже потеряли одного члена Кабинета. Не далее как в прошлом месяце. Нельзя же увольнять их так часто!

Секретарь Кабинета и не думал возражать.

– Да, конечно же, нельзя, – охотно согласился он. – Потерю одного министра еще можно объяснить неудачным стечением обстоятельств, но двоих подряд? Это уже может выглядеть, как халатность. Более того, поскольку сам министр энергетики эту утечку не организовывал и категорически отрицает, что просил кого-либо это делать, он вполне может подать на нас в суд за несправедливое увольнение. Со всеми вытекающими последствиями…

Как же теперь спасать свою шею? Особенно сейчас, когда пресса все настойчивее требует публичной огласки результатов расследования по этой чертовой утечке. Хамфри предложил выпустить соответствующее пресс-коммюнике, проект которого уже подготовил наш пресс-секретарь, но, боюсь, толку от этого будет мало. Обычные избитые и, как правило, ничего не значащие фразы типа: «нарушения коммуникационных связей… неадекватное восприятие… старались следовать презумпции доверия… будет решаться на основе внутренних процедур…».

– Жалкая попытка обеления, – с вздохом отметил я. – Причем далеко не самая удачная.

– Скорее, осерения, – поправил меня Бернард.

Секретарь Кабинета с нами не согласился.

– Нет, это ни обеление, ни осерение. Это равное распределение вины.

Только этого мне еще не хватало! Чтобы все выглядело так, будто я на самом деле пытался запретить восьмую главу? (На самом деле, именно так оно и было. – Ред.) Ни за что на свете!