Djonny - Сказки темного леса
На дворе был вечер пятницы, двадцать второе августа, что-то около десяти часов. Осторожно держа в руках старый алюминиевый чайник, в который Строри сунул заправочный пистолет, я наблюдал поверх его спины панораму пустынного шоссе, скопище товарных вагонов и огромную кучу каменного угля. Бензоколонка располагалась в Зеленогорске, неподалеку от здания железнодорожного вокзала. Там нас ожидали остальные товарищи — все те, кто оставил в городе свои дела и присоединился к объявленному сегодня с утра походу против Торина Оукеншильда. Мы перелили бензин из чайника в три литровые пластиковые бутылки и поспешили к станции. Оттуда вместе с ветром, пропитанным острым запахом бензина и угля, к нам донесся холодный, искаженный привокзальным громкоговорителем женский голос:
— Уважаемые пассажиры! Электропоезд до станции Каннельярви прибывает к первой платформе. Уважаемые пассажиры…
От Зеленогорска до Каннельярви мы с Маклаудом ехали на «колбасе».[142] К этой практике нас приучил в свое время Дурман. Мы стремительно мчались сквозь меркнущий мир — овеваемые бешеными токами воздуха, под раскинувшимся в небе пологом холодных августовских звезд. Поезд катил сквозь дремучие хвойные леса, по сторонам от железнодорожного полотна лежала густая темень. Иногда мы видели сквозь неё приглушенный свет — фонари проносящихся мимо станций и сияющие окна близлежащих домов.
Дважды свет вспыхивал впереди — ослепительно, с чудовищной силой. Затем удар воздуха и металлический грохот вынуждали нас всем телом прижиматься к нагретому за день металлу. Ждать, судорожно сжимая пальцы, покуда не пронесется мимо встречный состав. Перед станцией Горьковская поезд замедлил ход. Громыхая колесами, состав миновал переезд, и тут же к стуку колес добавился еще один звук, стремительно удаляющийся. Это был пронзительный женский крик, полный искреннего негодования. Обернувшись, я успел разглядеть, как беснуется около своей будки старуха в оранжевой робе. Бешено подпрыгивая, она размахивала флажком и подавала нам знаки угрожающего характера. Мы не придали этому никакого значения, и, как оказалось — очень зря.
Когда поезд остановился на станции Шевелево, из дверей последнего вагона выскочили двое сотрудников транспортной милиции. Пробежав полтора метра по платформе, они бросились к нам. Едва завидев их, Маклауд отцепился от «колбасы». Он прыгнул руками вперед на соседнее полотно, ушел в кувырок и покатился с высокой насыпи в придорожные кусты. Когда Маклауд приземлился на рельсы, я успел заметить на его лице мелькнувший на мгновение ужас — но в тот момент мне было не до того. Покуда первый мент прыгал ко мне с высокой платформы, следом за Маклаудом в кувырок ушел я.
Только спрыгнув на рельсы, я обратил внимание на разлитый по путям ослепительный свет. Я даже успел почувствовать, как упруго ударила мне в уши волна спрессованного воздуха, которую гонит пред собой несущийся на полной скорости встречный локомотив. Затем инерция потащила меня вниз по насыпи — а огромный, километра на полтора грузовой состав полностью отрезал нас от взбешенных нашей выходкой ментов.
Бросившись с разбегу в кусты, я вновь подверг свою жизнь немалой опасности. В темноте Маклауд принял меня за одного из преследователей и едва не зарубил точеной лопаткой.
— Свои, блядь! — только и успел крикнуть я, когда ударом под ноги меня опрокинуло с копыт, а над головой блеснул острый срез шанцевого инструмента.
— Бежим! — крикнул Маклауд, рывком поднимая меня на ноги, и тогда мы побежали. От Шевелево до Каннельярви всего несколько километров, так что мы задержались не сильно — полчаса или около того. За это время наши товарищи успели выгрузить из электрички рюкзаки, откупорили коньяк и теперь ждали нас на платформе.
— Угадайте, кого мы видели в электричке? — спросил Барин, как только мы, перепачканные в земле и несколько запыхавшиеся, забрались на платформу.
— Кого? — спросил я и тут же добавил: — Гадать не будем!
— Ладно, не надо, — примирительно ответил Барин и принялся рассказывать. Выйдя в тамбур, чтобы перекурить, Барин увидал средних лет женщину. Облаченная ТОЛЬКО в хайратник и легкий плащ из серебряной занавески, босая и грязная, срамная донельзя, она жалась в углу тамбура и стреляла по сторонам маленькими белесыми глазками. На вопросы она отвечать отказалась, но после долгих уговоров согласилась назвать своё имя — Алтариэль. Заманить её в Каннельярви не удалось, она вышла в Горьковской, но все равно — товарищи сочли это добрым предзнаменованием.
— Если по дороге такое попадается, — заявил Крейзи, — что же будет дальше?
Через час ударного марша мы оседлали вершину песчаной гряды, возвышающейся над озером Исток, и принялись за военный совет. Над нашими головами сомкнулись густые ветви, крадущие тусклый свет звезд, в подлеске стояла вязкая, обволакивающая темнота. Свет на соседнем холме, где располагалась стоянка Оукеншильда, был для нас словно маяк посреди целого океана мрака.
— Нас здесь семеро парней и еще семь девушек, из которых боеспособных только две, — начал Крейзи, усевшись на землю и раскуривая в ладонях косяк. — А по словам Джонни и Теня, у Торина на стоянке девятнадцать человек, причем одни мужики. Напомни, брат, чем они вооружены?
— Катаны из прессфанеры, три эбонитовые дубинки, два топора, — перечислил я. — И одна штыковая лопата. Но при кипеже схватятся они, скорее всего, за мечи.
— А у нас? — спросил Крейзи. — У меня гросмановский балонник[143] и газ.[144]
— У меня шестьдесят первая пятизарядка,[145] — поднял руку Барин. — И к ней штук двести ДЦ.[146]
— А у меня шестидесятая, — вставила своё слово Королева, — и полная банка с дробью. Из всего коллектива постпанков в нашу банду влились только двое девушек — Ирка, про которую уже была речь, и Королева. Она обучалась в институте им. Лесгафта на кафедре плавания и в вопросах физической подготовки легко могла дать фору большинству мужиков. Из всех девчонок в бою можно было рассчитывать только на неё и на Алену Маклауд, компенсирующую недостаток физической подготовки находчивостью и нечеловеческой злобой. Остальные девушки, отправившиеся с нами в этот нелегкий поход — Ирка, Ярославна, Яна Павловна, Белка и Света-Кендер — в боевых действиях против Оукеншильда участия не принимали.
— Я взяла кукушку[147] и газ, — заявила Алена.
— А я — удавку и шанцевый инструмент, — взял слово Маклауд, — и еще текстолитовую полосу на два килограмма!
— У меня только зажигалка и бензин, — пожаловался я. — Так что даже не знаю, пригожусь ли я вам?
— У меня есть дубинка … — скромно сообщил Фери, и показал всем эту дубинку: обломанное посередине молодое деревце с массивным комлем.
— У меня праща, — скупо обронил Панаев, а потом встал и широким жестом показал себе под ноги: —И камни к ней!
— А у тебя что? — спросил Крейзи, поворачиваясь к до сих пор молчащему Строри. — А, брат?
— Руки и ноги, — меланхолично отозвался Костян, демонстрируя соответствующий «инвентарь». — А еще колени, локти и башка. Больше мне ничего не надо!
— Охуеть! — резюмировал Крейзи, удивленно качая головой. — Ну и вооружение! Ладно, друзья, есть один план — так что слушайте сюда…
Через полчаса ночной часовой на стоянке Оукеншильда услышал тихие шаги и звуки нескольких голосов.
— Стой, кто идет? — привычно окликнул он, а в ответ услышал: — Да это же мы, Джонни и Тень, приехали на фестиваль! Проводи нас к Торину!
— Ждите здесь! — приказал часовой и тут же пошел к костру, а через несколько секунд оттуда донеслось уже привычное: — Хай, Учитель! Там эти — эльфы приехали!
— Пусть подойдут, — отозвался Торин, — пропустить!
Тогда я, Фери и Тень выступили из темноты и приблизились к костру. На поляне было пустынно, так как ниндзя Оукеншильда не уважали ночь и забирались в свои палатки вместе с отбоем. У костра сидел только сам Торин, грея возле углей свою тушу и искоса поглядывая на нас.
— Только трое? — неодобрительно спросил он. — А где же остальные?
— Понимаешь, Торин, — начал объяснять я, располагаясь у костра так, чтобы держаться от него как можно дальше, — поехало-то нас больше, только вот по дороге у нас приключились проблемы.
— Гопота со станции, — вмешался Тень надломленным голосом, в котором явственно слышался пережитый испуг, — налетели на нас около садоводства и гнались почти до самого озера. Буквально на шее у нас сидели! Наши разбежались кто куда — где их теперь искать?
— Гопоты человек десять, — перебил Панаева я, — и у них пневматические ружья! Мне пулю в ногу засадили, а…
